Настало время отбросить глупости и приступить к работе.
На этот раз Брэд сделал скальпелем надрез на грудине – и холодный испуг прошел, суеверия уступили место знакомому и приятному ощущению бесстрастной компетентности.
Он описывал каждую проведенную процедуру, записывая все свои действия на диктофон. Тело в самом деле было обезвожено, причем очень сильно, но этот факт уже не казался ему таким ужасным, как несколько секунд назад. Он снова был коронером, выполняющим свою работу, фиксирующим полученную информацию, и хотя позже им опять могут овладеть эмоции, сейчас он работал «на автопилоте», последовательно наблюдая и записывая факты.
Брэд перевернул тело, чтобы исследовать его боковые и задние сегменты. Поправил труп, а потом заморгал, уставившись на шею Мануэля Торреса. На ней под основанием черепа зияла открытая рана: был вырван большой кусок плоти.
Как он мог пропустить такую заметную рану во время предварительного осмотра?
Брэд покачал головой, смущенный своим недосмотром, и подробно описал повреждение, тщательно измерив его длину и ширину. Вокруг раны образовалась засохшая корка – крошащаяся розоватая субстанция, которую он тщательно собрал и положил на стекло, отложив для дальнейшего осмотра.
Брэд уже знал состав этой субстанции. Он уже видел ее раньше на губах и прикушенных языках людей, испытавших эпилептические припадки. Кровь и слюна.
Врач нахмурился. Это сочетание не было таким уж уникальным, но он никогда не обнаруживал его в таком количестве и в таком странном месте, как это рана сзади на шее. Весьма необычно.
Брэд тщательнее всмотрелся в рану. Кожа вокруг нее была настолько сухой, что трудно было быть в чем-то уверенным, но коронеру показалось, что он видит отпечатки зубов на коже.
Человеческие зубы. У него у самого вдруг пересохло во рту. Кровь и слюна.
Брэд снова почувствовал озноб, страх вернулся; он в спешке делал новые надрезы и диктовал все быстрее, стараясь ускорить процедуру. Коронер знал, как важно было обнаружить истинную причину смерти Мануэля Торреса, но сейчас ему просто хотелось как можно быстрее закончить проклятое вскрытие.
И он хотел покинуть здание еще до того, как наступит ночь.
Здания, окружавшие церковь, обветшали до такой степени, что их трудно было считать пригодными для жилья. Штукатурка на стенах крошечных домиков отслаивалась и осыпалась, и было видно, сколько раз их перекрашивали. Спрессованная почва была засыпана блестевшими осколками разбитых бутылок. В соседнем здании, окна которого закрывала обвисшая сетка на скособоченных деревянных каркасах, а над дверью красовалась выцветшая вывеска «Клуб Южного Финикса», несколько темнокожих мужчин в белых футболках и с цветными значками, сообщавшими об их принадлежности к различным гангстерским шайкам, неподвижно стояли в дверном проеме.
Пастор Уиллер не обращал внимания ни на сам район, ни на его обитателей. Его внимание было сосредоточено исключительно на церкви, находившейся перед ним, которая удивительно хорошо сохранилась, учитывая ее возраст и район, где она находилась. Это была не самая красивая церковь из тех, что он видел: приземистая, с плоской крышей, в окнах нет витражей, скорее напоминает здание какого-то правительственного учреждения, чем молельный дом. Но ее можно легко перевезти на другое место и достроить. В данной момент церковью владела Первая южная баптистская община, но земля, на которой она располагалась, принадлежала застройщику из Сиэтла, и он собирался снести весь квартал и построить на его месте многоквартирный комплекс. Несмотря на все просьбы, молитвы и петиции, застройщик дал баптистам всего два месяца на поиски нового места для их церкви, а это была практически неразрешимая задача.
Хотя многие жители Южного Финикса были баптистами, мало кто из них смог бы пожертвовать деньги, необходимые для спасения здания, и пастор обратился в Совет по строительству церковных зданий штата Аризона с предложением отдать здание любой конгрегации, способной оплатить расходы по его перемещению. Пастор-баптист договорился с методистами о том, что они разрешат ему проповедовать в их церкви вечером в воскресенье после окончания их собственной службы, но он все еще хотел сохранить свою старую церковь. И Уиллер был готов это сделать.
Слава Господу.
Вчера Уиллеру позвонил председатель АСХЦ – Американского совета христианских церквей. Примерно год назад Уиллер послал туда запрос о помощи для строительства своей церкви. Это было еще до того, как он самостоятельно заключил договор с пресвитерианцами в Рио-Верди, и ответа так и не получил. Уиллер решил, что Совет отверг его запрос, и забыл о нем.
Это была рука Господа, понял он. Господь заботился о том, чтобы его молитвенный дом был завершен вовремя и был таким, каким Он его желал видеть. Господь хотел, чтобы он возвел это здание.
И церковь была безукоризненной. Конечно, ее нельзя было назвать красивой, но это плоское здание удачно дополнит его уютную часовню в Рио-Верди, и вместе эти два объединенных здания послужат основой для нового дома Господа, которое Иисус велел ему возвести.
Уиллер посмотрел на Пола Дейвиса, координатора АСХЦ, сопровождавшего его для осмотра здания.
– Она отлично нам подходит, мы берем ее, – сказал он.
– И вы даже не хотите заглянуть внутрь? – спросил Дейвис.
Уиллер улыбнулся.
– Нет.
– Как хотите. Я уже побывал внутри, чтобы осмотреть ее конструкцию, и не думаю, что перевозка создаст какие-то проблемы. Он была построена в пятидесятых годах и собрана из отдельных секций. Мы ее разберем и перевезем на двух грузовых платформах. Единственной проблемой может оказаться отсутствие фундамента на вашей площадке в Рио-Верди. Здесь она стоит на усиленном бетонном фундаменте, и вам нужно подготовить нечто подобное, а также подвести воду и канализацию.
Уиллер продолжал улыбаться.
– Мы обустроим здание, как только оно окажется на месте. Мы обо всем позаботимся. Все, что вам нужно сделать, – перевезти его.
Дейвис кивнул, хотя было видно, что ему не по себе.
– Если вы не против, зачем вам здесь два церковных здания? Вряд ли у вас большая конгрегация в этом маленьком городке.
– Я не стану отвечать, – сказал Уиллер.
Он отвернулся от Дейвиса и теперь рассматривал окрестности церкви. Увидел надписи на стенах, мусор и другие знакомые и безошибочные признаки трущоб. Пастору были знакомы подобные места. Он начинал свою карьеру проповедника в похожем районе в бедной части Далласа, хотя там преобладало латиноамериканское население, а не темнокожее.
Не то чтобы это было для него важно: все они были мусором в глазах Господа.
