И теперь, когда он увидел смеющегося Сабурова, оставалось не вполне понятно, сам ли он был таким от природы, или его сделала таким работа, служба, обстоятельства и те приказы, который он должен был выполнять. Кстати, лучше в это было не вникать, так было надежнее. Потому что, помимо прочего, возникало впечатление, если этого челоека слишком хорошо понять, он может не простить, хотя чем он был опасен сейчас, в этих обстоятельствах, Рыжову было еще непонятно.
Между тем, Сабуров продолжал:
– Еще советую обратиться за техническими, так сказать, ознакомительными консультациями к товарищу Ватрину. Он считается у нас в Ленинграде крупнейшим специалистом по шаманизму, занимается этой темой давно, написал ряд работ... Некоторые даже не пошли в открытую печать, а были скрыты в соответствующих запасниках.
А ведь он не просто выдвиженец, решил Рыжов, он где-то учился, если отвлечься от его манер, речь выдает в нем неплохо образованного человека... Впрочем, в Ленинграде было немало людей с очень правильной и хорошо поставленной даже по московским меркам речью.
– И снова я вынужден вас предостеречь, задавайте ему вопросы очень осторожно, не выдавайте того, что вам известно, иначе... – Сабуров поднялся, совершенно неожиданно Рыжов решил, что разговор подходит к концу. – Нам не хотелось бы его терять, а придется, если вы будет неосторожны, и он о чем-либо догадается. – Теперь глаза Сабурова горели той неприкрытой жестокостью, которую Рыжов заметил в нем ранее. – Хотя бы о характере данного вам задания, вы понимаете?
Рыжов тоже поднялся, провожая гостя.
– Я понимаю.
– Вот и хорошо. – Сабуров протянул руку. – Работайте, товарищ Рыжов, а мы посмотрим, что у вас получается.
Когда за Сабуровым закрылась дверь, Рыжов вздохнул с облегчением. Казалось, этот человек оставляет за собой шлейф холода, которого он не замечал раньше. И который тоже что-то значил, хотя не следовало слишком уж в это вникать. Помимо прочего, это могло помешать его работут тут, вернее, уже мешало. Только он не соглашался с этим, пока, во всяком случае.
Попасть к шаманам в Кресты оказалось не просто, пришлось и повозиться, и изобразить начальственную сердитость. Но если у Рыжова получалось «для вида», то Смеховой определенно полагал, что они – важные шишки, и злился всерьез. Рыжову даже некоторое извращенное удовольствие доставило смотреть на него, на его гнев, выслушивать его разглагольствования по поводу волокиты, провинциальной неторопливости и прочего в том же духе.
Впрочем, их обещали пустить к шаманам на следующий день, когда с ними будет товарищ Муран, которого обещал Сабуров, а чтобы не терять время попусту, с одного из телефонов в Крестах Рыжов позвонил Ватрину, тот выслушал его просьбу и согласился принять сегодня же. Хоть это удалось.
Вот добираться к профессору им пришлось сложно, потому что жил он на другой, северной стороне Невы, и куда-то в сторону, а там они вынуждены были еще и бродить по каким-то малолюдным улочкам. В общем, опоздав к назначенному времени, они все же нашли небольшой по сравнению с соседними, доходный дом начала века, в котором Ватрин и обитал.
Квартира у него оказалась обычной ленинградской коммуналкой, хотя, как Рыжов понял по списку звонков перед дверью, в ней проживало всего три семейства. Открыл сам профессор, который, как выяснилось, не очень и сердился за опоздание на непрошенных гостей. Или не смел сердиться при виде Рыжова, который довольно бесцеремонно распоряжался Смеховым в форме с тремя «кубарями» на голубых петлицах.
Хотя это была коммуналка, обставлена квартира профессора оказалась довольно удобно. Ватрину были отведены две комнаты, одна огромная, метров под тридцать, с большим круглым столом, в которой даже имелся камин, правда, не действующий, обогревались одной общей на подъезд печью. Тут же располагалось и семейство Ватрина, причем гостей, разумеется, собирались поить чаем.
Но Рыжов попросил, в интересах дела, поговорить где-нибудь втроем, без семейства, и тогда Ватрин, с некоторым беспокойством отвел их в кабинет, тесную комнатку, вдоль стен которой из простых досок были набиты безразмерные книжные полки, а в углу стоял диван, на котором Рыжов со Смеховым и расположились. Сам профессор устроился за своим письменным столом, который выделялся в этой аскетичной обстановке резьбой, лаком и дорогим зеленым сукном по всей столешнице.
Чай им, впрочем, жена Ватрина все-равно принесла на подносе, и професоор немного смущенно посетовал, что не знает вкусов гостей, поэтому они сами должны обратиться к сахарнице и к молочнику. Он так и сказал – «обратиться», словно это был не неодушевленные предметы, а некие его помощники, хоть и слабые, в предстоящем разговоре.
Профессор заметно нервничал, даже слегка лебезил, что Рыжову, разумеется, не нравилось, но Смеховой воспринимал со сдержанным одобрением, будто так и должно быть. Рыжов в тот момент, кажется, впервые подумал, что его, гм,.. напарник в таком-то настроении и в этой форме, с его претензией «гостя из столицы» и невниманием к мелочам, может здорово помешать, но делать было нечего. Следовало с этим или примириться, или... что-то придумать, чтобы нейтрализовать его.
Разговор начался без хитростей. Ватрин и сам сразу же признался:
– А ко мне в последние полгода часто обращались. Иногда с довольно странными вопросами, но чаще, – он отхлебнул чаю, – чтобы быстро, так сказать, экстренно войти в тему. – Он бледновато усмехнулся. – Должен сказать, это почти невозможно, многое из того, что я рассказываю о шаманах и шаманизме вообще, как первобытном религиозном воззрении, требует не осуждения, и уж конечно не критики, но понимания...
– Без критики не обойтись, – отозвался Смеховой, – мы же советские люди.
– Да, конечно, – быстро согласился Ватрин, – но для ознакомления, я имел в виду...
И умолк, он соображал, что и как говорить. Зря его Смеховой сразу принялся одергивать, решил Рыжов, уже с некоторой злостью.
– Вы говорите, – поддержал он профессора. – Целью нашей является, как вы правильно заметили, именно понимание.
Профессор поднялся из-за стола, не выпуская чай из рук, прошелся по кабинетику, даже выпрямился, словно стоял на кафедре в лекционной аудитории. Теперь, кажется, он слегка выпенривался, но ему, Рыжов полагал, это как раз простительно.
– Шаманы удивительный народ, у них имеются немалые достижения и вовсе немалые достоинства, которые непросто принять, не доверяя им. Становятся шаманами сложно, это непростой процесс даже в самых примитивных обществах. Да, это немало исследователей поставило в тупик, вроде бы, еще доклассовое с нашей нынешней точки зрения общество, и в то же время...
