вернулись в хижину и похоронили мертвых.
┅╬┅
- И тогда вы решили уйти и помогать другим?
Старик покачал головой.
- Это было позже... когда стало абсолютно необходимо.
Он глубоко вздохнул, и я понял, что воспоминания становятся болезненными.
- Мы продержались в шахтах еще шесть недель после того, как были убиты наши люди, но потом у нас не было выбора, кроме как идти на поверхность. Еда и вода заканчивались, и люди начали вести себя странно. Безумно странно, если вы понимаете, что я имею в виду. Нужно было что-то менять. Больше всего нам нужна была надежда.
- Вы не боялись, что чужаки вернутся снова?
- Да, те же самые люди, - кивнул он. - Или другие, еще хуже.
Я посмотрел на старика и понял, что больше не боюсь его.
- Что вы сделали?
- Мы работали посменно, возводили бункеры и стены, и превратили город в крепость. Мы выставили дозорных вдоль хребта, чтобы предупреждать нас о путниках. Мы по-прежнему приветствовали всех с добрыми намерениями и помогали тем, кому могли. Но теперь мы были осторожны, даже параноики.
- Тогда почему вы решили уйти?
- Я ушел, потому что моя дочь была больна, а мои друзья голодали.
┅╬┅
Элизабет тогда было двенадцать. Даже после бомбежки она была ангелом. В отличие от многих других выживших детей, которые проводили свои дни, чувствуя себя совершенно беспомощными и в слезах, Элизабет проводила большую часть своего времени, читая и помогая другим. К тому времени, как мы покинули шахты и переехали в город, она умела готовить, шить, убирать и оказывать первую помощь не хуже любого взрослого в лагере. Всё без единого слова жалобы.
Но потом она заболела.
Сначала мы боялись, что это из-за радиации она потеряла аппетит и силы, и у нее поднялась температура. У некоторых из нас начали проявляться незначительные последствия излучения - выпадение волос, выпадение зубов, волдыри на коже - но большинство из нас оставались, по крайней мере на первый взгляд, непораженными.
Это Гвен Сандерсон, старая школьная медсестра, вскоре помогла нам понять, что это вовсе не радиация; скорее всего это был какой-то вирус, бушующий в теле нашей маленькой девочки, а также в телах еще десятка горожан.
Все больше и больше других заболевали.
И у нас не было антибиотиков.
И заканчивались обезболивающие, консервы и бутилированная вода.
Тем вечером мы провели собрание в Мемориальном парке и проголосовали. Было решено, что поисковая группа из четырех вооруженных людей будет немедленно отправлена на поиски медикаментов и припасов.
Когда пришло время выбрать добровольцев, моя рука поднялась первой. Энни сначала плакала, а потом, когда мы вернулись домой, она разозлилась. Когда стало ясно, что ее суровый взгляд и еще более резкие слова не заставят меня передумать, она снова заплакала.
Но я никогда не колебался. Элизабет была больна, и мой город медленно умирал от голода; кто-то должен был найти помощь, и быстро.
Мы уехали на рассвете на следующее утро. Вчетвером, верхом на лошадях. Вооруженные ружьями и пистолетами, таща с собой, в основном, пустые рюкзаки, мы надеялись, что по возвращении они будут набиты до отказа. Несмотря на ранний час, большая часть города вышла пожелать нам удачи и попрощаться. Энни посылала мне воздушные поцелуи, слезы текли по ее щекам, но Элизабет осталась дома в постели.
Мы помахали на прощание и направились на восток.
┅╬┅
- Извините, что прерываю, - сказала дочь старика позади нас. - Я подумала, что вы оба хотите пить.
Она протянула мне пластиковый стакан с водой, не глядя в глаза, затем поставила второй стакан на маленький столик рядом с креслом отца.
- Спасибо, - сказал он, улыбаясь и нащупывая стакан.
- Спасибо, Элизабет.
Я заметил, что улыбка на лице старика дрогнула, и понял, что было неразумно называть ее по имени. Он мог быть старым и слепым, но не было ничего более опасного, чем отец-защитник.
Элизабет вышла из комнаты, не сказав больше ни слова, и он продолжил.
- Нас не было девять дней…
┅╬┅
Первые несколько дней мы обыскивали дома, магазины, сараи, школы, даже заброшенный полицейский участок и ничего не нашли. Мы были измучены, подавлены и воняли хуже, чем любое человеческое существо во вселенной. От нас пахло хуже, чем от лошадей. Мы решили дать нам еще один день и затем возвращаться.
А потом нам повезло.
Один из нас заметил вдалеке озеро, и мы все согласились, что пришло время немного отдохнуть и помыться. Чтобы добраться до озера, мы пересекли луг, а затем густую рощу деревьев, и именно среди этих деревьев мы наткнулись на брошенный кемпер. Кемпер был старым, покрытым бамперными наклейками Grateful Dead [13], с четырьмя спущенными шинами - забавно, когда ты помнишь такие вещи, - но мы все равно обыскали его, не ожидая найти что-либо ценное.
Боже, как мы были неправы.
Внутри мы нашли коробки с консервами и ящики бутилированной воды. Больше, чем все мы могли бы унести. Мы также обнаружили небольшой арсенал автоматического оружия, более сотни книг в мягкой обложке и, что самое главное, две сумки, полные медикаментов и различных лекарств.
Я был тем, кто нашел тело, свернувшееся калачиком в спальной койке кемпера. Большая часть плоти разложилась, но можно было сказать, что когда-то это был человек с длинными седыми волосами, стянутыми сзади в конский хвост. Его костлявые руки все еще держали потрепанную кожаную Библию.
Мы похоронили его на краю луга, под старым кленом, взявшись за руки в благодарственной молитве. Затем, отказавшись от мытья в озере, мы упаковали столько, сколько наши лошади могли тащить, и отправились домой. Нам потребовалось два дня круглосуточной езды, чтобы добраться туда, но мы успели вовремя, чтобы лекарства помогли Элизабет и другим.
Еда и вода были инвентаризированы и размещены в городской кладовой, а медикаменты отправились под замок в нашу импровизированную больницу.
Три дня спустя я повел группу из шести человек обратно в лагерь, и мы привезли все оставшиеся припасы домой.
В то время это казалось чудом.
┅╬┅
- Вы видели кого-нибудь еще?
- Нет, не в те первые две поездки. Однажды ночью мы кого-то слышали. Человек кричал в темноте. Но он был далеко, и мы его так и не искали.
- А во время последующих
