– А позже были понятные и доказанные случаи?
– Были, разумеется. Их локализовали и с ними справились. Но дело в том, что подобное знание стало намного опасней, чем раньше, а заодно возможности искать подходящих людей с помощью Интернета невероятно расширились. Кто готовил вам вот этот доклад, который вы читали?
– Один парнишка, работает программистом.
– И долго он над ним работал?
– Нет. Не знаю. Вечер, – предположил я, пытаясь прикинуть, сколько времени Витёк над этим провозился.
– А раньше для подобного требовались бы месяцы и перелеты, верно?
– Верно, – согласился я. – А почему знание опасней?
– Потому что в нем появился смысл. Что раньше получал тот, кто открывал проход? – О’Мэлли явно задал риторический вопрос и ответил на него сам: – Убежище. Долгую жизнь. Возможность спрятаться. Но не более. Потому что выйти за пределы круга света вокруг прохода было почти невозможно, там твари… верно?
– Верно, – кивнул я.
– Вы их видели?
– Видел. Даже убивал, – немного выпендрился я. – Ничего сверхужасного.
– А теперь попробуйте представить, что вы один… ну, или даже вдвоем или втроем. У вас кираса, шпага и пара кремневых пистолетов. Или даже хорошее ружье, пусть автомат, но идете вы пешком. Рискнули бы пройти через город?
– Нет, – ответил я без малейших раздумий. – Не думаю, что получилось бы.
Даже с пулеметом не прошел бы, думаю, потому что твари наверняка бы сбегались на выстрелы. Ну, мне так кажется. И их много, очень много их было в городе, можно представить, как они нападали бы со всех сторон. Нет, не отбился бы, машина нужна, машина рулит.
– До появления автомобилей не было возможности устраивать внизу пути, – сказал священник. – До появления Интернета не было возможности создавать большие банды, способные туда спускаться. И не было в этих краях ничего такого, что приносило бы прибыли, сравнимые с наркотиками.
– С наркотиками тоже было? – удивился я.
– Было. В Мексике. Причем очень всерьез.
– Расскажете?
– Это у вас кофе? – улыбнувшись, О’Мэлли показал на термос в моей сумке.
– Хотите? – с готовностью предложил я.
– Не откажусь.
– Я даже две чашки взял, знал, что пригодятся.
– Стаканчики здесь есть. – Он вытащил из бара стопку пластиковых стаканчиков.
– Это глумление над кофе, – отказался я. – Есть чашки.
Чашки на самом деле тоже были пластиковые, но хоть именно на чашки похожи. О’Мэлли щелкнул ногтем по своей, усмехнулся, но ничего не сказал и подставил ее под термос. В салоне запахло кофе, причем так сильно, что один из пилотов, блондин, обернулся.
– Хороший кофе, – сказал священник, осторожно отпив. – Только горячий очень. Да, вот такой вопрос: вы смотрели фильм «Пердита Дюранго»?
Я задумался. Название знакомое вроде, но как-то на место не встает, ничего на ум не приходит. Почему-то увязывается с Тарантино, но почему – черт его знает.
– Там снимался Хавьер Бардем. Возможно, первая его роль за пределами Испании, – подсказал он.
– Ну да, помню, видел когда-то очень давно, – вспомнил я. – Он играет вуду-психа со смешной прической, и они там лихо и весело маньячат и убивают с какой-то девицей, так? Мексиканская версия «Прирожденных убийц», только намного хуже и глупее.
– Верно, – кивнул он. – На самом деле у Ромео Долореса, как и у Пердиты, есть прототипы. История, естественно, искажена до неузнаваемости, но все же в основе она о реальных людях – об Адольфо Констанцо и Саре Марии Альдрете Вильяреаль. Он кубинец из Майами, очутившийся в Мексике, она мексиканка, уехавшая в Соединенные Штаты и вернувшаяся обратно.
– Никогда не слышал, – попытался я припомнить.
– История о них не вышла за пределы Мексики и разве что Техаса, откуда была одна из жертв Констанцо. Но история кровавая и поучительная, она заставляет нас всех задуматься. В Матаморосе, что находится по другую сторону Рио-Гранде от Браунсвилла, штат Техас, исчез молодой американец Марк Килрой. Сын довольно большого начальника из американской таможенной службы, которая, понятное дело, имеет хорошие связи с мексиканскими таможенниками и полицейскими. И те, предполагая, разумеется, плохое, взялись активно искать мальчишку.
– Активно?
– Очень. Просто забирая всех возможных подозреваемых с улиц и пытаясь выбить из них признание. Трясли весь город, причем так, что сами уголовники начали искать пропавшего, чтобы успокоить власти. Добавлю: это было в восемьдесят девятом году, и наркобанды тогда еще не настолько обнаглели, как сейчас.
– И?
– Сын местного наркобарона, Серафин Эрнандес Ривера, попытался проскочить на своей машине через полицейский блок. Была погоня, которая привела полицию на некое ранчо Санта-Елена. Сам Серафин ускользнул, но вскоре был арестован вместе со своим приятелем, которого звали Давид Серна Вальдес. А на ранчо обнаружили большой запас марихуаны и следы каких-то ритуалов.
Да, в кино с Бардемом точно были какие-то вуду-ритуалы, это я помню. И больше всего меня удивило то, что действие происходило в Мексике. Откуда там вообще вуду?
– Был арестован человек, приглядывавший за ранчо. Били его немилосердно, так что заговорил он сразу же.
– О чем?
– О том, что на ранчо проходили ритуалы с жертвоприношениями. Сторож показал могилы жертв. Там начали копать и на свет извлекли останки двенадцати человек, исключительно мужчин. Одним из них оказался Марк Килрой. У него был вскрыт череп, мозг после нашли в какой-то банке с пауками, а в общем, все тела несли на себе следы пыток и кровавых ритуалов, а заодно и гомосексуального насилия.
– А что насчет подвалов и темных мест?
– Чуть позже. – Священник отпил чуть остывшего кофе и кивнул благодарно. – Нашли также много остатков животных, «палос» – магические кости, в общем, все то, что имеет отношение к вуду. Что мексиканских полицейских очень удивило.
– Меня тоже, очень. Даже в кино.
– Действительно, странное место для вуду, – согласился со мной О’Мэлли. – Как бы то ни было, но арестованные наркоторговцы вели себя на удивление нагло. Они назвали того, кто приносил жертвы на ранчо, подтвердили, что сами участвовали в ритуалах, но при этом насмехались над копами, говорили, что тем не достать «Эль Падрино» – человека, который все это устроил, и что сами они под защитой темных сил легко уйдут от любой ответственности.
– Ушли?
– В тюрьму, на тридцать пять лет каждый, – усмехнулся О’Мэлли. – Здесь они немного ошиблись. А полиция взялась за поиски «Эль Падрино», которым оказался Адольфо Констанцо.
– Кто он?
– Как я сказал, Адольфо приехал в Матаморос из Майами. Он был сыном пятнадцатилетней кубинской иммигрантки, которая исповедовала вуду и слыла среди соседей и знакомых «брухой», то есть ведьмой. Ее боялись, а она поддерживала репутацию ведьмы, как могла, вплоть до того, что на дверях домов тех людей, что имели с ней конфликты, рисовала кровью какие-то символы, распинала у них на дверях мертвых животных, ну и все прочие атрибуты присутствовали.
