– Бензин не проблема, – говорила она. – И у фольксвагена, и тутошнего фургона полные баки. А в сарае должна быть канистра – ты мог бы взять бензина про запас.
– Да, – признался он. – Канистра есть. – На самом деле их было три: две по пять галлонов и одна – на два галлона.
– Держу пари, свечи и аккумулятор тоже там. Никто не будет держать снегоход в одном месте, а свечи и аккумулятор – в другом, правда?
– Да, маловероятно, а? – Он поднялся и прошел туда, где спал Дэнни. На лоб малышу упала прядка волос, и Джек осторожно откинул ее. Дэнни не шелохнулся.
– А если ты сможешь запустить его, то увезешь нас? – спросила за спиной у Джека Венди. – В первый же день, как по радио объявят хорошую погоду?
Он ответил не сразу. Он стоял, глядя вниз, на сына, и запутанные чувства растворялись в волне любви. Мальчик был точь-в-точь таким, как она говорила – хрупким, ранимым. Отметины на шее виднелись очень явственно.
– Да, – подтвердил он. – Я запущу его и мы выберемся отсюда как можно быстрее.
– Слава Богу!
Он обернулся. Венди уже сняла рубашку и легла на постель: плоский живот, груди дерзко нацелены в потолок. Она лениво поигрывала ими, теребя соски.
– Поспешите, джентльмены, – негромко сказала она, – пора.
* * *
Потом она лежала на сгибе его руки, ощущая восхитительный покой. В комнате горел только ночник Дэнни, который тот притащил с собой из своей комнаты. Оказалось, поверить в то, что они делят «Оверлук» с кровожадным незваным гостем, очень нелегко.
– Джек?
– Мммм?
– Что напало на Дэнни?
Он ответил уклончиво.
– Мальчику что-то дано. Талант, которого нам с тобой не хватает. Прошу прощения, не хватает большинству. Может быть и в «Оверлуке» кое-что имеется.
– Привидения?
– Не знаю. Но что не в смысле Олджернона Блэквуда – это точно. Скорее, остатки настроений и эмоций тех людей, которые тут останавливались. И добрых, и недобрых. В этом смысле свои призраки есть в каждом крупном отеле. Особенно в старых.
– Но покойница в ванне… Джек, он ведь не сходит с ума, нет?
Джек сжал ее и тут же выпустил.
– Мы знаем, что время от времени он впадает… ну… мягко говоря, в трансы. Мы знаем, что во время таких трансов он иногда… видит?.. вещи, которых не понимает. Если возможны прекогнитивные трансы, они, вероятно, продукт деятельности подсознания. По Фрейду оно никогда не говорит с нами языком буквальных понятий, только символами. Если видишь во сне булочную, где никто не говорит по-английски, не исключено, что тебя тревожит способность содержать свою семью. Или просто-напросто то, что тебя никто не понимает. Я читал, что эпилептический сон – стандартный выход ощущению грозящей опасности. Такие вот пустячные игры. По одну сторону сетки сознание, по другую – подсознание, и они гоняют туда-сюда какой-нибудь образ. То же самое с психическими заболеваниями, предчувствиями и так далее. Почему же с предвидением дело должно обстоять иначе? Может быть, Дэнни действительно увидел кровь на стенах президентского люкса. В его возрасте дети часто подменяют представление о смерти образом крови и наоборот. Образ для них всегда более приемлем, чем концепция. Уильям Карлос Уильямс, педиатр, это понимал. Мы растем и постепенно воспринимать идеи становится легче, а образы остаются поэтам… Я уже храплю.
– Мне нравится слушать, как ты храпишь.
– Ребята, вот она и проговорилась. Вы все свидетели.
– А следы на шее, Джек. Они-то настоящие.
– Да.
Молчание затянулось. Венди решила, что муж, должно быть, уснул и сама начала соскальзывать в дрему, как вдруг он сказал:
– Тут можно придумать два объяснения. Ни в одном из них нет места нашему четвертому жильцу.
– Какие? – приподнялась на локте Венди.
– Спигматы.
– Спигматы? Это, когда у кого-нибудь течет кровь в Страстную пятницу, да?
– Да. Бывает, у тех, кто глубоко верует в божественность Христа, всю Страстную неделю с ладоней и ступней не сходят кровоточащие язвы. Такое чаще встречалось в средние века. В те дни считалось, что на таких людях – благословение Господне. Не думаю, что католическая церковь объявляла это полным чудом – весьма ловко с их стороны. Спигматы не слишком отличаются от искусства йогов. Просто сейчас такие вещи более понятны, вот и все. Те, кто разбирается во взаимодействии тела с сознанием – то есть, изучают его, понимать-то никто не понимает – считают, что степень нашего участия в управлении теми функциями, которые не зависят от воли человека, куда больше, чем принято думать. Если хорошенько сосредоточиться, можно замедлить свое сердцебиение. Ускорить метаболизм. Усилить потоотделение. Или вызвать кровотечение.
– Думаешь, Дэнни выдумал эти синяки на шее? Джек, я просто не могу в это поверить.
– Поверить, что это возможно, я могу – хотя тоже считаю его маловероятным. Скорее уж он их сам себе поставил.
– Сам себе?
– Уже бывало, что мальчик, впадая в эти свои трансы, причинял себе боль. Помнишь, тогда, за ужином? По-моему, в позапрошлом году. Мы были так злы друг на дружку, что почти не разговаривали. И тут – бац! – Дэнни закатил глаза и упал лицом в тарелку. А потом на пол. Помнишь?
– Да, – отозвалась Венди. – Еще бы. Я думала, у него припадок.
– В другой раз мы пошли в парк, – продолжал он. – Без тебя. Дэнни уселся на качели и покачивался туда-сюда. Вдруг он рухнул на землю, как подстреленный. Я подбежал, поднял его и тогда он совершенно неожиданно пришел в себя. Увидел меня и сказал: «Я ушиб попку. Скажи маме, чтоб закрыла окна в спальне, если пойдет дождик». А лило тем вечером, как из ведра.
– Да, но…
– И с улицы он всегда приходит расцарапанный, с разбитыми локтями. А спросишь его, откуда та царапина или эта, так он просто заявляет: «Играл» – и дело с концом.
– Джек, все дети падают и набивают шишки. А уж мальчишки принимаются за это сразу, как выучатся ходить, и не останавливаются лет до двенадцати-тринадцати.
– Что Дэнни свое получает, я не сомневаюсь, – ответил Джек. – Он ребенок активный. Но я не забыл ни тот день в парке, ни тот вечер, когда мы ужинали. И не могу понять: все ли синяки и шишки нашего чада происходят от того, что он нет-нет, да и полетит вверх тормашками. Этот доктор Эдмондс сказал, что Дэнни вырубился прямо у него в кабинете, Господи ты Боже мой!
– Ну хорошо. Но эти синяки – от пальцев. Клянусь. Их, падая, не набьешь.
– Он впадает в трансы, – сказал Джек. – Может быть, видит то, что некогда случилось в этой комнате. Спор. А может, самоубийство. Сильные эмоции. Это не кино смотреть – мальчик, в очень внушаемом состоянии, попадает в самую гущу этой пакости. Возможно, его подсознание материализовало происходившее там символическим путем… в виде снова ожившей покойницы, зомби, нежити, упыря – называй, как хочешь.
