Значит, надо топать туда. Взять еще чуть правей от солнца и топать. Направить свои стопы, как выразился бы какой-нибудь Чингачгук Большой Змей. Или кто-то из этой же следопытской компании.
Интересно, не выронил бы Чингачгук томагавк из дрожащих рук, если бы ему довелось испытать то же, что Володьке Зиновьеву? Вообще-то тут, в этой диковинной стране, довольно интересно, хотя местами и дико страшно. Вот было бы что рассказать Валерке Черкизову, Юлечке Комаровой и Зойке Семеновой при встрече! Они там небось с тоски помирают на своих каникулах!
Идти по тайге всегда трудно. Высокий, частый подлесок, переплетение лиан, дикого винограда, причудливо торчащих корней… Дорогу преграждали то бурелом, то покрытые белым грибком кряжистые пни, похожие на огромных одеревеневших спрутов; их хотелось обойти стороной, и как можно дальше. Некоторые деревья, мрачно сомкнувшиеся кронами, Володя узнавал: лиственница, кедр, ель, аралия… Он и раньше бывал в тайге — настоящей, причудливой дальневосточной тайге, бывал с отцом, но здесь тайга была поистине дремучей, и рядом со знакомыми деревьями Володя с ужасом и восхищением видел совсем уж диковинные, невероятные растения: вот ствол, похожий на свившихся блестящих, темно-зеленых змей, ставших на хвосты; вот огромные папоротники, каждое перо которых шелестит по-своему и гнется в разные стороны независимо от порывов ветра; вот дерево, ствол которого словно бы раскален изнутри. Крона его так высока, что невозможно разглядеть листья, а до ствола, гладкого и как будто струящего холодный огонь, боязно дотронуться. Видел Володя и дерево с длинными, словно у корейского кедра, пучками серебристо-голубоватых игл, и каждая чешуйка его коры была другого цвета. Ствол переливался, словно самоцветный, и трудно было понять, радостно или печально на душе от этого зрелища, отвернуться ли поскорее хочется или смотреть и смотреть, не отводя глаз… Тихо было, только вдали, словно жалея кого-то, плакал филин.
Володя давно уже перестал понимать происходящее и задумываться, то ли он в другое время попал, то ли кусочек этого другого времени вмешался в сегодняшнюю жизнь. Скорее все-таки первое. Но он уже постепенно привыкал к чудесам этого мира и начинал любить некоторых его обитателей: Унгхыр, Хозяина Зайцев, чог… Нет, чогграма он любить не хочет, несмотря на то, что тот дважды спас его. А про Чернонда или людоеда и говорить нечего. Но, во всяком случае, все эти люди и существа постепенно перестали быть ему чужими. И сейчас он почти одинаково хотел бы попасть и на таинственный склон, где потерпел аварию вертолет и где, может быть, его еще разыскивают, — и в селение Куги-Рулкус.
Однако он не попал ни туда, ни сюда. Что-то остановило Володю. То ли звук, то ли предчувствие… На всякий случай он приник к земле, осмотрелся пристальнее. И увидел впереди, за деревьями, что-то светлое, искрящееся.
Это оказалось озеро. Или река? Хотелось верить, что он увидел то самое лесное озеро, которое надо преодолеть, чтобы выйти на мыс Тагг-ах. А там, судя по всему, и до Куги-Рулкус рукой подать.
Володя пополз вперед, к самому краю обрыва, который нависал над берегом. Он и сам не объяснил бы, почему ползет, а не идет, как шел раньше. Но, оказалось, правильно делал, что полз, потому что, едва он поднял голову из-за куста, как увидел смотрящего прямо на него… шамана!
Тот был не один. По песку брели Лунд и еще какие-то охотники. Они тащили к воде легкие, сделанные не то из шкур, не то из коры, лодки. В одной из таких лодок, на вид более прочной, чем остальные, уже спущенной на воду, стоял Чернонд.
Володя зажмурился, будто надеялся, что так можно скрыться от взгляда шамана. И правда — открыв глаза, он увидел, что Чернонд выбрался из лодки и неторопливо пошел по берегу куда-то в сторону.
Ура, он не заметил Володю! Шаман окликал своих спутников. Они тотчас бросали ношу и послушно бежали следом.
Наконец берег опустел. На нем валялись как попало лодки, а лодка Чернонда качалась на воде у самого берега! И в ней было весло!
Нельзя было терять ни минуты, чтобы не упустить удачу. Володя прыгнул с обрыва. В тот миг, когда ноги его ткнулись в рыхлый песок, ему вдруг послышался еле различимый плач чогграма, но тут же далекий голос смолк.
Володя с трудом побежал по песку.
Лодка шамана оказалась на диво легкой. Она была узкая, прогонистая, длинная, напоминающая индейское каноэ или оморочку[18].
Грести в такой лодке, Володя читал, надо стоя, одним веслом, то с одного боку, то с другого. Сохранить равновесие, не опрокинуться оказалось невероятно трудно, потому что весло было коротким. Но гораздо хуже было то, что Володя увидел, когда на минутку разогнулся передохнуть: из тайги выходили Чернонд, Лунд и все остальные. Они именно выходили — не спешили, не бежали, не кричали угрожающе. Пересмеивались и презрительно глядели на остолбеневшего от их спокойствия Володю. Он ясно различал их лица, хотя отплыл довольно далеко от берега.
Лодка медленно колыхалась.
«Удирать скорей!»
Володя схватился было снова за весло, но тут шаман приставил ладони рупором ко рту и прокричал:
— Куа, куа, куа! — а потом еще что-то невнятное, и лодка под Володей качнулась очень сильно, как будто ее задела большая рыбина.
Володя испуганно схватился за борта, и тут произошло нечто совсем уж невероятное…
Он еще раньше приметил на боку лодки большую заплату причудливой формы. И вот теперь края этой заплаты засветились, а потом сквозь них начала просачиваться вода. И вот заплатка отделилась от борта и поплыла по озеру. При этом она перестала быть заплаткой. Это была теперь рыбина, плоская рыбина с темно-серой спиной и желто-розовым поросячьим брюхом. Посреди маленькой головки чернели два глаза.
«Это же камбала!» — узнал Володя. Он потрясенно следил за ней, а в это время в дыру мощно лилась вода. Рыба косо уходила в глубину…
«Разве камбала может жить в пресной воде?» — подумал Володя, как будто именно это было главнее всего. А когда он бросил взгляд на берег, то увидел, что Чернонд и его люди хохочут, наблюдая, как погружается лодка. Они прямо помирали со смеху!
«Так он меня все же заметил там, на берегу! — со стыдом и отчаянием подумал Володя. — Он все это нарочно подстроил!»
Конечно, Чернонд заранее знал, что произойдет, когда Володя возьмет его лодку: посреди озера заплатка-камбала уплывет, а оборотень пойдет ко дну. Так и случилось.
Володя тонул… Ужасно было то мгновение, когда он погрузился с головой. Вода плотно сомкнулась над ним, а вверх потянулась цепочка больших пузырей. Володя задержал дыхание, сделал несколько судорожных движений — подняться, всплыть, — но сил не хватило. «Вот теперь все, — подумал он медленно. — И никто никогда не узнает. И мама…»
