— Что с тобой произошло?
Я уставилась на него, задыхаясь от гнева. И просвистела разъяренной коброй:
— Я — сообщение, адресованное тебе. В лесу какая-то женщина остановила машину Билла, может, даже заставила нас поссориться, и вышла ко мне с кабаном.
— «Свиньей»? — Эрик вряд ли выглядел бы более удивленным, если бы я сказала, что у менады на носу сидела канарейка.
— Нет, это она была… Тьфу, с ней была дикая свинья. И эта свинья… то есть эта женщина сказала, что хочет передать тебе сообщение. Я успела увернуться, чтобы спрятать лицо, но до спины она дотянулась. И исчезла.
— Лицо. Она могла повредить тебе лицо! — Билл почти забегал по кабинету, сжимая и разжимая кулаки. Спина его была напряжена. — Эрик, раны очень глубоки? Что с ней?
— Сьюки, — мягко сказал Эрик, — как выглядела та женщина?
Его лицо было совсем рядом с моим, густые золотистые волосы почти касались меня.
— Она выглядела как сумасшедшая. И называла тебя Эриком Нортманом.
— Это последнее из имен, которые я использую для совместных дел с людьми. Выглядела как сумасшедшая — это как?
— Одета в грязные лохмотья, кровь вокруг рта и на зубах, как будто она кого-то съела. Еще у нее какая-то палочка с чем-то на конце, длинные и свалявшиеся волосы… Кстати о волосах — мои присохли к спине.
— Да, я вижу. — Эрик попытался отделить мои собственные длинные волосы от ран, где кровь уже начала свертываться.
Вошла Пэм, за ней доктор. Если бы я надеялась, что Эрик имел в виду обычного врача со стетоскопом и зажимом для зубов, то меня снова постигло бы разочарование. Врач была карликом, ей даже не пришлось сильно наклоняться, чтобы посмотреть мне в глаза. Она оказалась одетой в белые штаны и рубашку, почти как доктора в больнице. Точнее, как они одевались раньше, пока не перешли на униформу зеленого, синего или любого другого попавшегося им под руку цвета. У нее был большой нос и оливковая кожа, рыжие волосы, очень густые и волнистые, довольно коротко подстрижены. Она напомнила мне хоббита. Может, она и была хоббитом. Мое восприятие реальности уже несколько месяцев как изрядно размыто.
— Какая у вас специализация? — спросила я, по мере сил собравшись.
— Я целительница, — произнесла она неожиданно глубоким голосом. — Тебя отравили.
— Так вот почему мне все время кажется, что я умру, — пробормотала я.
— Так и будет, причем скоро.
— Огромное спасибо, док. А что вы можете с этим сделать?
— У нас не так много вариантов. Яд уже оказывает свое воздействие. Ты слышала о комодских варанах? Их рты полны бактерий. А в ранах, которые наносят менады, очень много токсинов. Когда варан кусает свою жертву, он гоняется за ней еще несколько часов, пока бактерии не убьют ее. Менады действуют примерно так же. Им это доставляет удовольствие. А варанам… Кто знает?
— Спасибо за сообщение для клуба путешественников, док. Что вы можете сделать? — спросила я сквозь стиснутые зубы.
— Могу промыть внешние раны. Но система кровообращения уже поражена, и всю твою кровь следует заменить. А это работа для вампиров. — Добрая докторша была вполне позитивно настроена в плане общей работы надо мной. Она обернулась к собравшимся кровососам. — Если всю ее кровь возьмет на себя один из вас, это может кончиться плохо. Магия менад, знаете ли. С комодским вараном было бы легче. — Она рассмеялась.
Я ее возненавидела. От боли по щекам текли слезы.
— Так, — продолжала она. — Когда я закончу, каждый из вас по очереди должен высосать немного крови. Потом сделаем ей переливание.
— Человеческой крови, — подчеркнула я. Однажды я принимала кровь Билла, чтобы вылечиться от сильных ран, еще раз — чтобы пережить некое обследование, и как-то хлебнула крови некоего вампира совершенно случайно, как бы странно это ни звучало. Вампирская кровь считалась элитным наркотиком среди богатых, но это их дело, по-моему.
— Если Эрик сможет кое на кого надавить и достать человеческую кровь, — сказала врач. — По меньшей мере половину твоей крови можно заменить синтетической. Меня, кстати, зовут доктор Людвиг.
— Я могу достать кровь, и мы обязаны ее исцелить, — с облегчением услышала я голос Эрика. Хотела бы я видеть лицо Билла в этот момент. — Какая у тебя группа крови, Сьюки? — спросил Эрик.
— Ноль-первая, положительная. — Как хорошо иметь самую распространенную группу!
— Это несложно. Разберешься, Пэм?
Снова движение в комнате. Доктор Людвиг наклонилась и начала облизывать мою спину. Я дернулась.
— Она врач, Сьюки, и знает, что делает, — сказал Билл.
— Но она же отравится! — По крайней мере, такое возражение не будет звучать расистски. Если честно, мне не хотелось, чтобы мою спину лизал кто бы то ни было — ни крохотная женщина-карлик, ни большой мужчина-вампир.
— Она целительница, — произнес Эрик с упреком. — Ты должна согласиться.
— Ну хорошо. — Я не позаботилась о том, чтобы говорить менее угрюмо. — Между прочим, я еще не слышала твоих извинений. — Моя язвительность переборола даже инстинкт самосохранения.
— Я прошу извинить меня за то, что на тебя напала менада.
Я уставилась на него:
— Этого недостаточно! — Я изо всех сил старалась поддержать разговор.
— Ангел наш, Сьюки, видение любви и красоты, я безутешен, что омерзительная злая менада осквернила твое гладкое и прекрасное тело в попытке донести до меня сообщение.
— Да, что-то в этом роде. — Я насладилась бы словами Эрика больше, когда б не очередной приступ боли. Извинения должны быть либо сердечными, либо основательными, а сердца у Эрика до сих пор вроде не наблюдалось.
— Насколько я понимаю, она хотела сказать, что объявляет тебе войну? — спросила я, стараясь не замечать действий маленькой целительницы. Я вся вспотела, боль бесновалась в спине. По щекам текли и текли слезы, комната окрасилась в болезненно-желтые оттенки.
Эрик удивился.
— Не совсем, — осторожно сказал он. — Пэм?
— Кровь уже в пути, — отозвалась та. — Быстрее не получается.
— Начинаем? — быстро и настойчиво спросил Билл. — Она меняет цвет.
Почти безразлично подумалось, какого же, интересно, цвета я стала. Не в силах держать голову, я легла щекой на диванную кожу. Пот немедленно приклеил меня к поверхности. Жжение стало невыносимым, я вся дрожала, не в силах справиться с болью. Целительница сползла с дивана, наклонилась к моему лицу и покачала головой.
— Да, если вообще осталась надежда, — сказала она очень-очень далеким голосом. Последним, что я запомнила, было приближающееся лицо Эрика. Кажется, он моргал.
Глаза я открыла очень неохотно. Я чувствовала себя, как если бы спала в машине или задремала на стуле с жесткой спинкой. Меня явно сморило в каком-то неудобном месте. Тело затекло и отзывалось на движения тупой болью. В метре от меня на полу сидела Пэм, неотрывно глядя огромными круглыми глазами.
