– Могилку проведать? – спросила она, щурясь и улыбаясь.
– Нет, бабушка, так, посмотреть, – сказала Лорка.
Бабка внимательно поглядела на нее, улыбка сползла с ее симпатичного личика.
– А понапрасну шляться – на то стадионы есть. И кино с танцами.
– Да мы ничего, – встрял Стасик. – Мы историки.
– А историкам в музей надо иттить, – сказала бабка злобно и меленько перекрестилась. – Альбо в планетарий.
Бочком пробравшись мимо бабки, мы прошли внутрь и остановились на развилке, от которой расходились посыпанные светлым речным песком тропинки.
– Чего эта Тортилла окрысилась? – спросил Стасик в недоумении.
– Цветов не купили…
– А по-моему, мы ей не понравились, – сказал Стасик.
Лорка пожала плечами:
– Я на стареньких людей никогда не обижаюсь. Им все нужно прощать.
– Этак на голову сядут… – проворчал Стасик. – Дорогие мои старики, дайте я вас сейчас расцелую… во все доступные места… Куда идем-то?
– А все равно.
– Тогда пойдем ангела посмотрим. Видала ангела?
Ангелом именовался надгробный памятник какому-то купцу или чиновнику в самой глубине кладбища, в старинной его части. Надпись не то скололи, не то сама затерлась с годами, осталась лишь одна дата – «1838». Сама фигура ангела пострадала не меньше надписи – крылья были оббиты, равно как и голова. И все равно памятник выглядел величественно, возвышаясь над ржавыми коваными крестами.
– А вот тоже красивый, – кивнул Стасик на монолит черного камня.
Там, насколько я помнил, было написано что-то в стихах про усопшего младенца, который теперь играет в раю с ангелочками, но Лорку памятники и эпитафии не интересовали. Она обеспокоенно оглядывалась по сторонам, поэтому я спросил:
– Случилось что?
– Н-нет… ничего…
Но что-то случилось, и я это видел. Не так уж плохо я узнал Лорку за время знакомства.
– Щас зомби вылезет, – прикололся Стасик. – И начнет нас грызть. «Возвращение живых мертвецов», помнишь, там панки на кладбище пришли?
– Пошел ты!… – махнул я на него рукой. – Малдер.
– Сам ты Малдер!
– Тихо, – попросила Лорка. – Тихо, ребята.
Мы замолчали и прислушались. На кладбище царила привычная покойная тишина, нарушаемая только ворчанием ворон высоко над головами и неожиданно далеким шумом городских улиц. Я внезапно подумал о том, что подо мной, метрах в двух или в полутора, лежит мертвое тело… И не одно – десятки, сотни, совсем рядом… Истлевшие одежды, голые кости… Или не голые? Или они только и ждут, чтобы вот так любопытные люди пришли к ним на могилы, и тянутся, тянутся к нам сквозь пронизанную травяными корнями землю…
Чтобы укусить. Съесть.
Тьфу ты, пакость! И Стасик сволочь, напомнил же.
– Я ничего не слышу, – сказал Стасик.
– А ты ничего и не должен слышать, – сказала Лорка.
Тогда чего говоришь: «Тише, тише!»?
– Я тишину и слушала, – сказала Лорка.
Стасик не нашелся что сказать и притих.
Мы еще немного побродили по дорожкам. Старая часть кладбища уверенно зарастала высокой травой, крапивой и какими-то розовыми цветочками. Братская могила, где были похоронены погибшие при освобождении города от немцев солдаты, практически скрылась в зарослях, только край большой облупившейся звезды торчал сверху.
– А на северной стороне авторитетов хоронят. Быков всяких, – поделился Стасик информацией. – Памятники из мрамора, статуи… Цветы…
– Это ж не солдаты, – хмуро сказал я. – У них небось денег вагон.
– Ну уж траву могли бы скосить.
– Вот и займись. Скоси. А то ныть все мастера. Или директору кладбища напиши. «Посетив вверенное вам кладбище, остался весьма недоволен»… Ну и так далее. «Прошу принять меры. С приветом, Стасик».
– А я что… Я ничего.
– А где ваш гараж? – спросила Лорка.
– Щас покажу, – буркнул Стасик.
С кладбища мы вышли подавленные. В голове у меня вертелась дурацкая «юдоль скорби» – где ж я такое вычитал, а? Бабка с цветами исчезла, зато появился мужик с лопатой. Сидя у стены, он курил папироску, лопата лежала на траве, возле босых ног с огромными черными ногтями. Мужик был голый по пояс, и на его бледной безволосой коже синели уродливые зоновские татуировки – церковь, игральные карты, окровавленный кинжал. Могильщик, что ли?
На нас он не обратил никакого внимания, так и сидел, грелся на солнышке. Рядом с мужиком на расстеленной газетке лежали банка рыбных тефтелей (по восемь двадцать, я такие сам люблю), кусок булки, складной ножик и нераскупоренная четвертинка водки «Исток».
– Вот такой даст лопатой по башке, и – в могилку, – заметил Стасик, когда мы отошли на почтительное расстояние.
– Нужен ты ему…
– Это ты не нужен, а у меня часы. – Стасик поднял руку и продемонстрировал свои «Тиссо» – родители подарили за успешное окончание и победу в городской исторической олимпиаде.
Часы, конечно, хорошие, но вряд ли этот кладбищенский ханыга отличит их от «Полета», о чем я и проинформировал Стасика.
– Завидуй, – надулся он.
Лорка сказала:
– Брэйк! Что-то вы после кладбища разошлись.
– А кто нас туда поволок? «Ах, покойнички! Ах, черепушечки!» – принялся ехидничать Стасик, но Лорка убийственно взглянула на него, и он замолчал. Вот бы мне так Стасика глушить…
– Хватит вам, – примирительно сказал я. – Может, мороженого дернем?
– Лучше пивка, – сказал Стасик.
– Я вопросительно посмотрел на Лорку.
– Можно и пивка, – сказала она. – Только сначала гараж.
– А… Дался он тебе!
– Ладно, тут же рядом, – вступился я, хотя и сам не понимал, зачем дался Лорке Стасиков гараж.
Ряд стандартных белокирпичных гаражей с одинаковыми сварными воротами, изготовленными местной артелью, тянулся вдоль южной оконечности кладбища. С одной стороны – кладбищенская стенка, которая здесь, в тылах «юдоли скорби», осыпалась и разваливалась, с другой – гаражи, какие-то пустые цистерны, брошенные остовы легковушек. Сейчас здесь было малолюдно: дедок чинил оранжевый «Москвич», несколько мужиков с натугой выталкивали из другого гаража пыльный «рафик» с выбитыми стеклами, а вон и Стасикова батяни гараж, с черной дверью и кодовым замком. В гараже стоял темно-зеленый «пассат», на котором семейство крайне редко ездило на природу или в Москву.
– Вон он, – показал Стасик. – Гараж как гараж, насмотрелась?
– А где твой папа видел страшилку?
– Да тут где-то… Вон в стенке дырок сколько. Да и не все ли равно, причудилось человеку, с кем не бывает…
