Несмотря на бурный неожиданный рост трава эта имела какой-то желто-зеленой, но неживой как будто цвет, и смотреть на нее было неприятно.
Мама, конечно же, едва зайдя в ворота меня отругала, что, дескать, я обещал ей скосить траву, но так этого и не сделал, но я обещал ей все быстро исправить.
Тем не менее, уже когда я загнал (задним ходом, что мама давно опасается делать сама) автомобиль в ворота, как будто вдруг, и я не замечал этого раньше — оказалось, что в доме повсюду пыльно. Пыль эта, невесть откуда появившаяся, тонким слоем покрывала всё в доме, и на ощупь была как наждачная бумага, твёрдая, как бы от копоти, но не жирная, так что с трудом оттерев от неё плиту, по ходу дела несколько раз отмывая руки, дав возможность тем самым маме что-нибудь приготовить съестное, я тут же занялся домом.
Лишь только к середине дня, выбившись из сил я закончил уборку в доме, а ведь мне ещё предстояло выкосить всю неожиданно разросшуюся траву на участке.
— Я отпросилась — говорила мама как будто мне, на кухне, стоя у плиты и приготавливая обед, но я при этом сидел на лестнице (так что мама явно не могла знать, что я где-то рядом) — мне дали один выходной, и я решила с утра рвануть на дачу — думала что ты здесь голодный сидишь!
— С кем это ты разговариваешь? — отойдя подальше, я сделал вид, будто нахожусь далеко и ничего не слышу.
— С тобой! Ты же только что здесь был? Ты куда ушел? Я и не заметила.
Я же разглядываю угол большого холла на втором этаже — место, где сгрудились в большом количестве пауки, незнамо когда свив тут своё омерзительное и огромное гнездо.
Кроме этого меня немного беспокоило то, что мама говорила со мной, и при этом долго (я это слышал, зачастую не разбирая слов), думая, что я на кухне, нахожусь рядом с ней, хотя меня там и не было.
* * *
Быстро разросшаяся на участке за ночь трава, тем не менее, так же быстро и увяла, так что её, мягкую и гладкую, даже приятную на ощупь, можно было без перчаток брать голыми руками и вырывать из земли с корнем, при том что корни почти не брали с собой земли, так что с травой (совсем не так как я предполагал раньше) получилось расправиться быстро и нетрудно.
Погрузив весь этот вырванный из земли мусор в садовую тачку, я вывез по мостику через противопожарный ров траву в лес и там сбросил ее в большую вонючую кучу.
Сделал это дело, я встал у сваленной травы, и, попирая её ногами закурил. Где-то метрах в ста от меня, там, где начинались небольшие не топкие болотца (делавшие тем не менее наш лес абсолютно непроходным) промелькнул темный силуэт как будто куда-то пробирающегося человека.
Но да что с этого? Дачный поселок вновь оживал, то тут, то там к дачам подъезжали автомобили, выгружая многочисленных местных обитателей.
Жизнь, хоть на короткий срок вновь била ключом.
Заслышав же, как мама на кухне вновь заговорила сама с собой, я, схватив тачку, поспешил обратно домой.
* * *
— Я поговорила на твой счет с папиными друзьями — как ни в чём не бывало, не прерывая свой монолог говорила мама, едва я появился в дверях — они даже заинтересовались тобой!
— Да? — я был в некотором недоумении — и каким же таким боком я мог заинтересовать КГБ? — я вспоминаю свою неудавшуюся вначале карьеру архитектора, потом писателя и работника издательства — разве что только буду бегать им за водкой в ближайшую забегаловку?
— Ой, ну не надо так преувеличивать! — мама стала накладывать в тарелку только что, с пылу, с жару приготовленные драники — должен же кто-то защищать родину! Тем более тебе нравится бывать в центре, а там — Лубянка, всё такое, сам понимаешь. Тебе в такое нелегкое время будет хоть какой-то приработок, будешь сам оплачивать жильё…
Я, конечно, изображаю из себя не бог весть что, но на самом деле рад. Мне будет чем заняться, и это отвлечет меня от моих мрачных раздумий обо всяких там странных событий прошедшего времени. В конце концов, если держать свою фантазию (а я давно считаю ее виновницей многих моих бед) в узде — авось всё и рассосётся?
Я вспоминаю папу: он, в своё время честный коммунист, честно служил стране, что, впрочем, не мешало ему на кухнях критиковать её руководство. Дослужившись в органах до полковника (что, впрочем, ему особо ничего и не дало в жизни, да и полковников у нас, сами понимаете, пруд пруди) отец потом, в 93-м году ушел из Комитета, организовывал несколько частных охранных предприятий от различных «ветеранских организаций», которые даже какое-то время отстреливали друг друга, после чего, где-то в 2002-ом вновь был призван на службу в виду того, что имел, дескать, какие-то особые «знания» по каким-то особым «вопросам».
Я же о КГБ имею вполне определенные неприятные воспоминания, которые у меня странным образом ассоциировались с болью. Как-то раз (первый и последний раз в моей жизни) отец попросил меня приехать к нему на работу, после чего передал папку с какими-то бумагами, которые я, в средине недели, не смотря на учебу в институте, тем не менее должен был отвезти на дачу и там спрятать. Когда же я ехал в метро к Савеловскому вокзалу, вдруг, неожиданно мое тело пронзила дикая боль, как от глубокого укола (думаю, вернее не скажешь), что, впрочем, мне никак не повредило, и я спокойно продолжил свой путь.
Когда же папа вскоре умер, я эти бумаги достал, и, не заглядывая в них, спрятал в самом надежном месте, то есть там, где опытный в таких делах человек начнет искать прежде всего, если понадобится, то есть под деревянными досками пола на веранде дачи.
Но, слава богу, шли годы, а по поводу этих бумаг ко мне никто никогда не обращался.
* * *
— Вот посидишь тут еще недельку — продолжала рассказывать мне о работе в Комитете мама, закуривая ментольный «Вог» — и приезжай. Я тогда позвоню этим ребятам снова и спрошу, когда тебе к ним подойти. Думаю, они пристроят тебя в какой-нибудь ЧОП с бумажками возиться.
Я, конечно, не в восторге от таких перспектив, но кушать всё-таки что-то надо, а нависающая надо мной угроза остаться вскоре совсем без денег меня ну никак не прельщает.
Последующая неделя перед моим возвращением в Москву прошла вроде бы без особых «сюрреалистических» приключений и беспочвенных галлюцинаций, лишь перед тем, как должна была приехать мама (а на сей раз она собиралась приехать в субботу), в пятницу ко мне вновь заявился тот самый мой «друг», который уже вызывался покосить на моем участке траву.
Уж не понимаю и как, но он материализовался на кухне как раз в тот момент, когда я после долгой бессонной ночи пил кофе и ел бутерброды с расплавленным в микроволновой печи сыром.
