— Да зачем я ему?! Зачем?!!
— Не ты, дурачок, — я. Мы связаны — погибнешь ты, и мне не поздоровится. Плевал бы он на вас, людей, с самого высокого небоскреба. Меня стремится достать, уцепить, поздно спохватился — если б сразу, тогда да. Тогда б и разговора этого не было.
— Ты? Он охотится за тобой? Для чего?
Двойник пожал плечами.
— О себе, выходит, печешься?
— Естественно, о себе. А ты как считал? Альтруизм нынче не в моде. Так я пойду?
— Нет, стой. Говори, скажи про Ингу, — умоляюще попросил Андрей. — Что можно сделать? Пожалуйста! Хочешь, на колени встану?
— Есть способ восстановиться, — буднично сказал визитер. — Отличный способ. Гарантия стопроцентная. Но вряд ли он тебе понравится.
* * *
Я вру, вру. Всем вру. Во благо? Нет — чтобы сохранить свою жизнь. Во мне слишком много деструктивной энергии. Тронь — взорвется, зацепив и окружающих. Поэтому нужно заставить, обмануть… Привести в равновесие, умело скрывая эти намерения от насторожившегося соперника. Ото всех. Лгать. Притворяться. Вести себя с возможным другом и союзником как с врагом, таиться перед неприятелем, дешевыми, нелепыми действиями вынуждая того поверить в мою несостоятельность. Прятаться под маской.
Как трудно было выжить поначалу. Чтобы выжить, пришлось убивать — слабых, больных, обессилевших, прекращать их существование, отбирая энергию. Волки — санитары леса, я стал санитаром Города. О, как я его ненавижу! Так искренне и самозабвенно можно ненавидеть только себя. Впрочем, возможный друг и союзник тоже не вызывает во мне особой любви и симпатии. Я часто думаю: неужели всего лишь чье-то отражение? Чего-то большого, огромного. Города… Не самостоятельный, живущий, мыслящий индивид, а звено в цепи, кусок, обломок, волею судьбы принявший человеческое подобие. Мучающийся к тому же раздвоением личности.
Я страстно желаю стать одним, целым. Я не знаю, что там — за кромкой, там, где произойдет превращение, где я обрету целостность. Но я хочу быть. Просто быть. Жить… Не так, как сейчас — по-другому. Поэтому сделаю что угодно — ради достижения цели, ради мечты. Любые средства будут хороши. Город стар, дряхл, и со временем, когда я стану…
Андрей шел пешком.
Вокруг стлалась глухая ночь, луна пряталась за облаками — тяжелыми, комковатыми. Наверное, завтра… то есть сегодня утром будет дождь. Что за зима? Тьфу! Фонари горели через один, а то и через два, добавляя уныния в общую картину. Изредка мимо проезжали машины. Кто в них сидел? куда ехал? зачем? Днем времени не хватает? Он не стал голосовать — лучше пешком. Идти-то всего час.
Час. Шестьдесят минут. Три тысячи шестьсот секунд. Чуть больше ударов сердца.
Тук, тук — билось оно. Нервно, тревожно. Тук, тук. Я иду, любимая.
Складной перочинный нож с несколькими лезвиями неприятно оттягивал карман. Всё будет хорошо, твердил Андрей. Всё… хорошо. Зачем ему врать? С какой целью? Он не поверил двойнику до конца, безоговорочно, но выхода не оставалось. Есть ли здесь некий тайный умысел? Сговор? Как отреагирует Город? Что скажет Инга?
Вопросы, вопросы. Ответы есть, но они мне не нравятся.
У ответов насмешливо-черные, с шалым блеском глаза и сумасбродное, безумное предложение. Отличный способ со стопроцентной гарантией. Кто из нас двоих псих? Я или он?
Шаг. Другой. Шаг… И снова.
В неизвестность.
В неизбежность…
Он знал: что-то случится. Он ждал.
Поток ощущений представал гудением ветра, запутавшегося в проводах, шелестом шин по асфальту, вспышками неоновых реклам, осадкой домов и течением грунтовых вод глубоко-глубоко под землей.
По краю сознания бежало острое темное недовольство, кололо холодными иглами. Вскипало гневом. Бешенством. Ненавистью. И взрывались от чудовищного давления трубы теплотрасс, перегорали трансформаторы на подстанциях, оставляя без света целые микрорайоны, бурлили нечистоты в канализации, грозя разлиться и затопить всё окрест.
Не успел, опоздал. Не найти, не дотянуться, не ухватить наглую козявку. А она растет, силы копит, огрызается, показывая зубы. Нелепый смешной паяц. Раздавить — будет спокойнее. Мне. Детям. Всем. Иначе — смута. Обязательно уничтожить оригинал. Следом копию. Поодиночке легче. Знание было невнятным, но вместе с тем затхлым, пыльным и невероятно древним. Гораздо старше его самого.
Букашка ведет себя странно. Ее действия пока больше помогают, чем мешают. Не решается на открытое противостояние? Никогда не решится? Или ей это не нужно? Может, не хватает смелости? Цели и мотивы неясны. Оно или не оно? Вновь ошибаюсь? Неприятности лучше и проще предотвращать, чем…
Город знал: рано или поздно появятся химеры. Те, кто живет на грани. Яви и сна, бытия и небытия. В двух мирах. Одновременно. И подозревал всех и каждого, потому что не ведал, в чем это выразится, хорошо это или плохо. Что для этого необходимо, какие условия? Что в таком случае станет с ним, с Городом? Не думал, не размышлял — действовал, пытаясь воспрепятствовать явлению, ни в коем случае не допустить его. Букашка не соответствовала — пока — грозному имени, ее химерность значилась под вопросом. Но Город чувствовал опасность, благоразумно страшась всего нового, хотя и не был живым в обыкновенном понимании этого слова. Конгломерат — вот какое определение годилось ему больше всего.
— Здравствуй, Инга, — сказал Андрей, подойдя к фонтану.
Мокрая брусчатка мостовой под ногами, невысокий бортик, сложенный из дикого камня, статуя русалки в центре. Русалка сидит на небольшом плоском валуне, опираясь на него рукой, хвост свесился — плещется в несуществующей воде. Людей, как и обещал двойник, не встретилось — ни здесь, ни поблизости. Стильные, «под старину», фонари не горели. Город никаких препятствий не чинил. Втайне боясь увидеть орды монстров-подобий вроде умершего дяди Коли или человекотрамвая, Андрей стоял с гулко колотящимся сердцем, постепенно успокаиваясь.
Двойник сулил невмешательство Города: «Сначала глаза отведу, дальше уж поздно будет, не успеет он ничего сделать. Но и ты не оплошай. Не думай, не сомневайся — быстрее надо. Не бойся, не умрешь, мне то невыгодно».
— Выгодно-невыгодно, — вздохнул Андрей. — Откуда я знаю?
Страх вернулся, омыл холодной волной. Тихо шептал что-то свое бродяга-ветер, на душе скребли кошки. Андрей упрямо мотнул головой, достал из кармана нож, открыл его — негромкий щелчок фиксатора, — лезвие тускло блеснуло. Купленная роза осталась дома, в вазе. Чтобы восстановить, срастить разрушенную энергетическую структуру-основу фантома нужны были другие дары. Иные. Жертвенные.
