– Вам пришёл срочный звонок из Канады, – сказал Ки.
Кулаки Чандлера побелели, пока он слушал ДеКлерка. Набухшие вены на обоих его висках посинели и запульсировали. Дрожа от ярости, он передал телефонную трубку Ки и, не говоря ни слова, со смертельно бледным лицом покинул здание.
Снаружи нахмурившееся небо грозило дождём. Побуждаемый иррациональным стремлением слепо хлестать всех подряд, Цинк побежал через дорогу к южным воротам парка. С колотящимся сердцем, обливаясь потом, он оббежал вокруг памятника Сунь Ятсену с его гранитным обелиском, когда-то бывшим фундаментом храма богини Куан Йинь. Он стремительно пробежал на северо-восток мимо Народного Стадиона, мимо Шанхайской башни, захваченной британцами во время Опиумных Войн, миновал двенадцать орудий перед Пятиярусной Пагодой.
От стены Старого Города династии Минь он сделал круг вдоль озера Нанксю, так что удивлённые родители поскорее старались убрать детей с его дороги. Только когда он выбился из сил и его требующая выхода ярость схлынула, он остановился у подножия скульптуры Пяти Баранов. Поглядывая на него с беспокойством, люди спешили уйти.
Когда Цинку было семнадцать лет, он купил свою первую машину.
Через неделю её занесло на льду, и она разбилась об ограду их фермы.
Его мать вышла из дому, чтобы успокоить его.
"Никогда не плачь ни о чем, что не станет плакать по тебе".
Она бы плакала по нему.
Он зарылся лицом в ладони.
Он услышал, как вдалеке постукивает трость.
Прошло много времени, пока стук приблизился к нему.
Бутылка в бумажном кульке появилась перед его лицом.
"Джонни Уокер", судя по пробке.
– У меня тоже была мать, – сказал Ки. – Расскажите мне о своей.
Цзюлун
5:20 пополудни
Чандлер был полупьян, когда его самолёт приземлился в колонии. Из аэропорта Кай Так он взял такси до отеля "Блекфрайерс", собираясь рассчитаться и вернуться в Канаду. Он как раз рассчитывался с кассиром, когда портье вручил ему несколько сообщений.
Глянув на верхнее, он понял, что прошлое настигло его и схватило за горло.
– Твою мать, – пробормотал он.
– Нет, – ответил служащий.
Цинк столько раз заново переживал ту ночь в "Рэд Серж Болл", что больше не мог представить её как единое целое. Вместо этого одна и та же картина повторялась бесконечно, словно плёнка в проекторе, склеенная кольцом.
Картина увядания в "Рэд Серж Болл".
Сцена происходит на застеклённом балконе отеля "Хьятт". Над головой мерцают звёзды, а из-за французских дверей доносятся звуки музыки из расположенного рядом бального зала. Цинк одет в парадную форму инспектора КККП: приталенную куртку из красного сукна поверх голубой сорочки, белые кружевные манжеты с чёрными запонками, синие с жёлтыми полосками брюки и чёрные веллингтоновские полуботинки со звякающими шпорами. Золотые венчики поблёскивают на его эполетах.
Золотые наградные кресты сияют на лацканах. Озабоченные морщины на его лице.
Дебора Лэйн также одета в наряд для приёмов. Длинное черное платье, пресекаясь на груди, завязано сзади на шее, оставляя спину обнажённой. Когда она всхлипывает, развевающиеся пряди её медового цвета волос слипаются от слёз.
– Дебора, пожалуйста. Я должен был знать. Мы не могли просто…
– Ладно, есть кое-что ещё, что ты должен знать, – говорит она, её голубые глаза очерчены чёрточками туши. – Я беременна на втором месяце… …беременна… …беременна…
Петля крутится снова и снова.
– Мы? – говорит он, захваченный врасплох.
– Той ночью, в берлоге Вурдалака.
– Дебора, я…
– Прощай, Цинк. …прощай… …прощай… …прощай…
Когда её обнажённая спина скрывается за французскими дверями, оттуда доносится "Последний срок" Флойда Крэмера.
Воспоминания блекнут и исчезают.
С тех пор прошёл год без единого слова от неё, что убедило его в том, и это она солгала ему о своей беременности, выдвинув этот аргумент под влиянием мимолётного чувства в пылу их спора. Что ж, в семье Деборы наблюдалась шизофрения. Несколько раз он пытался найти её на Род-Айленде, но каждый раз только убеждался, что она оставила свою работу и переехала куда-то в другое место.
Он потерял Кэрол.
Он потерял Дебору.
И поделом ему.
Теперь Кэрол вернулась.
То же сделала Дебора.
Вместе с его сыном.
Цзюлун/Мауи, Гавайи
среда, 25 марта, 5:35 пополудни / вторник, 24 марта, 11:35 пополудни
– Хэлло.
Голос напряжённый.
Слышно, как плачет ребёнок.
– Это Цинк. Я должен успеть на самолёт. Что случилось, Дебора?
Теперь плачет она.
Как и их сын.
– Дебора…
– Помоги мне, Цинк. Я так напугана.
– Ты на Гавайях? Что ты там делаешь?
– Скрываюсь от неё.
– Кого?
– Она хочет навредить нашему сыну.
– Кто, Дебора?
– Мать. Она собирается смыть мой грех.
"Иисусе", – подумал он, вздыхая.
Мать Деборы умерла год назад, сойдя с ума.
Гонолулу
среда, 25 марта, 7:05 пополудни
Головорез осматривал свой рот в зеркале.
Ему улыбались зубы Чандлера.
Для того, чтобы укрепить сломанный коренной зуб Цинка коронкой, дантист Кванов в понедельник изготовил слепок с его зубов.
Смешав соответствующий порошок с водой и получив розовую вязкую массу, он заполнил ею дугообразную посудину и приложил её к верхним зубам Цинка. Когда смесь загустела и превратилась в резиноподобную массу, он убрал посудину и проделал ту же операцию с нижними зубами. Затем он заполнил оба отпечатка зубным цементом.
Итог: великолепная копия прикуса Цинка.
Сегодня дантист использовал эти модели, чтобы изготовить ещё одну челюсть, прижав пластиковые зубы Чандлера к силикону, чтобы получить новый отпечаток.
Частично заполнив силиконовую форму быстро твердеющим акрилом, он вонзил модель зубов Головореза в застывающую резину.
Итог: накладка, которая подходит к зубам убийцы и оставляет следы укуса Цинка.
Теперь можно было испробовать их на Деборе Лэйн. четверг, 26 марта, 7:02 утра Чандлер был в изнеможении.
Единственный рейс из Гонконга на Гавайи проходил через Японию, где комендантский час в аэропорту и угроза взрыва совсем доконали его.
Всю ночь, пересекая Тихий океан, выпившие японцы распевали песни под караоке, поэтому на встречу с Деборой он ехал совершенно изнурённым.
Эмоционально он был опустошён.
Цинк стоял в очереди, чтобы приобрести билет до Мауи, когда перехватил взгляд дантиста Онга, садящегося на азиатский рейс.
"Короткий отпуск", – подумал он.
Мауи, Гавайи 8:11 утра
