Мэри открыла бутылку и дрожащей рукой поднесла к губам.
— Что ты пьешь, Мэри? — раздался голос из темноты.
— Отвали!
Мэри знала, чем это кончится. Остальные, увидев ее выпивку, сразу начнут клянчить: ну, капельку, ну, глоточек. Но она не могла устоять перед соблазном помучить их. Ей хотелось унизить их, заставить просить. Она знала, что за одну только капельку они даже согласятся трахнуть ее. Потом она посмеется над ними еще больше. Старики забудут ее грязь, а она забудет их грязь. Они будут смешно заставлять вставать свои фитюльки, чтобы трахнуть ее и тем заработать выпивку, но у них ничего не получится. Вот тогда она посмеется над ними, наслаждаясь горем на их отвратительных физиономиях!
— Мэри, ну что ты пьешь? — подполз к ней один из бродяг.
— Не твое дело, скотина! — Несмотря на то что Мэри прожила в Англии много лет, в речи ее по-прежнему чувствовался сильный ирландский акцент.
Другие бродяги, выйдя из оцепенения, подняли головы и посмотрели в ее сторону. Тот, кто первым пополз к ней, был уже рядом. Два слезящихся желтых глаза жадно уставились на бутылку. Мэри крепко держала ее обеими руками.
— Ну Мэри, это я, Майер. — Глаза бродяги хитро блестели, когда он понял, что у Мэри почти полная бутылка шотландского виски. — Я знаю, что тебе нравится, Мэри. Дай мне капельку, и я сделаю это для тебя.
— Ты!.. — усмехнулась Мэри. — Ты!.. В прошлый раз ты даже не смог найти его. — Женщина начала хихикать, плечи ее затряслись. — Ты!..
Старик тоже хихикнул.
— Верно, Мэри. Но в этот раз все будет по-другому. Вот увидишь. — Его грязные пальцы начали возиться с брюками.
Мэри рассмеялась, раскачиваясь взад-вперед. Потом опять поднесла к губам бутылку.
— Подожди, Мэри, подожди, сейчас я его достану. — Майер время от времени останавливался, и по его лицу пробегала тревога. — Не пей все, Мэри. — Беспокойство сменилось триумфом, — он наконец вынул предмет своих поисков.
Мэри показала пальцем на его вялый пенис, и ее смех перешел в истерический визг.
— Ты... Ты этой штукой не смог бы трахнуть даже муху, старик! — выкрикнула она.
В этот момент чья-то рука схватила горлышко бутылки.
— Отдай, сука!
Над Мэри стоял бродяга, почти до глаз заросший курчавыми волосами. Но в руке его не было силы, а Мэри новые силы придали виски и смех. Она выдернула бутылку, сунула между ног и нагнулась над ней. Бородач слабо ударил ее по затылку, но женщина расхохоталась еще сильнее.
Старик Майер попытался сунуть руку между ее коленей, но Мэри еще крепче сжала бутылку.
— Ну, один глоток, Мэри, всего лишь один глоток, — молил он. Внезапно бородач пнул Мэри ногой, потом схватил за спутанные волосы и, выкрикивая ругательства, потянул голову назад. Мэри сбила его с ног. В это время Майер кинулся к бутылке, но тут же согнулся вдвое, получив удар коленом в пах.
Остальные трое бродяг съежились, наблюдая, чем это кончится. Потом медленно двинулись вперед, не сводя глаз с бутылки. Бородач с трудом встал и, шатаясь, похожий на взбешенного быка, бросился на женщину. Мэри вцепилась ему ногтями в глаза. Бродяга рухнул на колени, по лицу его потекла кровь. Мэри Келли повернулась к остальным. Те в страхе попятились.
— Скоты! — закричала Мэри и отвернулась.
Майер, стоя на четвереньках, продолжал слезливо клянчить. Бородач тер глаза. Остальные лежали, скорчившись, на земле. Мэри сделала несколько демонстративно громких глотков, задрала юбку и потрясла голым задом у них перед лицами. Потом она скрылась в кустах. Оттуда донесся ее ехидный смех.
Мэри остановилась у старой могилы, продолжая хихикать и что-то шептать. Все мужики одинаковые, думала она. Все слабаки. До единого! Она вспомнила о Майере с его крошечным членом, похожим на белого червячка под лунным светом. Как трогательно! Она не знала ни одного мужика, который... Нет, был один. Кто же это был? Давно... Она сделала несколько глотков и попыталась вспомнить, кого она когда-то любила, кто когда-то ей что-то дал? Но кто? И что он ей подарил? Этого Мэри Келли вспомнить не могла.
Она запрокинула голову, чтобы сделать очередной глоток, и в это время в ее открытое горло ударил камень. Мэри упала. Бородатый бродяга вырвал у нее бутылку и сделал несколько больших глотков. Остальные в это время пинали хрипящую на земле женщину. Вторым бутылку схватил Майер. Старик жадно глотал огненную жидкость до тех пор, пока не закашлялся. Бутылку подхватил третий. Бородатый, раскачиваясь из стороны в сторону, смотрел на извивающееся тело Мэри. Он знал эту суку. Он помнил, как она издевалась над его друзьями. А однажды она даже посмеялась над ним самим, когда он попытался оказать ей услугу. Бродяга взял огромный кирпич и с силой ударил им Мэри по голове. Потом выхватил бутылку у худого маленького человечка, к которому она только что попала, и принялся пить. Они сели в кружок рядом с затихшей Мэри, прикончили бутылку виски и взялись за свой денатурат.
В теле Мэри Келли еще теплилась жизнь. Кирпич проломил ей череп, из раны хлестала кровь, у нее были сломаны два ребра, а в горле зияла глубокая рана. Она долго лежала в грязи, жизнь постепенно оставляла ее. Единственное, что в ней пока еще жило, были губы. Они, казалось, беззвучно шептали молитву. Да еще пальцы все время пытались сосчитать до десяти.
Рядом, прижавшись друг к другу, спали пятеро ее собутыльников.
Первая крыса, принюхиваясь, медленно направлялась к Мэри. Запах крови поборол страх, но не притупил осторожность. Крыса была намного крупнее тех, что следовали за ней. И темнее. В нескольких футах от женщины крыса остановилась. Ее тело напряглось, по спине пробежала дрожь.
Внезапно крыса прыгнула на Мэри и, вонзив огромные зубы в горло, жадно принялась пить кровь. Женщина пошевелилась, но она была слишком слаба. Да и крыса все глубже вгрызалась в ее голосовые связки. Мэри Келли забила крупная дрожь, когда внезапно вторая тварь чуть ли не наполовину сунула морду в спутанные волосы над раной в черепе. По телу женщины пробежали конвульсии, оно вытянулось и безжизненно застыло на земле. И вдруг его со всех сторон облепили визжащие крысы.
Так закончилась жизнь несчастной Мэри Келли. Священникам так ч не удалось спасти ее душу. Впрочем, она по-настоящему никогда и не терялась. Потерялся лишь разум.
Крысы пили кровь и грызли мясо до тех пор, пока от трупа не остались лишь кости да несколько лоскутов кожи. Страшный пир продолжался недолго — крыс было много, так много, что даже не все насытились. Кровавая “закуска” лишь подстегнула их голод, только раздразнила желание полакомиться человечиной. Несколько крупных крыс стали подбираться к спящим бродягам.
