– …где Эдан? – долетел до Арьяты незнакомый мужской голос.
– Здесь, – крикнула она, поднимаясь на ноги и привлекая внимание остальных. – Он спит. Но больше не принадлежит этому миру. Он сделал свой выбор, и теперь он мой Поводырь – Поводырь Смерти.
Окружающие ошеломленно смотрели на встрепанную рыжую девчонку, неподвижно застывшую возле лежащего на земле юноши. Арьята окинула собравшихся пристальным взглядом. Глаза Смерти потемнели.
– Ты! – она повернулась к Гадесу, голос ее звенел металлом. – Ты перегнул палку, Часовщик! Я знаю теперь, зачем богам неудачники. Ты получишь свое… – В голове Арьяты мгновенно возник план.
Гадесу стало не по себе. Слепая Гостья была в ярости, и только небу известно, какую беду она сейчас сотворит. А в том, что рыжая менестрелька намеревается щелкнуть его по носу, Часовщик не сомневался. Главное, чтобы после этого щелчка не лишиться головы…
– Ты! – Арьята обратила свой взгляд на Йожефа Тарницу. Барон сжался и попробовал отвести глаза – безуспешно. – Получишь то, что заслужил! Никто не вправе распоряжаться чужой жизнью. Пусть серое одиночество поглотит тебя! – резкий взмах рукой, и барон начал стремительно погружаться в землю. Никто и глазом не успел моргнуть, как дерн сомкнулся у него над головой. Кристоф ошеломленно смотрел на то место, где еще несколько секунд назад стоял его отец.
Стоило барону исчезнуть под землей, как Арьята устало ссутулилась, опустив голову.
– Возвращайтесь домой, – глухо произнесла она, обращаясь к Кристофу. – Ваш отец получил то, чего заслуживал.
Смерть подняла голову, окинув усталым взглядом окружавших ее людей. Норна, пошатываясь, спустилась по ступеням, болезненно морщась от зуда в обожженных ладонях. Люди барона потерянно сбились в кучу, не зная, чего еще им ждать. Иленка стояла рядом с отцом, покаянно склонив голову. Но Криэ, кажется, решил отложить воспитательную головомойку до более подходящего часа. Даниэль поддерживал едва стоящего на ногах Шири. Оба в грязи, в крови. И если оборотень по большей части в чужой, то безрукавку Поводыря заливала собственная. Опираясь на плечо чистильщика, он сделал несколько шагов в сторону Иленки.
– Дай руку, – потребовал Шири. Заклинательница недоуменно воззрилась на него, но ладонь протянула.
– Теплая… – пробормотал он, сжимая ее пальцы своими, – шайтан меня побери, теплая…
Острая боль прошила его грудь, и Поводырь осел на землю, увлекая за собой Даниэля…
Тяжелые серые тучи, весь предыдущий день висевшие над Будапештом, к утру следующего не выдержали и дали течь, укутав город пеленой мелкого моросящего дождичка. Сырость, поднимавшаяся от Дуная, расползалась по близлежащим улочкам, делая пребывание на них вовсе несносным. Даниэль подставил лицо под мелкие частые капельки и блаженно зажмурился.
«…А у Древних сейчас, наверное, уже жарит вовсю…» – подумал он, усмехаясь. Дождь искристыми капельками оседал на черных волосах, рюкзаке, рукоятях мечей и потрепанной кожаной куртке. За пазухой беспокойно шевельнулся теплый комочек. Щенок высунул нос наружу, недовольно вякнул и скатился обратно.
– Что, приятель, не нравится местная погодка? – проворчал Даниэль. – Ничего, привыкнешь…
Оборотень поднялся на крыльцо. Помялся перед дверью, провел рукой по волосам, но позвонить так и не решился, спустился в палисадник и заглянул в окно.
Светловолосая молодая женщина, сидя в кресле, что-то рассказывала двум девочкам четырех и шести лет. Перед ней возникал то иллюзорный замок, то парусник, то дракон в обнимку с рыцарем… Малышки заливисто хохотали. Даниэль вздохнул, вернулся к входной двери и нажал на ручку. Надо же, не заперто… Он проскользнул внутрь, стараясь не шуметь, но стоило ему появиться в комнате, как девочки с радостными воплями кинулись к нему.
– Привет! – улыбнулся Даниэль, подхватывая дочерей на руки.
Иллюзии разлетелись цветными брызгами, повинуясь мановению пальца, а их создательница медленно встала с кресла и мрачно посмотрела на оборотня. Тот столкнулся с ней взглядом и виновато опустил глаза: все ясно, пощады не жди.
– Детей поставь на место, – сухо произнесла она. – Девочки, выйдите, мне нужно поговорить с… этим…
Старшенькая завздыхала, но, взяв младшую за руку, все же вышла в соседнюю комнату. Ника ди Таэ мгновенно накинула полог неслышимости, тем самым пресекая все попытки получить информацию из замочной скважины. Оборотень покаянно склонил голову, ожидая громов и молний в исполнении дражайшей супруги и зная, что оные у потомственной чародейки могут быть не только фигуральными. За пазухой некстати завозился щенок.
– Даниэль! – патетично начала чародейка, обращаясь к мужу. – Ты несносный, безответственный, не уделяющий внимания семье… Что у тебя там возится в куртке?!
– А? – оборотень, уже настроившийся на покаянный лад, слегка опешил от такой резкой смены темы. – Ах, это… – Он расплылся в улыбке и запустил руку за пазуху. – Это Феня.
Даниэль вытащил за шкирку попискивающего щенка и опустил его на пол. Короткие толстые лапки разъехались, и звереныш шлепнулся на пузико. Куцые, покрытые серым пухом крылышки забавно встали торчком.
Секунду Ника завороженно разглядывала малыша, а затем плюхнулась возле него на колени, дабы при ближайшем рассмотрении убедиться, что ей не мерещится.
– Это… это… – она едва не задохнулась от восторженного удивления. – Это же симаргл! – В отличие от мужа для нее существование крылатых псов не было новостью, но увидеть одного из них в собственном доме, за тысячи километров от места обитания…
– Ну да, – Даниэль присел рядом на корточки, наблюдая, как щенок с любопытвом обнюхивает руку жены. Стоило Нике склониться чуть ниже, как зверек приподнялся на лапах и добродушно лизнул ее в нос. Чародейка смущенно отстранилась.
– Подлизываешься, да? – Она подергала оборотня за выбившуюся из-под ремешка прядь волос.
– Подлизывается, – не стал отрицать он, имея в виду щенка. – Может, мне тебя тоже в нос лизнуть, а ты за это не будешь превращать меня в матрац?
– Ты… ты… А, – Ника безнадежно махнула рукой. – И злиться на тебя невозможно, паршивец! – она сняла полог неслышимости и крикнула: – Девочки, идите сюда! Смотрите, кого папа привез!..
* * *
Сад тонул в теплом мареве, готовясь к отдыху после жаркого дня. Несмотря на то что на летнем троне уже прочно воцарился август, жара и не думала спадать. И только опадавшие на траву редкие желтые листочки напоминали о не за горами спрятавшейся осени. Но пока над садом раскинул свой полог прозрачный августовский вечер. Возились под корнями старого дерева хухи, выгребая из нор слежавшийся мох и траву, а фейная мелочь умудрилась запрячь полевку и с восторженным писком каталась по саду, заставляя обалдевшую мышь гарцевать не хуже чистокровного арабского скакуна.
