Стул выпал из его рук.
– Иштар! Набу! – прошептал он и упал на колени. – Отправьте меня назад на корабль! Иштар! Делай со мной что хочешь – только верни на свой корабль!
Ответ пришел быстро. Кентон услышал далекий рев прибоя, постоянно бьющего о скалистый берег. Рев становился громче.
С грохотом волн передняя стена его комнаты исчезла. Там, где была стена, возвышалась вершина огромной волны. Волна перекатилась через Кентона, подняла его, унесла далеко; и выбросила, хватающего воздух.
Он плыл по поверхности бирюзового моря.
Корабль находился близко. Близко! Его закругленный нос пронесся рядом с головой Кентона, пролетел мимо. Золотая цепь свисала с него, рассекая вершины волн. Кентон попытался ухватиться за нее – и промахнулся.
Он упал в воду. Мимо него быстро двигался сверкающий корпус корабля. Он снова поднялся над водой. С корпуса свисала другая цепь – черная цепь свисала с кормы, рассекая волны.
Он ухватился за цепь. Море цепляло его за ноги. Он крепко держался. Перехватываясь руками, осторожно подтянулся. Теперь он находился на уровне фальшборта. Медленно поднял голову и заглянул на палубу.
К нему протянулись длинные руки, схватили за плечи, подняли, швырнули на палубу, прижали к ней. Вокруг ног обвился ремень, руки были прижаты к бокам.
Он смотрел в лицо с лягушечьим ртом – лицо барабанщика. А из–за широченных плеч барабанщика виднелось белое лицо Кланета. Послышался его голос:
– Неси его, Джиджи.
Барабанщик поднял его легко, как ребенка, и в своих огромных руках пронес в черную каюту.
Тут он поставил его на ноги и с любопытством оглядел. С таким же любопытством его разглядывали агатовые глаза краснобородого воина и бледные глаза Кланета.
Кентон в свою очередь разглядывал этих троих. Сначала черный жрец – массивный, со слоновьими мускулами бледная кожа, словно кровь в нем течет слишком глубоко, чтобы оживить плоть; лицо Нерона, вылепленное из холодной глины онемевшими пальцами.
Затем Джиджи – барабанщик. Лягушечье лицо с заостренными ушами; короткие согнутые ноги; тело гиганта в верхней половине; огромные плечи, с которых свисают длинные мускулистые обезьяньи руки, силу которых испытал на себе Кентон; в углах рта смех. Что–то в нем от древних богов земли, что–то от Пана.
Рыжебородый – перс из того времени, когда орды персов были для всего мира тем же, чем позже стали легионы Рима. Так рассудил Кентон по короткой кольчуге, по ногам в шелке, по высоким ботинкам со шнуровкой по изогнутым кинжалам и ятагану на украшенном драгоценностями поясе. Человек, как и сам Кентон. Ни кладбищенского запаха Кланета, ни гротескности Джиджи. Полные красные губы над тщательно подстриженной бородой чувственные, полные любви к жизни; тело плотное и мускулистое; лицо белее, чем лицо Кентона. Но лицо унылое, на нем глубоко отпечаталась тоска, скука, так что даже любопытство, вызванное появлением Кентона, не изменило его тоскливого выражения.
Перед ним находилась широкая плита из красного железняка. Перед ней склонились шесть жрецов, поклоняясь чему–то, стоящему в нише над плитой. Что это было, он не мог сказать, – но это что–то дышало злом. Немного больше человека, это что–то в нише было черным и бесформенным, как будто сделано из свернувшихся теней. Оно дрожало, пульсировало – как будто тени, из которых оно состояло, постепенно сгущались вокруг него, проникали внутрь и сменялись другими.
Мрачной была эта каюта, стены сумрачные, из тусклого черного мрамора. Другие тени цеплялись за темные стены, сгущались в углах. Казалось, они только ждут приказа, чтобы сгуститься еще больше.
Нечестивые тени – подобные тем, что собрались в нише.
В глубине, как и в каюте Шарейн, находилось другое помещение, у входа в него толпился с десяток жрецов в черной одежде с бледными лицами.
– Возвращайтесь на место, – обратился к ним Кланет, нарушив молчание. Они выскользнули из каюты. Черный жрец закрыл за ними дверь. Он коснулся ближайшего из стоявших на коленях жрецов.
– Вы достаточно восхваляли нашего повелителя Нергала, – сказал он. – Смотрите – он проглотил ваши молитвы.
Кентон посмотрел на существо в нише. Оно больше не было туманным. Теперь оно вырисовывалось ясно и четко. У него было тело человека а на лице виднелось то же злобное выражение, которое Кентон видел на лице черного жреца во время первого своего приключения.
Лицо Нергала – повелителя смерти!
А что же за свернувшиеся дрожащие тени обволакивали статую?
Он чувствовал, что Кланет украдкой изучает его. Трюк! Трюк, чтобы испугать его! Он спокойно встретил взгляд жреца, улыбнулся.
Перс рассмеялся.
– Эй, Кланет, – сказал он. – Твоя стрела пролетела мимо. Может, этот незнакомец видел такие вещи раньше. Может, он сам колдун и может делать кое–что похлеще. Измени игру, Кланет.
Он зевнул и уселся на низком стуле. Лицо черного жреца стало еще мрачнее.
– Лучше помолчи, Зубран, – ответил он. – Иначе Нергал изменит свою игру с тобой и навсегда уничтожит твое неверие.
– Неверие? – повторил перс. – О, Нергал вполне реален. Не неверие раздражает меня, а вечное однообразие. Неужели ты не можешь сделать что–нибудь новое, Кланет? Может ли Нергал сделать что–нибудь новое? Изменить игру со мной, а? Клянусь Ариманом, именно этого я и жду от него, если он, конечно, может.
Он снова нарочито зевнул. Черный жрец что–то проворчал, повернулся к шести помощникам.
– Идите, – приказал он, – и пришлите ко мне Зачеля.
Они гуськом вышли через внешнюю дверь. Черный жрец опустился на другой стул, изучая Кентона; барабанщик сидел на корточках, тоже глядя на него; перс что–то бормотал про себя играя рукоятью кинжала. Дверь раскрылась, и в ней появился жрец, в одной руке он держал длинный хлыст, чей змеиный конец, увенчанный металлом, был много раз свернут вокруг его руки. Он поклонился Кланету.
Кентон узнал его. Когда он лежал на палубе у мачты, он видел этого человека: тот сидел на высокой платформе у основания мачты. Надсмотрщик рабов галеры, гребцов, был Зачель, а длинный хлыст был рассчитан на то, чтобы достать до любого раба, хоть немного замешкавшегося.
– Этого ли человека ты видел на палубе несколько снов назад? – спросил Кланет. – Он лежал на палубе и, как ты рассказывал, исчез в тот момент, когда шлюха Иштар вон оттуда склонилась к нему.
– Он самый, господин, – ответил надсмотрщик, подходя ближе к Кентону и рассматривая его.
– Куда же он тогда исчез? – спросил Кланет скорее самого себя. – В каюту Шарейн? Но если так – почему она выгнала его, а ее кошки вцепились в него когтями? А откуда меч, которым она размахивала и звала его вернуться за мечом? Я знаю этот меч…
