- Умрёт? – повторил Игорь, и ощутил, как глаза невольно наполняются тёплой, жгучей влагой, а сердце сжимается от жалости. – Но я не хочу.
- Я не хочу! – заорал он и стал с утроенной силой тянуться вперёд, рывками, вгрызаясь пальцами в глину, и вдруг почувствовал, как из левой руки уходят силы, быстро, необратимо, оставляя вместо себя что-то ватное и неживое.
- Нет, господи, пожалуйста, нет, – затараторил мозг, ища спасения. – Пожалуйста, не надо. Боже, за что? Мама. Мамочка!
Он почувствовал, как клыки вцепились в другую лодыжку, и тут же в волосы, резко дёрнув. Слёзы брызнули от жуткой боли, и он правой рукой стал бить куда-то туда, где было очень больно, но попадал только по своей макушке. Перестав бить, он посмотрел, на ладонь, она вся была в крови.
- Волосы, волосы вырвал, – проскулил мозг. – Господи, да за что же это? Этого же не может быть! Это сон! Мне снится! Это неправда!
Он обернулся, и стал ополоумевши бить своей головой кавказца по носу. Левую руку он уже не чувствовал, правая очень устала. Он хотел поднять ногу и ударить кавказца коленом, но на ноге висело что-то тяжёлое.
Игорь почувствовал, как закружилось в голове. Он уже очень долго часто и глубоко дышал, и от этого почти ничего не мог сообразить.
- Камень! – проорал мозг, и он снова отвернулся, и стал тянуться к камню. И вдруг почувствовал, что летит вперёд.
- Что это? – где-то глубоко внутри головы молнией мелькнул вопрос.
Он с размаху ударился лицом об глину, почувствовав в носу острое жжение. Теперь камень был под рукой, но под той, которой он уже не мог пошевелить.
- Чёрт, – Игорь ощутил, как к нему возвращается надежда. – Сейчас я его другой возьму, сейчас, сейчас.
Он хотел приподняться и вытянуть вперёд правую руку, но сзади словно навалилась плита и прижала его к земле, и он ощутил, как почти что взорвался затылок, разлетаясь болью по всему телу.
- Мамочка, мамочка, мамочка, – отчаянно и безысходно завертелось в голове. – Ну, пожалуйста, мамочка...
Он натужно постарался вдохнуть, слыша, как мерзко звенит в ушах, как что-то обжигает лицо, но воздух не проходил по горлу. В глазах закололи острые иголки. Тогда он из последних сил потянулся правой рукой к камню, уже только инстинктивно, ни о чём больше не думая. Тело дрожало, и он чувствовал им, самим не желавшим гибнуть телом, он ощущал самой жизнью, жалобно и напрасно цепляющейся за саму себя, что у него есть только секунды, короткие, быстро ускользающие секунды...
Когда тело человека несколько раз дёрнувшись, замерло, кавказец ещё несколько секунд постоял неподвижно, после чего разжал пасть, и поднял морду. Из полуоткрытой пасти стекала кровь. Он медленно осмотрел берег.
Рыжий валялся метрах в пяти, и громко хрипел. Двое чёрных, прижавшись животами к глине разрывали одежду человека, жадно торопясь добраться до мяса. Хромой сидел неподалёку, как всегда виновато взирая перед собой. Сегодня вся стая будет сыта, разве что кроме рыжего. Но всё требует жертв.
Он снова посмотрел на человека, и вздрогнул. Что-то давнее кольнуло внутри, но это давнее было смутным и неясным. Он хотел вспомнить, но всё расплывалось, и он никак не мог. Тогда он заметил усталость в мышцах, приятную усталость после напряжённой борьбы. И довольный собой и своей стаей, он с естественной гордостью опустил морду, и впился острыми клыками в окровавленный затылок, блаженно ощущая пьянящий вкус пищи.
Влад Ярцев несся на новенькой десятке по ровной, упирающейся в горизонт трассе. Справа и слева от машины мелькали бескрайние зеленые луга. Влад, время от времени поглядывая на собирающиеся над западным горизонтом тучи, думал о том, что к счастью над ним в данный момент жизни нет никаких туч. В его тридцать над ним распахнулось ясное, безоблачное небо. Здоровье в порядке. Бизнес уверенно идет в гору. И еще – он недавно встретил ту самую единственную девушку, на которой собирается жениться. Вот именно по этой причине он и несется теперь на новенькой десятке к своей престарелой матери, живущей в деревне. Ему надо поговорить с ней. И ничего, что для этого нужно проехать больше трех сотен километров. Ведь никто не даст ему лучшего совета, чем мать.
Влад посмотрел на спидометр. Сто двадцать. Потом медленно перевел взгляд на тучи, и краем глаза заметил в зеркале заднего вида красную иномарку. Сосредоточил взгляд на отражении. Опель. Тоже не особенно старенький. Опель шел на обгон. Влад увидел, как красная машина полностью вылезла из-за его багажника и стала быстро приближаться. Он слегка сбросил скорость, глядя на отражение. Машина в зеркале приближалась. Но в ту секунду, когда она по всем законам логики и физики должна была промчаться слева, Влад краем глаза заметил, что слева этого красного Опеля нет. Вообще нет. Он недоуменно повернул голову сперва четко в сторону, а затем насколько возможно назад. Опеля нигде не было. Влад резко затормозил и десятка, подняв облако пыли, остановилась у обочины.
- Черт! – крикнул Влад, ударив руками по рулю.
Выскочив из десятки, он стал разглядывать трассу, безмолвно уходящую вдаль. Опеля нигде не было. На всей трассе вообще не было ни одной машины.
- Черт! – еще раз крикнул Влад, заметив, что руки дрожат. Он перевел взгляд с рук на западную часть неба. Тучи подобрались ближе. Легкий холодок пробежал по спине. Он прыгнул в машину и вырулив на трассу вдавил педаль газа в пол. Стрелка снова вернулась на свое место, указав на цифру сто двадцать. Влад пару раз взглянул в зеркало. Трасса позади была абсолютно пустой.
- Может показалось? – подумал он неуверенно. – Бывает же, кажется всякое.
Он включил радио в магнитоле. По салону мягко полилась песня Мадонны. Влад посмотрел на дисплей. Европа плюс. Он отвел глаза от дисплея и увидел красный Опель в зеркале заднего вида.
- Твою мать! – выдавил он из себя, почувствовав, как сердце на секунду замерло. Он резко обернулся. Опеля не было. Снова взглянул в зеркало. В зеркале Опель был. Ему вдруг захотелось заплакать, как в детстве.
- Мама, – инстинктивно и как-то обреченно произнес он шепотом, подумав о матери, и стал увеличивать скорость. Опель в зеркале не отставал. Владу вдруг, не понятно почему, пришла мысль, что если Опель его обгонит, произойдет что-то страшное. И поэтому он увеличивал и увеличивал скорость. Стрелка добралась до ста сорока. Опель пошел на обгон и снова пропал.
Влад остановил машину, опустил голову на руль и заплакал. Он мало чего боялся в жизни, но теперь он почувствовал возле себя присутствие какой-то опасной и неукротимой силы. И еще, он почувствовал себя обреченным. Словно его бросили в клетку с голодными львами.
