Только бы найти вход!
Рауль уже почти отчаялся, как вдруг где-то внизу упал камень и невдалеке кто-то тихо выругался. Кентавр подполз к краю заснеженного скального выступа и увидел всего лишь в каких-то тридцати футах двух ящеров-стражников. Они стояли возле белой железной двери, которую почти невозможно было заметить на фоне утопавшего в снегу горного склона. Если бы ледяной ветер не донес до него ругательство, ящеров он тоже не увидел бы — их хорошо скрывали белые плащи и капюшоны.
Солнце село. Пронзительный ветер швырял в дрожавшего от холода кентавра пригоршни снега. Рауль припал к земле и непослушными пальцами отстегнул со спины лук.
Разросшаяся молодая листва почти закрыла обзор реки, но с просторной веранды особняка на холме было видно, как по травянистому уступу карабкаются мальчик и молодой мужчина. Они шли медленно, мужчина что-то говорил, а мальчик смотрел на него снизу вверх.
Бородач сел под деревом и похлопал рукой по земле, но его спутник покачал головой и сделал два шага назад. Мужчина снова заговорил, широко вытянул руки, растопырив пальцы, и наклонился вперед, словно хотел обнять мальчика, но тот отступил еще дальше. Молодой человек поднялся, а малыш повернулся и быстро зашагал вниз с холма, а потом побежал.
Через минуту он уже скрылся за поворотом, там, куда уходила железная дорога, а мужчина остался на холме один.
Маленькая «вольво» свернула в узкую боковую улочку и остановилась около дома Терри. Кеннан долго сидел в машине, не убирая рук с руля. Когда он уже собрался выходить, с крыльца спустился мистер Бестер в одном мешковатом джинсовом комбинезоне, без рубашки. Он наклонился и заглянул под фундамент, и на седые, коротко стриженные волосы упал луч света. Учитель выждал секунду-другую и тронулся с места.
В два часа ночи Пол все еще паковал книги. Проходя мимо занавешенного окна, он услышал на улице какой-то звук, положил на пол очередную стопку и выглянул в подсвеченную фонарем ночную тьму.
— Терри?
Никто не ответил. Тень листвы неподвижно лежала на лужайке. Кеннан подождал пару минут и затем вернулся к своим книгам и коробкам.
Он собирался выехать в воскресенье рано утром, но закончил погрузку только к десяти. Похолодало, со свинцово-серого неба упало несколько дождевых капель. Домовладельца Кеннан не застал (наверное, тот отправился в церковь) и поэтому просто бросил ключ в почтовый ящик.
Дважды он проехал через город и четыре раза мимо школы, а потом тихо выругался и свернул на запад, на шоссе.
На пятьдесят пятой автостраде машин почти не было, а немногочисленные путешественники ехали с включенными фарами. По ветровому стеклу забарабанил дождь. Пол остановился позавтракать на западной окраине Сент-Луиса, но официантка сказала, что время завтрака уже закончилось, и принесла ему гамбургер и кофе. Из-за непогоды кафе выглядело темным и холодным.
Когда он проезжал через центр Сент-Луиса, начался настоящий ливень. Приходилось то и дело менять полосу движения, поэтому Врата на Запад Кеннан прозевал. Под мостом текла Миссисипи, такая же серая и неспокойная, как и небо над головой.
В Иллинойсе «вольво» свернула на семидесятое шоссе, устремившись на восток. Шуршание шин по мокрому асфальту и равномерное щелканье дворников нагоняли на Кеннана тоску, и он включил радио. Там, как ни странно, шла прямая трансляция гонок «Индианаполис 500». Он слушал, как ревели моторы и кричали болельщики. Навстречу ему по шоссе сквозь пелену дождя проносились огромные фуры. Через полчаса комментатор объявил, что на западном горизонте показались грозовые облака, и Пол выключил радио. Было ясно, что гонки сейчас остановят.
В тишине Кеннан ехал на восток.
Во вторник после Дня памяти четвероклашки мистера Кеннана вернулись в класс, а там за учительским столом восседала миссис Борчердинг. Ее все хорошо знали по предыдущим заменам, а некоторые дети учились у нее в первом классе — она тогда отрабатывала свой последний год перед пенсией.
Миссис Борчердинг, казалось, вся сплошь состояла из морщин, двойных подбородков и жира. На обрюзгших руках колыхались толстые складки. Чулки туго стягивали вздувшиеся лодыжки. Лицо и ладони испещряли многочисленные пигментные пятна. От нее слега пахло тлением, и этот запах вскоре заполнил всю комнату. Дети сидели необычайно тихо, положив одну руку на другую, и молча наблюдали.
— Мистер Кеннан уехал по срочному делу, — сказало жутковатое видение невыразительным голосом, мало похожим на человеческий. — Кажется, у него заболел кто-то из родных. Как бы то ни было, оставшиеся три дня вас буду учить я. И я хочу, чтобы в этом классе все работали, понятно? Мне не важно, сколько осталось до каникул — три дня или триста. И мне не важно, как вы работали раньше. Придется хорошенько потрудиться. С этого момента и до четверга будете корпеть в поте лица. Ваши табели уже заполнены, но это совсем не значит, что можно валять дурака. Мистер Эпперт разрешил мне в случае необходимости исправить оценки. В том числе за поведение. Если за эти четыре дня мне что-то не понравится, я вполне могу оставить кого-нибудь на второй год. Вопросы есть? Нет? Очень хорошо, достаньте учебники арифметики, будем писать проверочную.
Во время утренней перемены Терри со всех сторон засыпали вопросами. Он стоял неподвижно и молчаливо, и волны любопытства и отчаяния разбивались о него, как о скалу. Но кое-что мальчик все-таки рассказал, и ученики заволновались и загомонили, словно массовка в какой-нибудь мелодраматической сцене.
Только ближе к обеду один из них набрался храбрости и обратился к миссис Борчердинг. Конечно же, это была Сара. Все делали упражнение по чистописанию, и в мертвой тишине тоненький девчачий голосок прозвучал как назойливое пчелиное жужжание. Учительница выслушала, нахмурилась и сердито посмотрела на первую парту.
— Терри Бестер.
— Да, мэм.
— Ммм… Салли говорит, ты… хм… ты хочешь нам что-то рассказать.
Класс захихикал, потому что она перепутала имя, но тучная женщина пристально оглядела всех своими маленькими глазками, и ученики тут же смолкли.
— Хорошо, раз, как выясняется, все этого столько ждали, мы покончим с этой… этой сказкой… прямо сейчас, а потом перейдем к обществознанию.
— Нет, мэм, — тихо ответил Терри.
— Это что еще такое?
Миссис Борчердинг смерила мальчика тяжелым взглядом, готовясь при малейшем признаке неповиновения подняться и подойти ближе. Терри вежливо молчал, сложив руки на парте. Только тонкие губы сжались слишком уж непокорно.
