Она расстегнула верхнюю пуговицу. Потом вторую. Потом третью…
Граев посмотрел ей в глаза и понял, что если сейчас уйдет и оставит ее – ему будет плохо, он станет выть и рычать, как после ухода Саши, и бессильно проклинать самого себя… А каково будет Кате, со всем грузом, что он на нее вывалил?..
…это лекарство для нее… анестетик… обезболивающая таблетка… но до чего сладкая…
Алиби они создали железобетонное.
– Когда ты вернешься из Швейцарии, место вице-директора по безопасности, я думаю, будет свободно… – сказала она спустя почти час.
– Пожалуй, я не гожусь на роль принца-консорта, – покачал головой Граев.
– Граев, Граев… Солдафону, которого ты старательно изображаешь, не к лицу знать такие слова, как «принц-консорт»… И зачем ты вечно всем врешь, что окончил милицейскую школу? Ведь ты оканчивал юрфак?
– Из конспирации… – самым таинственным тоном ответил Граев.
– «…Воистину, вам не придумать себе лучшей маски, чем ваше собственное лицо! Кто может узнать вас?» – так говорил Заратустра.
– Заратустра? Хм… Где-то я слышал эту фамилию… Проходил по какому-то делу? – задумчиво протянул Граев, и Катя не сразу поняла, что это шутка. А потом засмеялась.
Смех был горький, смех сквозь слезы, многое лежало на душе тяжким камнем, чтобы смеяться по-настоящему, – но Граеву вдруг показалось, что из всего, сделанного им за два месяца, только этот смех имеет истинную цену…
Две недели Граев кружил вокруг Кати и «Ориона», как овчарка-волкодав кружит вокруг отары – напряженная, готовая к броску за мелькнувшим вдали волчьим силуэтом.
Ничего не случилось. Генералы действительно остались без армии и Воронин был их последним солдатом, или они проглотили инсценировку с его самоубийством – было уже не так важно.
В любом случае потенциальные источники разглашения гасят сколь возможно быстро – выжидать дальше не имело никакого смысла. В сентябре Граев улетел в Швейцарию.
Лечение оказалось и дольше, и дороже, чем он рассчитывал, – слишком запущенный случай. Граев застрял в Лозанне надолго, до следующего года, и не знал, что в середине весны Катя продала через агентство дом в Александровской – со времени трагедии двухлетней давности она так там ни разу и не побывала.
Купившая дачу молодая пара ничего не знала о тех событиях.
Об остатках 57-го штамма не знал вообще никто.
– Ну вот, разобрался… Только и надо было вентиль наверху отвернуть… Попробуй, агент говорил – вода тут особая…
– Вкусная…
– Артезианская скважина, самая глубокая в поселке! Муж у тебя молодец, знает, что выбрать… Может, забросим все дела, установим в подвале линию по розливу в бутылки, да и заживем на свежем воздухе вольными помещиками? Целебная вода «Редкокузьминская» – помогает от кариеса, перхоти и ранней импотенции! Еще по стаканчику?
Телефон – старый, потрепанный жизнью, с замотанной изолентой трубкой – противно задребезжал. Граев снял трубку. Легко снял правой рукой.
– Граев. После паузы:
– Когда? И наконец:
– Ошибка исключена?
Звонил старик. Спокойно, чересчур спокойно, сообщил, что все началось снова. А одному ему уже не справиться. Врачи так прямо и сказали: третий приступ станет последним. Старик говорил о собственной смерти уверенно и равнодушно – наверное, много лет назад именно таким тоном он давал задания подчиненным – задания, неизбежной платой за выполнение которых была смерть.
Проклятие! Граев с тоской посмотрел на окно своей новой крохотной квартирки – за давно не мытым стеклом догорал ласковый майский вечер. Он только что переехал, даже не успел разобрать вещи. Впрочем, вещей осталось не так уж много – дороги жизнь и лечение в Швейцарии…
Хотелось отказаться, сославшись на важные и неотложные дела, но дел никаких. Он был один. Где искать Сашу, не знал; Катя куда-то уехала, после прилета из Лозанны Граев так до нее и не дозвонился. И он пообещал коротко:
– Завтра утром буду.
Повесил трубку, нашел в куче вещей и распаковал двустволку-бюксфлинт; сел и задумался о патронах. Где-то у него валялись пара серебрянных ложек и старый нэповский полтинник…
Выходя из дома, Граев подумал, что звонок старика по большому счету – подарок судьбы. Появилось дело. Как всегда – грязное и кровавое. Так других у него и не бывало. Швейцарская тоска, усилившаяся по приезде, ушла.
Он ошибался. Насчет подарка – ошибался. Подарок он еще не получил.
Утреннее солнце ударило в глаза, ослепило – он зажмурился. К подъезду подходила молодая женщина, судя по всему – на последнем месяце беременности.
Волосы как у Саши, но короче, машинально подумал Граев. И вдруг понял – она. «Зачем же ты подстриглась, натуральные блондинки такая редкость…» – хотел сказать он это и многое что другое и не сказал ничего, потому что в голове защелкал калькулятор, складывая и вычитая месяцы.
Ответ выходил однозначный…
Он хотел сказать, что любит ее, но вместо этого сказал другое:
– Я ухожу. Неотложное дело. На сколько – не знаю. Еда в холодильнике. Видео нет, телевизора нет, бара нет. Зато… – Он высоко подкинул ключи, играючи поймал их правой рукой и протянул Саше. – Если не дождешься – опусти в почтовый ящик. Желательно без свидетелей.
Но она все поняла.
– Я обязательно дождусь… – просто сказала Саша. – Ты возвращайся…
Я вернусь. Главное – чтобы было к кому возвращаться.
Потом пришла мысль, год назад не представимая:
Обязательно повенчаемся. В церкви.
А обручальные кольца сделаем из серебра; плевать, что не принято…
Редкие утренние прохожие удивлялись, чему так радостно улыбается этот рослый молодой человек, шагающий куда-то в комбинезоне и с охотничьим ружьем, хотя весенняя охота две недели как закончилась.
ПББС – прибор бесшумной и беспламенной стрельбы. Порой весьма полезная штука.
В окрестностях испанского местечка Паломарес американцы умудрились потерять четыре атомные бомбы, сброшенные с самолета в результате нештатной ситуации (ни одна, по счастью, не взорвалась). Одна шлепнулась прямо на грядки крестьянского огорода, две другие тоже отыскались быстро, а вот четвертую, рухнувшую в море на приличной глубине, искали и поднимали несколько месяцев.
Й. Менгеле – врач-нацист, ставивший садистские опыты на людях.
Здесь и далее: доезжачий – в старинной комплектной охоте руководил гончими; выжлятники – его помощники; остров – небольшой окруженный полем лес; выжловка – гончая-сука; мастерить (для собак) – сходить со следа зверя, срезая путь напрямик; по зрячему – не спуская глаз с бегущего зверя; щипцы – челюсти (у борзых собак).
