Иван Сербин - Собачий Рай

— Ко мне! — Мстительный остался стоять. — Своенравная тварь. Ко мне, я сказал!

Пес подчинился. Заинтересованность в нем мгновенно сменилась прежним равнодушием. Игорь Илларионович снял ошейник и намордник, после чего вылез из кузова и захлопнул дверцу. Ему не слишком понравилось поведение Мстительного и, если уж говорить откровенно, он был рад, что избавится от этого ублюдка сегодня. Игорь Илларионович не любил собак, обладающих слишком независимым характером. С ними, как правило, возникали проблемы. Нескольких даже пришлось пристрелить. В эту секунду Родищев зарекся покупать щенков у старых хозяев Мстительного.

Он закопал пистолет, сел за руль «Москвича» и поехал к центру города.

Владимир Александрович Журавель не любил дождь. К тому же он умудрился забыть дома зонт и теперь стоял на продуваемом со всех сторон пустыре, у небольшого овражка, мокрый и продрогший, словно водяная крыса. В его возрасте — сорок восемь — и при его сложении — сравнимом разве что с воздушным шаром — воспаление легких переносится крайне непросто. А как говаривали у них в отделении: «Плащ — не одежда, фуражка — не головной убор». Холодно.

Рядом с Журавелем переминался с ноги на ногу молодой лейтенант. По выражению его лица несложно было догадаться, о чем он думал. О холоде и о дожде, а вовсе не о лежащем в овражке трупе. Взгляд вниз — теперь лейтенант подумал о промокших ботинках и носках. Если уж быть искренним, плевать ему на труп. Не думал он вовсе о трупе, а думал о стакане горячего чая с лимоном, о здоровенном бутерброде с колбасой и о двустороннем воспалении легких. «И кто его сможет упрекнуть? — размышлял Журавель. — Милиционеры не люди, что ли?»

Лейтенант вздохнул, достал из кармана пачку «Мальборо», зажигалку и повернулся спиной к ветру, а заодно и к трупу.

— Лейтенант, — тут же донесся до них голос майора Виктора Анатольевича Мурашко. — Вас что, работа не интересует?

Исходя из каких-то своих, не всегда понятных правил, Мурашко называл сотрудников только по званию.

Лейтенант преувеличенно бодро повернулся и тут же получил горсть дождевых брызг в лицо. Сигарета моментально вымокла до самого фильтра. Сунул руки в карманы плаща и ссутулил плечи, буркнув едва различимо:

— А чего тут интересного? Не стриптиз, поди. — И добавил громко, клацая зубами: — Почему? Очень интересует. И особенно заключение экспертов.

Лейтенант в отделении новенький, потому и позволил себе сарказм. Был бы поопытнее, знал бы: с начальством лучше не спорить. Но лейтенант пришел в их отдел сразу после Высшей школы. Месяц с небольшим назад. Не обтерся еще. Журавель толком и не познакомился с ним. Так, встречал пару раз в коридоре да на инструктаже. Но, говорят, мальчишка с амбициями. Впрочем… У таких в жизни все получается само собой. Сильный, стройный, мужественный, от таких девки тают, как снеговики по весне. Похож на этого французского актера… Как его… На Алена Делона, вот. Даже форма на нем сидит как на манекене. Ни морщиночки. Чисто выбрит, подтянут. Майор таких не любил. Считал, что они слишком избалованы вниманием и поэтому много требуют.

А сейчас Мурашко к тому же был еще и зол. Он тоже не взял зонт и промок даже больше, чем лейтенант. Ему, как старшему группы, приходилось осматривать место происшествия. Читай: шмонаться вокруг трупа, утопая в жидкой, холодной грязи по самые колени и старательно сохраняя равновесие на скользком склоне овражка. И в ботинках у него хлюпало не меньше, чем у подчиненных. А уж что касается шансов подхватить двустороннее воспаление легких, тут майор и вовсе шел впереди с большим отрывом. Чисто по-человечески Журавелю было Мурашко жаль, но с точки зрения рационального подхода — нет. Раз уж такая погода, все вымокли, замерзли, а заняться все равно нечем, пока эксперты не осмотрят и не сфотографируют место происшествия, а следователь из районной прокуратуры не составит протокол, отправь людей посидеть, погреться в теплой машине. Но… согласно субординации, действия начальства обсуждению не подлежат.

Журавель достал из кармана рубашки пачку «Явы», согнулся, прикрывая сигареты собственным телом, выудил одну. Лейтенант щелкнул зажигалкой. Поднес колодец ладоней, давая прикурить.

— «Глухарь», — сказал он, косясь на группу экспертов. — Помяни мое слово, конкретный «глухарь». Этот мужик, потерпевший, погиб небось сто лет назад. Его теперь и трупом-то не назовешь. Странно, однако, что только сейчас обнаружили.

Тут лейтенант был прав. Труп представлял собой то еще зрелище. Во всяком случае, любоваться им вовсе не хотелось. То ли время было тому виной, то ли крысы, а может, бродячие собаки, только остались от трупа одни воспоминания, кости да куски одежды. Вот, собственно, и все. С чем работать — непонятно. Зато ясно, почему Мурашко такой хмурый. Не только из-за дождя. Он-то насчет «глухаря» тоже сразу сообразил.

— Да тут, в тени, до самого июня снега по колено, — прогудел добродушно Журавель. — А летом — кусты да крапива в человеческий рост. И вообще, не ходят люди на пустырь. Что им здесь делать, на пустыре-то?

— Сержант, — позвал Владимира Александровича майор, выпрямляясь и вытирая пальцы платком. — Поезжайте-ка в отделение, проверьте, кто у нас числится в розыске как пропавший без вести, примерно с марта-апреля сего года. Поработайте с родственниками. Вы, лейтенант, пройдитесь по соседним домам, расспросите жильцов. Пустырь — место тихое, открытое, может, кто-нибудь что-нибудь да видел.

Журавель кивнул согласно.

— Хорошо, товарищ майор, — ответил он.

— Так точно, — качнул головой лейтенант.

Мурашко повернулся к экспертам, давая понять, что разговор закончен. Эксперт начал что-то говорить, указывая на труп. Слишком тихо, чтобы Журавель и лейтенант разобрали слова. Майор же кивал понятливо, изредка задавая вопросы.

— Работенка, конечно, не из азартных, — прокомментировал себе под нос лейтенант, — но все-таки в тепле, а не на ветру под дождем. И на том спасибо дорогому начальству.

Они зашагали по чавкающей, жирной грязи к машине — сине-желтому «бобику».

— Работа как работа, — ответил Журавель. — Что ни делается, все к лучшему.

— Угу. Поделитесь этой великой мыслью с пострадавшим, — усмехнулся лейтенант.

— Он же мертвый? — кажется, искренне удивился Журавель, открывая дверцу патрульного «козлика» и забираясь в салон.

Лейтенант посмотрел на собеседника не без любопытства. Округлый, скорее даже толстый, седой, с добродушным лицом тюхи, уже не деревенского, но еще не городского. Щеточка «моржиных» усов над верхней губой. Брови кустистые, но не злые. Скорее даже они наполняют карие глаза теплом. Сержант. В таком-то возрасте? Наверняка потому, что ведет себя тихо, согласно. Отправили — пошел. Ни слова, ни полслова. На таких-то как раз и ездят. Кого посылать в Высшую школу? Любого вспомнят, кроме него. Почему? Да потому, что всегда в тени. Был бы стервецом, скандалистом, сволочью — услали бы учиться и вздохнули с облегчением. Чем дольше учится, тем дольше его нет в отделении, соответственно, тем легче живется. Или наоборот. Ж…лиз. Таких тоже не любят. Звания они получают с периодичностью раз в год и в результате уходят на повышение, лизать задницы начальству повыше. Этот же до полтинника в сержантах. Делаем выводы.