Ну да, конечно. Наверняка это русский, который вел переговоры от лица группы, участник ликвидации последствий чернобыльской аварии. Неужели негритянка тоже побывала в Чернобыле? Это не укладывалось в голове, но совершенно ясно, что она при смерти, как и русский пожарный. Захватчики выглядели такими унылыми и безнадежно отчаявшимися, что первым чувством, которое Филпотт испытал при их появлении, была искренняя жалость.
Впрочем, она тотчас уступила место гневу и раздражению.
— Я полагаю, что отныне нам придется подчиняться вашим приказам, — сказал Филпотт, обращаясь к мужчине с пистолетом, в котором безошибочно угадал главаря. — И все же я просил бы вас не прикасаться к оборудованию. Вы ничего этим не добьетесь и лишь изрядно усложните мне жизнь.
— Я видел вас по ящику, — отозвался мужчина с пистолетом.
«Все ясно. Если это и есть так называемая слава, я предпочел бы оставаться безвестным», — подумал Филпотт.
— Да, я выступал по телевизору, — сказал он.
— И получите возможность выступить еще раз, поведав миру о том, как вы без посторонней помощи сумели найти выход из положения и вернуть жизнь в нормальное русло, — заявил мужчина, слегка скривив губы в угрожающей ухмылке, которая не произвела на Филпотта ни малейшего впечатления.
Он ответил печальной задумчивой улыбкой, не лишенной, впрочем, изрядной доли язвительности.
— Так вот на что вы рассчитываете, — сказал он. — Думаете, я смогу что-то изменить?
— Еще бы. — Мужчина взмахнул пистолетом. — Кое-кто из собравшихся за забором жаждет получить станцию обратно целой и невредимой, но в серьезность наших намерений никто не верит. Еще больше эти люди жаждут заполучить вас. Вы поговорите с властями и объясните им, что мы не намерены отступать.
Филпотту предстояло за несколько секунд решить, как вести себя дальше. Согласиться на требования террористов, не спорить, поощрить их безумные фантазии? Или попытаться убедить горе-захватчиков в том, что их детский замысел при любых обстоятельствах обречен на провал?
Марлон Филпотт был прежде всего человеком научного склада ума и в любом случае предпочел бы доводы разума беспочвенному фантазерству. Была и иная, более веская причина с самого начала вести переговоры с террористами с практических позиций, поскольку ставкой в игре оказались жизни множества людей, в том числе и его собственная.
По мнению Филпотта, преодолеть этот кризис без кровопролития можно было лишь при условии, что террористы осознают безнадежность своего положения. Поэтому он сказал:
— Мне очень жаль, но из этого ничего не выйдет. Разумеется, я сделаю все, что вы скажете, — у вас в руках оружие, — но в случае провала прошу меня не винить.
В его голосе прозвучали такие спокойствие и убежденность, что террористам не оставалось ничего иного, кроме как выслушать доктора и (по меньшей мере) обдумать сказанное. Пока Филпотт говорил, русский прошелся по комнате, сел рядом с профессором на табурет и устало прислонился спиной к стене.
— Почему вы думаете, что мы проиграем? — спросил он.
«Он рассуждает вполне разумно», — удивленно подумал Филпотт. И вдруг, словно проследив невидимую траекторию движения молекулы, ясно представил себе цепочку обстоятельств, превративших заурядного пожарного из маленького городка не просто в сломленного бедолагу, думающего лишь о приближающейся смерти, но в человека, который решился на отчаянный шаг, чтобы придать своей жизни смысл и значимость.
С головой уйдя в научные изыскания, доктор Филпотт держался с людьми холодно и отчужденно, но он был умным человеком, способным на чуткость и сочувствие к ближним, если видел в них людей достойных. Русский пожарный был именно таким.
«Басманов», — внезапно вспомнил Филпотт, довольный тем, что не забыл фамилию русского, упоминавшуюся в телерепортаже.
— Видите ли, мистер Басманов, — сказал он, с трудом воспроизводя непривычное сочетание звуков с ударением на предпоследнем слоге. — Наш мир — это весьма тонко организованная материя. Ущерб, который вы можете ему нанести, несравним с масштабами планеты, на которой существуют сотни ядерных и тысячи обычных электростанций. Если уж на то пошло, за одну только минувшую секунду зачато больше людей, чем вы сумеете уничтожить, взорвав реактор. Не подумайте, что я отношусь к вашему замыслу легкомысленно, но ваши действия — не более чем легкий всплеск на поверхности бушующего моря. Время на стороне властей. Переговоры, затяжки и проволочки приведут лишь к тому, что у вас кончится пища. Здесь, в лаборатории, уже почти ничего не осталось.
Тощая негритянка медленно сползла по стене и опустилась на пол, свесив голову на грудь, словно кукла, брошенная после переезда в пустом доме. Вторая женщина наклонилась, словно желая чем-то помочь, но ничего не смогла сделать, и снова выпрямилась. Глаза негритянки остекленели, челюсть отвисла. Похоже, она напрочь утратила интерес к происходящему.
— Неужели это проще, чем вступить в переговоры? — спросил русский.
Женщина оторвала взгляд от сидящей на полу негритянки и ответила, не дав Филпотту и слова сказать:
— Власти, правительства… — произнесла она с таким омерзением, будто выплевывала дохлую мышь. — Власти ни за что не отвечают, позволяют себе все, что ни заблагорассудится, они считают мир своей собственностью. В Бразилии травят целые долины и водоемы, губят людей, деревья и почву, и никто не смеет спросить, кто дал им такое право.
«Так вот в чем ваш пунктик, мадам», — подумал Филпотт и ответил:
— Я предпочел бы выразиться иначе, но суть дела вы изложили верно. Такое положение установилось в коридорах власти не год и не два назад. Я сам заседал в комитетах, знаю, какие принимались решения и кто за ними стоял. Ни одно государство не имеет права поддаваться ядерному шантажу и даже для вида соглашаться на переговоры, иначе подобные случаи начнут множиться, и разразится такая атомная бойня, что не приведи Господь.
— Значит, нам позволят взорвать станцию? — в тревоге спросил мужчина с пистолетом.
— Да, позволят, если уж вы такие безумцы. На Земле около пяти миллиардов человек. Как вы думаете, сколько людей вы сумеете погубить, взорвав станцию? Разумеется, если вам удастся наилучшим образом воплотить свой замысел. Тысяч тридцать? Вы, мадам, упомянули об отравленных долинах Бразилии. Как вы считаете, сколько еще долин может уничтожить человечество без риска для своего собственного существования? — Филпотт повернулся к русскому и продолжал: — Ваша страна умудрилась погубить целое море, Арал. Огромное внутреннее море превращено в зловонную лужу размером с эту комнату. Воздух насыщен солью. Новорожденные умирают от голода, потому что соль проникла в молоко их матерей и они не могут есть. В вашей стране уничтожены огромные пространства, загублено все живое на них, но Советский Союз продолжает существовать. Планета продолжает существовать. Человечество продолжает жить.
