Заскрипели шестеренки Механуса, и Караульная Башня повернулась, унося прочь четвертую аватару. Авнер увидел, что три аватары вокруг тюрьмы уже наклонились, готовясь просунуть свои головы сквозь стены. В мгновение ока Серафим вылетел из своего укрытия и оказался за спиной одной из аватар. Он с размаху пролетел сквозь стеклянную стену, передвигаясь молниеносно, и закричал:
- Сюда, Мистра!
Не успел Авнер договорить, как с балкона ворвалась четвертая аватара, намереваясь перехватить Серафима. Тому было уже не важно. Серафим по-прежнему парил в воздухе, и когда перед ним вырос Бдительный, то он наклонил голову и врезался прямо в бога
Если бы Хельм твердо стоял на ногах, держа в руках меч, то Серафим, отскочив от груди стража, тут же погиб бы от божественного оружия. Но Бдительный все еще вытягивал меч из ножен, поворачиваясь, чтобы занять удобную позицию. Отчаянная атака Авнера лишила бога равновесия, и он врезался в другую аватару.
От этого столкновения ничего не подозревающая аватара проломила тюремную стену, и Мистра сразу поняла намерения таинственного незнакомца. Она бросилась под ноги падающему стражнику и вынырнула из тюрьмы через то же самое отверстие, через которое к ней залетел надзиратель. Богиня увидела четвертую аватару Хельма, летящую спиной прямо на нее от полученного удара, и подумала, что сейчас он ее затолкает обратно в куб пустоты.
В следующее мгновение аватара исчезла, а богиня оказалась лежащей на полу рядом с покалеченным Серафимом Смерти. Мистра сразу поняла, что спасена, ибо в то мгновение, когда аватара Хельма полностью оказалась в камере. Бдительный утратил всю свою божественную силу, и его аватары исчезли. Мистра вскочила, понимая, что Тир, увидев происшедшее, призовет Эо, чтобы тот освободил Бдительного. Авнер еще не успел застонать, а она уже отослала восемь своих аватар в Фаэрун ответить на призывы своих Преданных и ликвидировать ущерб, причиненный Талосом ее Церкви. Еще одну свою сущность она послала к Келемвару в Город Мертвых и только тогда опустилась на колени рядом со своим поверженным спасителем.
- Прими мою благодарность, Авнер. - Мистра увидела, что, когда Серафим врезался в Хельма, он сломал себе шею, порвал оба крыла и раздробил плечо. Продолжая говорить, богиня начала лечить все переломы. - Я расскажу твоему хозяину, какой ты смелый, Келемвар хорошо тебя вознаградит.
Авнер покачал головой:
- Нет… Келемвар больше не… мой хозяин. Меня прислал… Маск.
- Маск? - Богиня выпрямила шею Авнера, потом приложила к ней обе ладони и направила в Серафима свою исцеляющую магию. - Не может быть. У Маска больше причин, чем у кого-либо другого, держать меня в тюрьме.
- Возможно… но он не ожидал, что я справлюсь с задачей.
Теперь, когда шея была в порядке, Серафим убедился, что говорить стало гораздо легче. Пока богиня исцеляла остальные увечья, он рассказал ей о том, что Келемвар решил заново пересмотреть все свои приговоры, вынесенные в качестве бога Смерти, а еще Авнер объяснил, каким образом Маск предоставил ему шанс стать Серафимом Воров, поручив ему невозможную задачу освободить богиню. К тому времени, когда он закончил, Мистра успела вылечить все его раны.
Они поднялись, и богиня сказала:
- Авнер, тебе не следует служить такому низкому божеству, как Маск. Я замолвлю за тебя словечко перед Келемваром, и ты останешься Серафимом Смерти.
Авнер печально покачал головой:
- Не получится, богиня. Повелитель Смерти переменился. Прежнего Келемвара больше нет, и, боюсь, даже тебе будет не под силу вернуть его обратно.
Брат Дьюрин повел нас через расколотые куски старых Портовых Ворот, затем свернул к берегу скользкой реки из грязи, служившей главным проспектом восстановленного города. Наступила тьма, погрузившая предместье в тени. такие же багровые, как священные одеяния Единственного. Последние каменщики и разнорабочие покинули мост, остались только коренные жители города, удивленно смотревшие на нас сквозь бойницы своих домов-крепостей. Улица воняла тиной, рыбьими кишками и прочим мусором, который туда сваливали; его накопилось столько, что копыта Халы утопали в этой жиже, пока она несла нас со Сванхилдой вперед.
Мы проехали примерно треть пути по восстановленному городу, что составило шагов сто по главной улице, когда кто-то зашипел из тени, позвав Дьюрина. Он свернул на узкую улочку между двумя зданиями и пропал в темноте. Направив Халу вслед за ним, я вспомнил о двух охранниках, сложивших головы в закоулке, где мы сегодня прятались, и по моей спине пробежал холодок. Они погибли в черте «цивилизованного», обнесенного стеной города. Здесь же, на Руинах, вряд ли сам Единственный смог бы сказать, кто там притаился за следующим углом.
В этом закоулке соглядатаем оказался Армод, служитель храма, почти такой же тощий и грязный, как Дьюрин. Армод повел нас сквозь Лабиринт Закоулков, таких темных, что я едва мог разглядеть свою руку, поднесенную к лицу, и все время, пока мы ехали, невольно думал, какое здесь отличное место для засады. Все же ничего не произошло, если не считать того, что я все время чувствовал чьи-то взгляды откуда-то сверху, и один раз нас облаяла бродячая собака, забившаяся в грязную нишу. Нам со Сванхилдой пришлось спешиться и постоять в сторонке, пока Хала пыталась закусить собачкой, но с ее короткой шеей ей было не достать до задней стенки логова, и спустя несколько минут нам было позволено снова взобраться на спину кобылы.
Когда мы выехали из лабиринта, то увидели сестру Келду, поджидающую нас у развалин какой-то стены. Она заменила Армода в качестве проводника и повела нас дальше, а мрачные цитадели восстановленного города сменились темными грудами мусора. Хала больше не хлюпала копытами, а грохотала ими, и свет от полной луны освещал наш путь мерцающим серебром.
Зловоние порта исчезло, Сванхилда, сидевшая за моей спиной, задышала спокойнее. Она наклонилась вперед и зашептала мне на ухо:
- Зачем ты приехал в Зентильскую Твердыню? Ты ведь должен знать, что «Кайринишада» здесь нет. Мы целый год рассылали письма всем важным Истинным Верующим.
- Я ничего не получал, хотя знаю об одном таком письме, посланном моему калифу.
- Так зачем все-таки ты здесь?
Я прикусил язык, не желая выкладывать правду этой женщине. Физул мог пробыть в своей башне весь день, наблюдая и прикидывая, когда мы появимся,- или кто-то мог ему донести, что мы придем с наступлением темноты, и этим кем-то вполне могла оказаться Сванхилда, как и любой другой житель Зентильской Твердыни.
