– Дедушка, Вам не холодно? – спросила она мягко и ласково, на что дедушка остановился (всё-таки, он не был лунатиком?…) и наконец-таки глянул на этих двух молодых людей…
– А? – переспросил он, как и положено старику. Взгляд его в это время упал на Юрия, как будто он задал ему вопрос. Хотя старик прекрасно понимал, что никаких вопросов этот Юрий ему не задавал.
– Я спрашиваю, Вам не холодно? – повторила Алла свой вопрос, тут же почувствовав неловкость ("чё я прикопалась к этому деду?"), отчего и улыбнулась своей "коронной" – кладущей наповал любого "нормального" представителя сильного пола – улыбкой.
– О! – вдруг воскликнул радостно старик не сводящий с Юрия взгляда. – Наконец-то!
– Что, на конец то? – полюбопытствовал Юрий. Ситуация обязывала: не полюбопытствовать было нельзя.
– Ничего особенного, – ответил старик, тут же остепенившись и обратив внимание на свой возбуждённый вид, – молодой человек. Просто необходимо кое-что вам передать.
Тут же у Юрия (но не у Аллы; та смотрела на старика, как на гуманоида) сложилось впечатление, что проходил старичок по пляжам несколько десятков километров, только для того, чтоб "кое-что" передать этому молодому человеку (прежде, чтоб найти этого молодого человека). И опять Юрию нельзя было промолчать; и опять он нашёлся, что произнести старику на это:
– А может быть Вы ошиблись, дедушка? – поинтересовался он с некоторой долей иронии в голосе. – Может быть, Вам вовсе не мне надо "кое-что" передать? Может быть, я тут непричём…
– Кроме Вас и Вашей юной леди, – твердил старик своё, – на пляже никого больше нет. Если б неподалёку стояла ещё одна "Хонда", и подле неё на камнях загорала бы ещё одна парочка, Вы могли бы мне заметить, что я ошибся. Но…
– Ладно, – мягко прервал Юрий это многословие, – выкладывайте, что там у Вас. – Видимо, вошёл Юра в образ какого-нибудь предпринимателя, которому даже в выходной день на пляже "дела" не дают покоя. (чёрный потный сотовый)
– Вам, молодой человек, необходимо вернуться домой, – решил старик прямо перейти к делу, – пока Вы ничего не потеряли.
– Что? – тут же протянул Юра, как и положено не понявшему ни грамма из услышанного.
– Когда солнце зайдёт за горизонт, – гнул старик своё, – будет уже поздно. Вернитесь домой и поднимитесь туда, откуда Вы так скоропостижно решили ускользнуть…
– Что Вы городите, дедуля? – реагировал он как и положено.
– Я посредствующее лицо, – говорил старик, не давая перебить себя. – Моё дело – передать, Ваше дело – действовать. И Вам же будет лучше, если Вы позаботитесь о том, чтоб не потерять бумагу.
– Какую бумагу? – уже усмехнулся Юрий. И правда, что городил этот старый, выживший из ума человек?…
– Которую Вы оставили без внимания, – отвечал старик, – только потому, что она оказалась не вся; не полностью.
– Бумага оказалась не вся – не полностью? – уточнил Юрий, улыбаясь.
– Вы должны понимать, о чём я говорю, – заметил старик. – О лжемилиционерах, о восемнадцати чёрных "асфальтированных" руках. О одноногой и немой, о пролетающих мимо… Не понимаете?
– Не понимаю, – ответил Юрий, несмотря на своё сердце, которое заметно ёкнуло… Но он не обратил ни на что внимания.
– Но вспомните о…
– Послушайте, старичок, – перебил его Юрий "очень сдержанным" деланным голосом, – я не желаю ни о чём вспоминать. Поймите Вы, что я не лечащий Ваш врач, если Вы это имеете в виду. И лучше Вам пойти поискать ещё одну "Хонду" и загорающую возле неё парочку, или сходить на Луну пешком, или просто улететь куда-нибудь на упряжке слонов, наглотавшись колёс. Только не мозолить тут нам глаза. В противном случае мне придётся Вам посодействовать. Я надеюсь, Вы меня понимаете, старичок?
Так старик оставил их в покое, взобравшись на лесистый пригорок и двинувшись в сторону шоссе А-188. И через полминуты, как старик исчез с пляжа, Алла и Юрий пошли купаться, оставив купальники в машине, как и намеревались до появления этого полоумного старика.
Всё, больше Юрий о старике не вспоминал, пока солнце не зашло за горизонт и не наступил вечер.
Старик в это время уже нашёл тропинку и быстро шёл к шоссе, что-то бормоча себе под нос всё время:
– Что-то страшное скоро начнётся, – бормотал он удручённо, пока до шоссе оставалось идти ещё чуть-чуть меньше километра. – Не зря ведь мне этой ночью приснился его пьяный дед. Лучше б я спать не ложился! Вылечил называется бессонницу голоданием и долгими прогулками!
Надо полагать, к шоссе он так стремился не для того, чтоб добраться до города, поймав какую-нибудь машину, а для того, чтоб под эту машину броситься…
Юрий прекрасно провёл этот день с Аллой. Они всё время пробыли на пляже, и может только потому что день был будничный, на пляже никого не появилось, пока… пока солнце не зашло за горизонт…
Бесспорно, день Юрию понравился, хоть его всё время и подмывало вернуться домой и написать что-нибудь о этом сумасшедшем старике (в голове у него неожиданно разросся новый СЮЖЕТ, что никакого "стопа" – никакой "недоделки" в этом рассказе даже и намереваться не должно было); он уже хотел достать из бардачка машины блокнот, который он везде возил с собой для "всяких пожарных случаев" (если возникнет какая-нибудь сногсшибательная идея, заставящая его бросить всё на свете и схватить в руки карандаш), и начать делать какие-нибудь наброски, только бы не "закапывать" ничего, но… всячески старался сдерживать себя, только потому что не всем он мог открыться в том, что он писатель.
Но вот солнце приготовилось к закату, вода нагрелась, и секунду спустя после того как солнце за горизонтом исчезло, Юрий и Алла решили окунуться по последнему разу и одевать уже купальники и всё остальное, чтоб не опоздать к открытию дискотеке на Шаморе. Тут-то и появился тёмно-синий "уазик" с мигалками на крыше. Он неспеша полз по прибрежному песку, пока Юра и Алла целовались в засос и не видели, что вокруг происходит. Это был тот самый "уаз", что дождливым утром – несколько часов назад – проезжал мимо дома Юрия, и приняв его за самоуверенного деда в жёлтом комбинезоне, проехал мимо, прибавив скорость. Но на этот раз он, скорее всего, мимо проезжать не собирался, потому как остановился возле "Хонды" и замер…
– Юра, – вдруг прошептала Алла, изменив голос, – что это? – Взгляд её был устремлён в сторону берега, где стояла его "Хонда".
Он повернулся не для того, что посмотреть, "что это?", а, скорее, из-за настороженного тона своей подруги; настолько неожиданным оказался этот тон, что как полоснул его раскалённой бритвой: он так повернулся, словно у него начался нервный тик.
Стоявший возле его "Хонды" милицейский "уаз" выглядел очень неприятно; не потому, что заставил Юрия вспомнить о прочитанном им утром начале того захватывающего рассказа, которое он нашёл на чердаке, а, наверное, потому, что – по мнению Юрия – всякий в подобных ситуациях начинает чувствовать, как сердце постепенно приближается к пяткам, даже если этот "всякий" ни в чём не виноват и переполнен миролюбием и верой в Бога.
