на лестнице. Таким образом, «двойник» мог быть видимой проекцией подсознательной мысли мисс Крайль. Не знаю, как все это разумно объяснить… Или чем вызвано замедление речи мисс Крайль, когда она разговаривала по телефону, а в этот момент мисс Айтчисон лежала на земле и умирала…
— Может, в этот момент она находилась под влиянием наркотиков, — предположил Чейз.
— Если это так, то их прием был рассчитан с поразительной точностью, — ответил Базиль. — Окажись я на месте миссис Лайтфут, я бы с радостью выпроводил из школы и Элизабет, и Маргэрит, включая и мисс Крайль. И я бы уволил Арлину Мёрфи.
Вайнингу такие слова пришлись не по вкусу:
— Не хотите ли вы сказать, что Мэг…
— Каким бы ни было объяснение, здесь где-то должен скрываться человеческий фактор. Если отдалить друг от друга всех, кто в этом был замешан, то, может, все эти странные явления прекратятся.
— Но могут и продолжаться, — резко возразил Вайнинг. — Благодаря вам, доктор Уиллинг, я принял решение. Моя сестра немедленно покинет Бреретон.
— Ия требую, чтобы Бет немедленно ушла из этой школы. Ты слышишь, Доротея? Я обращусь в суд, если потребуется, — проворчал Чейз.
— Ну… — Доротея перебирала пальцами свои изумруды. — Может, на следующий год отправить ее в Пар- тингтон? А до конца года я найму ей домашнего учителя. Но все это кажется мне ужасно… непрактичным. Какое отношение мы с Элизабет имеем к тому, что произошло в Ливонии сто лет назад?
Она поднялась, натягивая перчатки. Мужчины вышли следом за ней в вестибюль. Там, при ярком свете люстры над головой, она предстала перед Базилем как законченный образец искусства из какого-нибудь салона красоты — окрашенные хной каштановые волосы, румянец кирпичного цвета на щеках, пунцовые губы и ногти, густо намазанные краской ресницы, и под всем этим слоем искусственной красоты просвечивала старая, высохшая плоть, отмассированная, упомаженная кремами и пудрой. Все это отличалось такой кричащей безвкусицей, что Базилю пришел на память один смешной французский фарс, который ему довелось видеть много лет назад.
Невеста удаляется за экран, чтобы раздеться перед первой брачной ночью. Вначале на пол из-за ширмы летят ее одежды. Потом взлетает парик, фальшивые зубы, ресницы, стеклянный глаз, деревянные протезы рук и ног. Наконец, жених, теряя терпение от столь томительного ожидания, заглядывает за экран, а там никого нет. Только кучка одежды на полу. Может, этот шедевр галльского остроумия и отражает в какой-то мере и первую брачную ночь Флойда Чейза?
Базиль заглянул в глаза Доротеи, эту единственную принадлежность ее тела, которая так или иначе не была подделана. Радужная оболочка у нее была светло- коричневая, и, что особенно любопытно, ее глаза были какими-то мелкими и пустыми. Складывалось впечатление, что глядишь через слой воды в несколько сантиметров на скучное, мутное от грязи лицо. Эти глаза ни о чем не говорили.
Еще в вестибюле Доротея, намеренно игнорируя своего бывшего мужа, обратилась к Вайнингу с предложением:
— Моя машина поджидает возле дома. Не хотите прокатиться со мной до центра?
— С большим удовольствием.
Он отправился за ней через улицу к припаркованному автомобилю. Шофер предупредительно открыл Дверцу.
Чейз стоял рядом с Базилем, держа шляпу в руке.
— Мне бы хотелось переброситься с вами парой слов наедине.
Базиль взглянул на него:
— Видите ли, у меня назначена встреча с приятелем в ресторане.
— Разрешите, я вас туда подвезу. Можно поговорить и в машине.
Базиль хотел было ответить отказом, но какое-то униженно-просительное выражение на лице Чейза заставило его переменить решение.
— Хорошо. Подождите минутку. Мне нужно оставить телефонный номер ресторана на случай, если позвонят из клиники.
Когда Базиль вышел из дома, Чейз уже стоял на тротуаре рядом с щеголеватым авто с откидывающимся верхом. Салон его был обит кожей бронзового цвета. Именно такую машину ему давно хотелось иметь.
— Ну что у вас? — спросил Базиль, когда их машина влилась в широкую реку уличного движения.
— Это касается… Алисы.
— Вы имеете в виду Алису Айтчисон? Ту самую преподавательницу, которая погибла в Бреретоне?
— Да. Видите ли… я любил ее.
Ты яду дашь им, скажем так, Фостина, Что же еще?
Ресторан находился на Мэдисон-авеню — небольшой, тихий, уютный, только что отремонтированный и сменивший свой интерьер. Здесь подавали нежирные блюда с южно-африканскими острыми приправами. Но на него пока не натолкнулась ни одна знаменитость, поэтому за столиками почти никого не было. Базиль отдавал себе отчет в том, что, когда он придет сюда в следующий раз пообедать, столики в центре уберут и освободившееся место предложат в аренду. Здесь требуется шумная, назойливая реклама, столкновение точек зрения, всевозможные ухищрения, и все только с целью обратить на себя внимание потенциальных посетителей…
Гизела сидела за столиком в одном из кабинетов. Она сняла шляпку. Базиль сразу же заметил ее гладко причесанные волосы и тонкие очертания лица. Она набросила на спинку стула свое бобровое манто. На ней было серое платье, наглухо застегнутое серебряными пуговичками.
Она взглянула на Базиля с улыбкой, затем с удивлением перевела взгляд на стоящего у него за спиной незнакомого мужчину.
— Мистер Чейз решил пропустить с нами по коктейлю, — объяснил Базиль. — Ему это просто необходимо.
— Как мило с вашей стороны, что вы притащили меня сюда, — сказал Чейз, переводя взгляд с него на Гизелу и испытывая, видимо, при этом щемящую зависть. — Я только выпью что-нибудь и уйду. Но, по правде говоря, мисс фон Гогенемс, я очень рад представившейся возможности поговорить с вами, как и с доктором Уиллингом. Дело касается Алисы. Она вам рассказывала… о нас?
— Не очень многословно, — ответила Гизела. — Хотя она и говорила о своем намерении навсегда покинуть Бре ретон.
Официант, подойдя к столику, принял от Базиля заказ. Чейз подождал, пока они снова не оказались втроем.
— Да, она приняла такое решение, — продолжал Чейз. — Ведь я сделал ей предложение.
— Ах, вот почему она вырядилась я этот оранжевый капот, — сказала Гизела. — Хотела предстать перед вами во всем блеске, нисколько не задумываясь о том, что подумают об этом окружающие.
— Может быть. Хотя, конечно, мне было все равно, как она одета. Я бы продолжал любить ее, даже если на ней была бы надета мешковина. Когда я разошелся с Доротеей, то поклялся больше никогда не жениться. Но у Алисы было все то, чего не было у Доротеи, — веселость, теплота, жизненная сила, человечность…
Официант поставил перед ними три бокала. Чейз с рассеянным видом чуть отхлебнул из своего, словно дегустируя напиток, и не выражал при этом никаких чувств.
— Вот почему
