Дэнни оглянулся через плечо и его торопливое дыхание на миг замерло, а потом участилось еще сильнее. От него до ближайшего льва теперь осталось не больше двадцати футов. Зверь грудью рассекал снег, как купающаяся в пруду собака. Два других голова в голову шли справа и слева от него, ни дать ни взять армейский патруль, а собака, как разведчик, по-прежнему двигалась слева. У того льва, что был ближе к Дэнни, голова пригнулась к земле, плечи мощно вздыбились над шеей, хвост задрался, будто перед тем, как Дэнни оглянулся, со свистом ходил из стороны в сторону. Ему пришло в голову, что лев похож на огромную крупную домашнюю кошку, которая от души забавляется, играя с мышью перед тем, как убить.
(… упасть)
Нет, если он упадет, его песенка спета. Подняться ему не позволят. Они бросятся на него. Дэнни бешено замахал руками и, набрав полные легкие воздуха, рванулся вперед, его центр тяжести плясал прямо перед носом мальчика. Поймав равновесие, он заспешил дальше, бросая назад короткие взгляды через плечо. Воздух со свистом входил и выходил из пересохшего горла, обжигая, как горячее стекло.
Мир сузился до слепящего снега, зеленых фигур живой изгороди и шороха снегоступов. И кой-чего еще. Мягкий, приглушенный топот. Дэнни попытался прибавить ходу и не сумел. Сейчас он шел над погребенной под снегом подъездной дорогой – маленький мальчик, чье лицо почти полностью скрывал капюшон парки. Тихий, ясный полдень. Застывший воздух.
Когда он оглянулся еще раз, шедший впереди лев оказался всего в пяти футах позади. Он ухмылялся. Пасть была раскрыта, зубы стиснуты, как зубцы часовых колесиков. Позади львов Дэнни увидел кролика – из-под снега высунулась ярко-зеленая голова, как будто кролик повернул свою ужасную, ничего не выражающую морду, чтобы увидеть, как остальные кончат подкрадываться.
На газоне перед «Оверлуком», между кольцом подъездной дороги и крыльцом, Дэнни позволил панике вырваться на свободу и неуклюже побежал на снегоступах, теперь уже не смея оглянуться, наклоняясь вперед все сильней; руки опережали мальчика, делая похожим на отыскивающего препятствие слепца. Капюшон свалился на спину, открыв лицо, меловая бледность которого сменилась лихорадочными пятнами румянца на щеках, глаза от ужаса выскакивали из орбит. Крыльцо было уже совсем близко. Позади вдруг сильно хрустнул снег – словно что-то прыгнуло.
С беззвучным криком Дэнни повалился на ступеньки крыльца и на четвереньках полез вверх. Позади со стуком цеплялись друг за дружку снегоступы.
Воздух словно распоролся и ногу пронзила боль. Раздался треск раздираемой ткани. Еще что-то, что наверное – совершенно точно – было плодом его воображения.
Зычное сердитое рычание.
Запах хвои и крови.
Дэнни, хрипло всхлипывая, во весь рост растянулся на крыльце. Во рту был сильный медный привкус. Сердце тяжело колотилось в груди. Из носа тонкой струйкой текла кровь.
Он понятия не имел, сколько он пролежал там, прежде, чем распахнулись парадные двери и к нему в одних джинсах и тапочках выбежал Джек. Следом бежала Венди.
– Дэнни! – крикнула она.
– Док! Дэнни, ради Бога! Что случилось? В чем дело?
Папа помогал ему подняться. Стеганые штаны оказались прорваны насквозь. Под прорехой был разорванный лыжный шерстяной носок, икру сплошь покрывали царапины… как будто Дэнни пробовал протиснуться сквозь тесно сросшуюся вечнозеленую изгородь, а ветки цеплялись за него.
Он оглянулся. Вдалеке, за газоном, за полем для гольфа, виднелось несколько смутно очерченных снежных бугров. Звери. Живая изгородь. Между ними и детской площадкой. Между ними и дорогой. Ноги Дэнни подкосились. Джек подхватил его. Мальчик расплакался.
Дэнни рассказал родителям все, умолчав лишь о том, что случилось, когда снег закупорил отверстие цементного кольца. Он не смог заставить себя повторить это и не находил верных слов, чтобы выразить медленно охватившее его чувство апатии и ужас, когда там, в холодной тьме, к нему донеслось потрескивание мертвых осиновых листьев. Но Дэнни рассказал про мягкое уханье обвалившихся снежных глыб. Про втянувшего голову в плечи льва, который выбирался из-под снега, рассекая его, как воду, чтобы погнаться за мальчиком. Даже рассказал как, когда дело близилось к концу, кролик повернул голову посмотреть на это.
Все трое устроились в вестибюле. Джек раздул в камине ревущее пламя. Дэнни завернули в одеяла на том маленьком диванчике, где когда-то – миллион лет назад – сидели, пересмеиваясь, как девчонки, три монахини, ожидая, чтобы очередь у стойки администратора поредела. Мальчик потягивал из кружки горячий суп-лапшу. Венди сидела рядом и гладила его по голове. Джек расположился на полу и, по мере того, как Дэнни рассказывал, его лицо становилось все более застывшим и неподвижным. Он дважды вытаскивал из заднего кармана носовой платок, чтобы обтереть кажущиеся воспаленными губы.
– Тогда они погнались за мной, – закончил мальчик. Джек поднялся и стал возле окна, спиной к ним. Дэнни взглянул на маму.
– И гнались до самого крыльца. – Он изо всех сил пытался говорить спокойно – ведь, если он сохранит спокойствие, ему поверят. Мистеру Стэнджеру остаться спокойным не удалось. Он расплакался и не сумел остановиться, и ЛЮДИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ приехали забрать его – раз ты плачешь и не можешь остановиться, значит, у тебя ШАРИКИ ЗА РОЛИКИ ЗАЕХАЛИ, а когда же ты вернешься? КТО ЗНАЕТ. Парка, стеганые штаны и облепленные снегом снегоступы Дэнни валялись прямо у дверей на коврике.
(Не заплачу, не дам себе плакать)
Он подумал, что это ему по силам, но дрожь унять не мог. Глядя на огонь, мальчик ждал, что папа что-нибудь скажет. В темной каменной пещерке плясали высокие желтые языки пламени. С треском взорвалась сосновая шишка, в дымоход столбом полетели искры.
– Дэнни, поди-ка сюда.
Джек обернулся. Лицо по-прежнему было мертвенным, сжавшимся. Дэнни не хотелось смотреть в это лицо.
– Джек…
– Я просто хочу, чтобы мальчик на минутку подошел ко мне.
Дэнни сполз с дивана и подошел к папе.
– Молодец. Ну-ка, что ты видишь?
Дэнни еще не дошел до окна, но уже знал, что увидит. Обычная зона их прогулок, обозначенная путаницей следов сапог, санок, снегоступов. А за ней вниз по склону, к кустам живой изгороди и детской площадке, спускалось снежное поле, укрывающее всю территорию «Оверлука». Ровную белизну нарушали всего две цепочки следов: одна шла прямо от крыльца к детской площадке, вторая – обратно, длинная и извилистая.
