Ознакомительная версия.
– А Сторож?
– Сторож… – корова хитро улыбнулась, – Сторож – это Сторож. Ещё тот конь, надо сказать. Его просто так, голыми руками… Ну да не о нём разговор.
Корова махнула хвостом, и мы очутились в тёмной, набитой до отказа всякой всячиной комнате. В нос ударили запахи пыли и затхлости. Окна здесь были закрыты в несколько слоёв поклеенными друг на друга газетами. Вентиляционные отверстия были либо наглухо забиты, либо вообще отсутствовали. Чего здесь только не было! Посуда, мебель, ковры, книги, газеты, одежда, еда, напитки… Все мыслимые и немыслимые предметы были свалены в одну кучу и густо сдобрены пылью и паутиной. Еда давно уже была испорченной, масло или вино (теперь уже невозможно было понять), придавленное каким-то сейфом, растеклось по комнате. Вещи тоже давно уже были ни на что не годными. Даже на помойку такое стыдно было бы выкидывать.
– Только не вздумай чихать. Поднимешь пыль, и… – прошептала корова.
– Ну и свинарник!
– Это ты.
– Что?
– Это ты изнутри. Твоя личность или то, что ты привык считать собой.
– Хочешь сказать, что я не более чем куча старого дерьма?!
– Очень немногим людям дано это понять. И даже среди них только единицы способны на то, чтобы сделать генеральную уборку.
– Такие как Сторож?
– Сторож давно уже развалил свою комнату и вышел на свежий воздух. Он теперь под открытым небом, и весь Мир стал его домом.
– Так он на той стороне?
– Не болтай глупости. Знаешь, иногда я жалею, что вообще связалась с тобой. Временами ты полный идиот. А когда ты не идиот, ты кретин.
Странно, но я совсем на неё не обиделся. В глубине души я был с ней даже согласен.
– Помнишь, что тебе сказал сторож? Только не глупи. Ещё одна глупость, и я пошлю тебя к ёбаной матери.
– А он понял?
– Почти. Он в шаге от полного понимания, и он волен в любой момент сделать этот последний шаг.
– Так какого хрена он медлит?
– Из-за таких тупых ублюдков, как ты. Полное понимание похоже на смерть, хотя это принципиально иное явление. Он же остался в шаге от финишной или, если говорить точнее, от стартовой черты, чтобы хоть кому-нибудь показать дорогу. Судьба подарила тебе величайший шанс: свела тебя с человеком понимания, но ты даже не соизволил прочистить уши. Ты был слепоглухонемым.
– Ещё один человек, которого я разочаровал…
– Его невозможно ни разочаровать, ни очаровать. Он как солнце: светит для всех и ни для кого. Если бы не эта дурацкая затея с вратами… Твоя проблема… каждый человек на своём пути тысячи раз упускает шанс. Это как в детстве, в песочнице. Удача, как песок, убегает сквозь пальцы, и в конечном счёте в руке остаётся одно лишь кошачье дерьмо. Ну да на трепню у тебя больше нет времени. Смотри.
И я увидел на стене знакомые часы с шестьдесят одним делением. Они заметно обветшали и запылились. Некоторые цифры на циферблате вообще невозможно было разглядеть. Часы шли, но шли натужно, механизм работал с каким-то скрежетом. Он вздыхал, стонал, охал, словно запыхавшийся инфарктник, поднимающийся пешком на десятый этаж. Иногда часы замирали, и по несколько секунд стрелки оставались неподвижными, иногда, чтобы наверстать время, стрелки перескакивали через два, а то и три деления сразу.
– Они вот-вот станут. Это твой последний шанс. Если ты не поймёшь, они пойдут назад. Тогда ты всё упустишь.
Всю дорогу Гриша врубал меня в параязычество. Вернее, пытался врубить. Мне же было настолько не до него, что я даже не пытался остановить этот словесный поток. Третий день мы брели по какому-то проклятому богом болоту, которое с академической точки зрения и болотом, наверно, нельзя назвать. В лучшем случае, надо было брести по колено в воде. В худшем, приходилось лезть напрямик через камыши, которых здесь была тьма. Иногда приходилось плыть, что с нашей амуницией было бы невозможно, если бы не пустые пластиковые бутылки. Они держали не хуже спасательных жилетов. Одеты мы были почти что в скафандры: плотные брюки, заправленные в высокие армейские ботинки на шнурках. Такие же плотные куртки, застёгнутые на все пуговицы. На головах подобие танкистских шлемов, только без наушников. Иначе идти было нельзя из-за какой-то кусачей сволочи: то ли клещей, то ли змей, то ли ещё какой ядовитой чертовщины. Шли вчетвером: Юрий Тимофеевич, Семён с Гришей и я.
Наконец, мы выбрались из болота. Под ногами было некое подобие дороги. Справа было заброшенное поле, слева – лесополоса, превращённая в полосу захоронения бытовых отходов.
– Фактически мы на финишной прямой, – сообщил мне Семён.
– Тихо! – приказал Юрий Тимофеевич.
Он по-собачьи начал нюхать воздух и крутить головой. Мы замерли, кто где был.
– Можешь выходить! – крикнул он в никуда.
Старенькие «Жигули» свернули с довольно-таки прилично асфальтированного шоссе, притормозив возле указателя «х. Красный» на участок повышенной травматизации с вызывающе издевательским названием дорога. Машина запрыгала на кочках, пару раз зацепив днищем особенно сильно торчащие глыбы засохшей земли, которые щедро наворотили тракторы и грузовики.
– Правда, что красный хэ, – пробурчал маленький лысый толстячок, похожий на отражённого в кривом зеркале знаменитого Вуди Аллена, сидящий за рулём «Жигулей».
Минут через тридцать ёрзанья с первой на вторую он подъехал к умирающему хутору, добрая четверть домов которого была бесхозной из-за его жутко неудачного географического положения.
Машина остановилась возле пятого (от начала улицы), довольно приличного дома.
– Вот блядь! – выругался Александр Сергеевич, наступив в самый центр свежей кучи коровьего дерьма. – А ещё главная улица.
Несмотря на то, что улица действительно была главной, названия её давно уже никто не помнил.
Войдя во двор, Александр Сергеевич первым делом вымыл под колонкой туфли (благо, вода здесь была постоянно), после чего без стука вошёл в дом. Ни заезжать во двор, ни запирать машину он не стал.
– Привет, Алёша, – крикнул он, входя.
– Здравствуйте. – Навстречу ему из чрева дома вышел крепкий молодой парень лет тридцати.
– Как ты тут? Не скучаешь? – спросил гость, садясь в старое, но удобное кресло.
– Что с ней?
Александр Сергеевич вздрогнул. Он так и не смог привыкнуть к тому, что Алексей мог вот так, сходу понять, в чём суть дела. К тому же он терпеть не мог предисловия и резал всегда, что называется, в лоб.
– Знаешь… её больше нет.
– Как?
– Бомба в автомобиле.
– Кто?
Она ехала на встречу с объектом, когда… В общем, её убили, а его похитили.
– И вы хотите…?
– Необходимо найти объект и ликвидировать похитителей. Мы не можем себе позволить оставлять безнаказанными подобные выпады против нас.
Ознакомительная версия.
