Тут Элизабет была вынуждена изобрести небольшую ложь, поскольку рассказать всю правду было решительно невозможно.
Душевное смятение, вызванное этим необыкновенным визитом, преодолеть было нелегко, и Элизабет, зарыв трупы ниндзя, еще долго не могла думать ни о чем другом. Удивительно, но леди Кэтрин предприняла столь долгое путешествие из Розингса с единственной целью — расторгнуть ее предполагаемую помолвку с мистером Дарси! Но откуда вообще мог пойти слух об этой помолвке, Элизабет затруднялась даже вообразить. Наконец она решила: раз уж Дарси близкий друг Бингли, а она сестра Джейн, то этого достаточно, чтобы в ожидании одной свадьбы все заговорили и о другой. Она и сама прекрасно понимала, что после замужества Джейн они с мистером Дарси будут видеться гораздо чаще.
Однако, обдумывая возможные последствия дуэли с леди Кэтрин, Элизабет испытывала некоторую тревогу. Та заявила, что во что бы то ни стало воспрепятствует их браку, а следовательно, думала Элизабет, она не преминет рассказать о схватке племяннику, которого ее доводы и вполне понятная привязанность к тетушке могут убедить в ее правоте.
Если до этого момента он колебался, по всей видимости не зная, как поступить, то советы и увещевания столь близкой родственницы могут заставить его отбросить все сомнения и составить свое счастье так, чтобы не запятнать достоинства. И в таком случае больше она его не увидит. С леди Кэтрин станется повидаться с ним, проезжая Лондон на обратном пути, и тогда один вид свежих ран тетки вызовет у него самые разные чувства, в том числе, вполне вероятно, и отвращение к той, что их нанесла.
Остальные члены семьи необычайно удивились, узнав, кто почтил их своим визитом, но вполне удовлетворились тем же объяснением, которое уняло любопытство миссис Беннет, и Элизабет не тревожили расспросами.
Спускаясь вниз на следующее утро, она повстречала отца, который вышел из библиотеки с письмом в руке.
— Лиззи, — позвал он ее, — а я как раз шел тебя искать, зайди-ка.
Элизабет последовала за отцом в библиотеку, гадая, зачем он мог ее позвать, и предположение, что это как-то связано с письмом, только усилило ее любопытство. Внезапно ей пришло в голову, что написать его могла леди Кэтрин, и она испугалась предстоящего объяснения с отцом на эту тему.
Они оба уселись у камина. Мистер Беннет сказал:
— Нынче утром я получил письмо, которое чрезвычайно меня удивило. Поскольку речь в нем по большей части идет о тебе, я решил, что тебе следует ознакомиться с его содержанием. Я и не подозревал, что у меня в невестах не одна, а две дочери. Позволь же поздравить тебя со столь великой победой.
Щеки Элизабет вспыхнули румянцем — мелькнула мысль, что письмо это написано не теткой, а племянником, и она никак не могла решить, рада ли она тому, что он все же решил объясниться, или недовольна тем, что он не объяснился с ней напрямую. Но тут ее отец продолжил:
— Тебя это как будто не удивляет. Юные девицы обычно проницательны в делах такого рода, но думаю, даже твоей прозорливости не хватит, чтобы отгадать имя твоего поклонника. Письмо написано полковником Фицуильямом — доселе я никогда не слышал этого имени.
— Полковником Фицуильямом?! Что же он пишет?
— О, все вполне приличествует случаю. Начинает с поздравлений по поводу скорого замужества Джейн, о котором, как выясняется, ему поведал некий доброжелатель. Не стану испытывать твоего терпения чтением того, что он тут имеет сообщить. А вот что он пишет о тебе: «Выразив вам самые искренние поздравления в связи с одним счастливым событием, я желал бы немного коснуться и другого схожего обстоятельства, о котором узнал из того же источника. Судя по всему, ваша дочь Элизабет вслед за своей сестрой вскоре перестанет носить фамилию Беннет и свяжет свою судьбу с одним из самых выдающихся людей в стране». Лиззи, ну как, не догадываешься, о ком идет речь?
«Этот молодой аристократ самым выдающимся образом одарен всеми благами, о которых мечтает каждый смертный, — огромным богатством, благородным происхождением и немалой властью. Но безотносительно его достоинств, я все же хотел бы уберечь вас от возможных бед, каковые могут последовать в случае, если вы необдуманно поспешите согласиться на предложение этого джентльмена, что кажется мне весьма вероятным». Ну что, Лиззи, уже поняла, кто этот джентльмен? А, вот, сейчас все станет ясно.
«Причины, по которым я желаю предостеречь вас, таковы: есть основания полагать, что его и моя тетушка, леди Кэтрин де Бэр, отнюдь не склонна приветствовать этот брак».
Так это мистер Дарси! Ну, Лиззи, думаю, теперь я тебя удивил. Разве могли они из всего круга наших знакомых выбрать другого человека, чье имя убедительнее опровергало бы лживость подобных заявлений? Мистер Дарси! Человек, который смотрит на женщину лишь с тем, чтобы отыскать в ней изъян, и, вероятно, ни разу в жизни не взглянул на тебя! Вообрази только!
Элизабет попыталась подхватить шутливый тон отца, но сумела выдавить лишь неискреннюю улыбку. Никогда ранее его остроты не задевали ее до такой степени.
— Неужели ты не удивлена?
— Да, да. Прошу вас, читайте дальше.
— «Когда я вчера вечером упомянул ее светлости о возможности такого брака, она тотчас же высказала все, что думает по этому поводу. Стало ясно, что ее категорические возражения вызвали некоторые родственные связи вашей дочери, и она никогда не даст согласия на такой, как она выразилась, постыдный брак. Я счел своим долгом немедленно сообщить об этом вам, чтобы Элизабет и ее благородный поклонник знали, на что они решаются, и не спешили вступать в брак, не получивший должного благословения». Далее он только выражает соболезнования в связи с декапитацией Шарлотты и самоубийством мистера Коллинза. Но, Лиззи, тебе как будто не весело! Надеюсь, ты не станешь притворяться, что это письмо тебя оскорбило.
— О! — вскричала Элизабет. — Оно весьма меня позабавило! Но все так странно.
— Да, и оттого-то оно и забавно. Выбери они кого-нибудь другого, и было бы ужасно скучно, но полнейшее равнодушие Дарси и твоя заметная неприязнь к нему делают это письмо очаровательно глупым! И, ну-ка, Лиззи, что сказала по этому поводу леди Кэтрин? Неужто она заезжала к нам, чтобы отказать тебе в благословении?
В ответ на это его дочь лишь рассмеялась, так как мистер Беннет спрашивал ее, ни о чем не подозревая. Никогда прежде Элизабет не было так трудно изобразить чувства, которых она не испытывала. Надобно было смеяться, а ей хотелось расплакаться. Отец жестоко обидел ее словами о равнодушии мистера Дарси, и ей оставалось лишь дивиться такой неприметливости или, скорее, бояться того, что это не отец заметил слишком мало, а она вообразила себе слишком много.
