Только ботинки оказались малы. Торна это не смутило – он решил, что вполне может перетерпеть неудобство. Однако Мариус с ним не согласился и перебрал почти всю обувь, пока наконец не нашел пару нужного размера. Надев ботинки, Торн почувствовал себя на вершине блаженства.
Современная одежда не слишком отличалась от с юности привычных Торну вещей: льняная рубашка, а поверх – шерсть и кожа. Торна заинтриговали крохотные пуговки на рубашке, а ровные швы и вовсе привели в восторг, хотя он понимал, что сделаны они не руками, а специальной машиной.
Внезапно пришедшая в голову мысль о том, сколько еще восхитительных открытий ждут его впереди, едва не заставила Торна забыть о его мрачной миссии.
Для себя Мариус выбрал куртку и плащ с капюшоном, вновь не изменив любимому красному цвету. Торна это удивило. Правда, приблизительно так же Мариус был одет и в вампирском баре, однако, по мнению Торна, эти оттенки были ярковатыми для охоты.
– Я привык носить красное, – ответил Мариус на немой вопрос Торна. – А ты поступай, как считаешь нужным. Лестат, мой бывший воспитанник, тоже любит красное – это безмерно меня раздражает, но я терплю. Должно быть, облачаясь в вещи одного и того же цвета, мы производим впечатление Учителя и Ученика.
– Значит, ты все-таки его любишь? – спросил Торн.
Мариус не ответил и лишь молча указал на одежду.
Торн выбрал темно-коричневую кожу, менее броскую, но тонкой выделки, шелковистую на ощупь, и надел на босу ногу отороченные мехом высокие ботинки. Плащ он не взял, дабы не стеснять движения.
На одном из шкафчиков стояло серебряное блюдо с пеплом. Мариус окунул в него кончики пальцев и, смешав пепел с кровью из собственного рта, нанес полученную пасту на лицо. На потемневшей коже проступили мелкие морщинки – напоминание о былом смертном существовании, – а глаза казались высеченными в камне. Новый облик Мариуса отлично скрыл его истинную сущность – от смертных, но не от Торна.
Мариус жестом предложил гостю последовать его примеру, но тот, сам не зная почему, отказался. Возможно, просто потому, что никогда прежде не прибегал к подобным ухищрениям.
Торн отказался и от предложенных Мариусом перчаток: они мешали ему ощущать вещи. А после столь долгого времени, проведенного во льдах, ему хотелось в полной мере насладиться ощущением любой мелочи.
– Люблю перчатки, – пояснил Мариус. – Никогда без них не выхожу. Смертных пугают наши руки. И перчатки, в отличие от пальцев, теплые на ощупь.
Он набил карманы бумажными деньгами и предложил пачку купюр Торну, но тот отклонил подарок, полагая, что брать у хозяина деньги неприлично – это проявление алчности.
– Как хочешь, – пожал плечами Мариус. – Я обо всем позабочусь. Но если мы вдруг разойдемся, возвращайся сюда. Обогни дом и найди черный ход – он будет открыт.
«Разойдемся? Как мы можем разойтись?» Торна интересовало все. Он находил удовольствие в каждой мелочи.
Они были уже практически готовы к выходу, когда на пороге возник юный Дэниел и молча уставился на них.
– Не хочешь пойти с нами? – спросил Мариус, натягивая перчатки, так плотно облегавшие ладонь, что под ними явственно проступал каждый сустав.
Дэниел не ответил. Он явно слышал вопрос, но не произнес ни слова. Его лицо производило обманчиво юное впечатление, а фиолетовые глаза выглядели очень необычно.
– Пойдем, если хочешь, – повторил приглашение Мариус.
Но Дэниел развернулся и ушел – по-видимому, вернулся к своему игрушечному королевству.
Через несколько минут Мариус и Торн уже шагали в вихре падающих с неба снежинок. Словно стремясь приободрить своего спутника, Мариус обнял его за плечи.
«Еще немного – и я вновь отведаю вкус крови», – думал Торн.
Наконец они спустились в подвал какой-то большой гостиницы.
В помещении, поразившем Торна своими размерами, толпились сотни смертных. Шум стоял невообразимый.
Смертные не только ели и пили. Некоторые, сбившись в группки, танцевали под звуки оркестра. Иные собрались у зеленых столиков на колесах и увлеченно играли в азартные игры, разражаясь то громкими хриплыми криками, то веселым смехом. Из динамиков слышался оглушительный грохот, мигающие огни раздражали, но все меркло перед запахом пищи и крови.
Никто не обратил внимания на появление Торна и Мариуса, за исключением официантки, без лишних вопросов проводившей их за столик, стоящий в самом центре зала. Отсюда можно было наблюдать за танцорами: казалось, каждый из них пляшет сам по себе, примитивно и неуклюже, извиваясь и изгибаясь под музыку в пьяном угаре.
Музыка Торну не понравилась: резкая, неприятная, она приводила его в замешательство. А разноцветные вспышки огней только усиливали неприятные ощущения.
Мариус наклонился и шепнул Торну на ухо:
– Торн, эти огни – наши союзники. Они мешают рассмотреть нас и понять, кто мы на самом деле. Постарайся к ним привыкнуть.
Мариус заказал горячие напитки.
Маленькая официантка окинула Торна кокетливым взглядом блестящих глаз, на миг задержав его на рыжих волосах.
Торн улыбнулся в ответ и тут же решил, что ни за что не станет пить от нее, даже если все остальные смертные иссохнут или вдруг исчезнут в неизвестном направлении. Он обвел глазами помещение, стараясь не обращать внимания на бьющий по ушам шум и запахи, от которых делалось дурно.
– Видишь вон тех женщин у стены? – спросил Мариус. – Они хотят потанцевать. Для этого и пришли. И теперь ждут, пока их пригласят. Сможешь пить во время танца?
– Конечно смогу, – отозвался Торн, всем своим видом и почти торжественным тоном словно желая сказать: «Ты еще спрашиваешь?»
Наблюдая за скопищем людей на танцевальной площадке, Торн вдруг рассмеялся – впервые с тех пор, как ушел на север, – но в баре было так шумно, что даже он сам не слышал собственного смеха.
– Но как мне танцевать? – в недоумении обернулся он к Мариусу. – Да, я могу насытиться так, что ни один смертный, даже жертва, этого не заметит, но я не умею кривляться, как эти люди. Странные у них танцы: бестолковая толкотня – и больше ничего.
Лицо Мариуса расплылось в улыбке. Сняв плащ и повесив его на спинку металлического стула, он невозмутимо взирал на происходящее. Какофония звуков и яркие вспышки света его, похоже, совершенно не раздражали.
– А ты делай то же, что и они, – посоветовал он. – А когда будешь пить, замедли темп. Прислушивайся к музыке и голосу крови.
Торн снова рассмеялся и, неожиданно осмелев, решительно направился мимо переполненной танцплощадки к женщинам, пожиравшим его взглядами. Он выбрал темноволосую, поскольку его всегда влекли женщины с темными глазами и волосами. Кроме того, она была старше остальных, и, скорее всего, мужчины пригласили бы ее в последнюю очередь, а он не хотел, чтобы она осталась без внимания.
