У себя в комнате Пол достал бутылку «Чивас ригал» и уселся за кухонный стол с томиком Вольтера. Сквозь сетку дул легкий прохладный ветерок. После двух стаканов Кеннан принял душ и забрался в постель. Решил не делать сегодня записи в дневнике, но при этом улыбнулся, перебирая в памяти насыщенный событиями день.
— Черт!
Кеннан сел в постели, потом вскочил, быстро обулся, позабыв про носки, и натянул нейлоновую ветровку прямо поверх пижамы.
Полная луна светила так ярко, что можно было ехать с выключенными фарами. «Вольво» потряхивало на резких поворотах. На парковке не осталось машин, а все поле было испещрено следами протекторов и глубокими колеями. Укутанные в чехлы аттракционы ждали завтрашней погрузки. Сперва Кеннан никого не обнаружил на лугу и с облегчением перевел дух. А потом он заметил на пустом бейсбольном стадионе маленькую фигурку, сидевшую на самой верхней скамейке.
Когда Пол подошел ближе, то увидел, что на пыльном лице мальчика остались дорожки от слез. Кеннан стоял внизу и пытался что-то сказать, но не смог и лишь беспомощно пожал плечами.
— Я знал, что вы вернетесь. — В голосе Терри, казалось, прозвучала радость. — Я знал, что вы вернетесь.
Рауль был жив. Кентавр с трудом выбрался из-под вражьих трупов. Его спасла рубашка. Эту ярко расшитую тунику, которую Фенн подарил ему в Древесных вершинах, он не снимал с самого Карвнала. Что тогда сказал маленький загадочный пушистик? «Не просто украшение». В самом деле. Рубашка остановила целых шесть арбалетных стрел, в то время как неудачливых солдат-ящеров не спасли даже кольчуги.
Кентавр поднялся на ноги и сделал четыре неуверенных шага на подгибавшихся ногах. Сколько же он пролежал без сознания? Как трудно дышать. Возможно, сломано ребро. Рауль ощупал грудную клетку.
Не важно. Воин обошел поляну, подобрал лук и все стрелы, которые сумел найти. Короткий меч пронзил вражьи щит и шлем и остался торчать в черепе ящера — пришлось его вытаскивать. Копье сломалось, но Рауль взял себе другое, а от своего отломил наконечник из священного металла и положил в колчан. Вооружившись, он поскакал прочь с поляны.
Высокие пальмы все еще дымились. Маги не могли уйти далеко, и Рауль знал, куда они направились.
На севере сияли высокие пики Рогатых гор. Поморщившись от боли, кентавр повесил за спину щит и лук, а потом легким размеренным галопом припустил в направлении горной гряды.
Ночь. Вокруг ртутных фонарей танцуют стаи мошкары. В телефонной будке возле маленького бакалейного магазина стоит Кеннан. Магазин закрыт, его окна тонут во тьме. На улице ни души.
В темноте слышится голос Кеннана:
— Да, Уит, я получил… Нет, я знаю… Я знаю, как трудно увидеться с Фентвортом… Конечно хочу. Но, Уит, не все так просто. Мне нужно не только… Я же договор подписал, а там сказано… Последние дни на самом деле очень важны… Так что он сказал?.. Слушай, какая разница, встречусь я с ним сейчас или в августе, когда он вернется? Если решение принимает он, до его возвращения никого на это место не возьмут, правильно? Если просто договориться о… Да? Да, понимаю. До его отъезда? Да. Да. О, понимаю… Нет, Уит, для меня важно, что ты там будешь. Просто… просто у меня нет денег на самолет. И потом надо будет лететь обратно за вещами. Да. Да. Может, и так, но я не могу себе позволить пропустить последние несколько… Не знаю. Думаю, да, ачто? Черт, Уитни, ты ведь уже была в Европе… Почему бы… Почему бы тебе не сказать своим, что ты подъедешь только в конце июня или… Да. Правда? Их там уже не будет? А эта… как ее зовут?., экономка, да, Милли… Когда? Черт. Да, действительно очень здорово… Нет-нет, Уитни, я очень ценю. Ты даже не представляешь, что это для меня значит… Да. Э-э-э, я все понимаю, но послушай, мне трудно объяснить. Нет, слушай, завтра пятница. Да… потом в понедельник будет выходной, День памяти.[89] Потом вторник, среда, а четверг — последний день перед каникулами. Нет… только табели заполнить. Слушай, ну не может это подождать всего одну неделю?.. Ох. Да. Хорошо, понимаю. Ладно, давай я обо всем подумаю и завтра решу?. Знаю… но он же будет в субботу? Хорошо, слушай, завтра перезвоню… да, в пятницу вечером… и скажу… черт возьми, нет, Уит, у меня плохо с деньгами, но не настолько же, я не хочу, чтобы твоим родителям пришел счет за… слушай, я перезвоню в девять, это… ммм… по-вашему, одиннадцать вечера, ладно?.. Ну, ты можешь ему позвонить в субботу и сказать, что я буду к среде, или я просто подожду, вдруг повезет и появится еще одна вакансия. Ммм, э-э-э… Погоди, давай просто… Давай, я хорошенько все обдумаю, ладно? Да… хорошо, приму это к сведению, не волнуйся. Слушай, Уит, у меня четвертаки кончаются. Да. В девять… Ну, в одиннадцать. Нет… Я тебя тоже. Очень рад был услышать твой голос… Да. Хорошо. Тогда завтра поговорим. Да… Очень хочу тебя увидеть… Я тебя тоже. Пока, Уит.
Добби пытался сбежать, но его поймали и подвесили на цепях у стены. Джернисавьен лежала рядом, привязанная к столу, и видела: орангутанг еще дышит. В зловещем красном свете казалось, что с чародея живьем содрали кожу.
В кровавом полумраке бродили высокие, закутанные в плащи тени. Когда Маги не смотрели в ее сторону, неокошка возобновляла попытки освободиться, но стальные оковы на запястьях и лодыжках не поддавались ни на дюйм. Все бесполезно. Джернисавьен оглядела металлический стол. В гладкой поверхности были проделаны маленькие отверстия, а по бокам шли специальные стоки-желобки. Интересно зачем? Неокошка ужаснулась своей догадке и решила больше об этом не думать. Сердце ее билось как бешеное, так и норовя выскочить из груди.
Но зато вчера, когда Добби пытался бежать, стражники ненадолго отвлеклись, и она сумела проглотить заветный ключ.
Вперед из тени вышла высокая фигура, и ее осветил кроваво-красный луч. Медленно-медленно Маг откинул капюшон. Джернисавьен в ужасе уставилась на покрытую чешуей морду, похожую на голову богомола, на огромные холодные кроваво-красные глаза, на клыки, с которых капала слизь.
Маг сказал что-то на своем непонятном языке и медленно поднял костлявую чешуйчатую лапу. В грязных когтях он сжимал скальпель…
А всего в полумиле от логова Магов Рауль карабкался в гору, пробираясь через большие сугробы и поскальзываясь на ледяных скалах. Дважды он падал и дважды чудом спасался, подтянувшись на могучих руках. Падение означало бы верную смерть.
Волшебная рубашка Фенна кое-как согревала кентавра, но лошадиная часть туловища страшно мерзла. Руки быстро онемели, и Рауль понял, что в следующий раз ему уже не удастся подтянуться. Вдобавок ко всем неудачам начало садиться солнце. На такой высоте кентавру не пережить еще одну ночь.
