Ласковин отложил бинокль и, встав, начал разминать мышцы. Он с удовольствием пробежался бы вверх-вниз по скату, но грохот кровельного железа переполошит всю округу.
Когда Андрей возобновил наблюдение, толстенького тела господина депутата почти не было видно в переплетении великолепных ног и не менее великолепных спин. Ласковин поспешно опустил бинокль и взглянул на часы. Без пятнадцати двенадцать. Есть время, чтобы поужинать.
Через десять минут Андрей уложил термос и обертки от чизбургеров в полиэтиленовый пакет и, стараясь ступать как можно мягче, направился к пожарной лестнице.
На крышу пашеровского дома Ласковин перебирался с соседнего здания, так что без шума не обошлось: понадобилось прыгнуть через четырехметровую щель с двухметровой высоты. И отчаянно цепляться за скользкие стыки, чтобы не загреметь вниз, в провал между домами.
Крыша над искомым окном была еще круче. Выручила антенна. Ласковин пропустил вокруг мачты трос, свободно, так чтобы можно было снять снизу, потянув за один из концов.
Подобравшись к краю, он глянул вниз. Каменный балкончик оказался прямо под ним. Совсем крохотный. В окнах пятого этажа горел свет. Плохо. Андрей как-то не подумал о том, что может быть замечен обитателями верхней квартиры. Ну, Бог даст – обойдется. Ноль сорок шесть. Рано. Пользуясь тросом, Ласковин взобрался на «гребень» и улегся с противоположной стороны, где не было ветра. Выждал еще сорок минут.
Свет в спальне Пашерова погас. Но его соседи сверху по-прежнему бодрствовали. Тротуар внизу был пустынен. Ласковин скрутил оба конца веревки, проверил, плотно ли сцепление ее с кожей перчаток. Очень важно побыстрей миновать пятый этаж.
Андрей еще раз посмотрел вниз, потом на мачту антенны (если она не выдержит – хор-роший полет получится!) и, оттолкнувшись от лепнины под козырьком-водостоком, прыгнул в пустоту.
Мелькнуло освещенное окно, спина женщины в пестром халате… Андрей сжал трос – рывок – мачта выдержала! – и маятником упал на стену дома, спружинив ногами. Хорошо получилось!
На некоторое время Ласковин завис, глядя между упирающихся в стену ног. Тротуар пуст, господин депутат спит. Отлично!
Ласковин еще раз оттолкнулся ногами: свободное падение, веревка легко скользит, затемненное окно пролетает мимо – хоп! – руки сжались, рывок вверх, выворачивающий плечевые суставы. Тоё!
Толчок бросил Андрея прямо в стекло, и он с маху ударил ногой.
Черт!
Вместо того чтобы рассыпаться, разлететься вдребезги, стекло спружинило, как толстый пластик.
Ласковина отшвырнуло назад, ударило еще раз спиной, но он ухитрился остановить вращение, оттолкнулся изо всех сил и на возврате врезал двумя ногами, от души.
Стекло выдержало и на этот раз. Не выдержала рама. Прозрачная пластина с треском выворотилась из нее, врезалась во внутренние створки, сорвав шпингалеты, и Ласковин, хоть и с задержкой, под звон падающего стекла ввалился в комнату.
Еще пара секунд – и в спальню упал бы его труп. Пашеров уже наводил пистолет на силуэт ночного гостя, отлично видимый на фоне окна.
Ласковин углядел Пашерова, присевшего за кроватью с оружием в руках, перекувырнулся через плечо, одновременно выхватывая свой «медиум», и, обыграв противника, оказался сбоку, лежа на животе и держа его на мушке, в то время как господин депутат все еще целил в сторону выбитого окна.
– Лучше не двигайся! – предупредил Ласковин. И Анатолий Иванович внял этому пожеланию.
– А теперь,– приказал незваный гость,– брось пистолет на кровать и замри.
Пашеров выполнил команду, хотя, похоже, не очень испугался. Андрей плохо различал его лицо, чтобы знать наверняка.
Ласковин прислушался: в квартире было тихо. Даже если шум кого-то потревожил, этот «кто-то» на помощь хозяину не спешил. Или спешил, но осторожно.
– Зажги свет! – приказал Андрей.
Пашеров подчинился. Выключатель был рядом с ним, у изголовья кровати. Возможно, там же была кнопка вызова охраны?
Да, господин депутат и впрямь не выглядел испуганным. Может, привык, что к нему по ночам врываются через окно?
– Стань туда! – Ласковин указал стволом «медиума» на дверь.
Если кто-нибудь из телохранителей пожелает вмешаться, придется сначала отодвинуть в сторону своего хозяина.
Ласковин спрятал оружие в кобуру. Волоса-
тое брюшко Пашерова выглядело невоинственно.
А пожелай господин депутат удрать, остановить его будет нетрудно.
– Знаешь, кто я? – спросил Ласковин.
– Знаю,– спокойно ответил Пашеров.– Не знаю только, за каким хером ты явился?
– За тобой!
Спокойствие хозяина мешало Андрею. Мешало вести себя как должно.
– Можно надеть халат? – попросил Пашеров.
– Не замерзнешь! – отрезал Ласковин. И с угрозой: – Не успеешь!
Пашеров пожал плечами. Андрей был в затруднении. «Надо было дать ему выстрелить!» – подумал он. Натяжка. Человек, стреляющий в бандита, ворвавшегося в квартиру,– защищается. Даже если стреляет первым. В любом случае агрессор он, Ласковин. «Он – враг!» – напомнил себе Андрей. Но сейчас Пашеров был мало похож на врага. «Поступай как знаешь»,– вспомнил он отца Егория. Хорошо ему! А если Андрей убьет невиновного? Если материалы, которые им подкинул отец Серафим,– липа?
– Надеешься меня убить? – ровным голосом спросил Пашеров.– Хотелось бы знать, за что?
– У хозяина своего спроси! – жестко сказал Ласковин.
Это «надеешься» подстегнуло его решимость.
– У какого хозяина? – Недоумение отразилось на лице господина депутата.
– У сатаны!
Пашеров засмеялся. Голый, немолодой, заплывший жирком мужчина. С вислым брюшком и съежившейся пиписькой. Где та черная, «вывернутая» тень, которую Андрей видел на приеме? Но в самообладании ему не откажешь.
– Ты что, псих? – спросил Пашеров.– Или у вас, киллеров, теперь такой жаргон?
«Врезать бы ему!» – с тоской подумал Андрей. Но даже ударить не мог. Какой-то барьер, мать его…
Что же делать? Да, хреновый из него киллер!
Дверь позади Пашерова приоткрылась, упершись ему в спину. Немного, на каких-нибудь тридцать сантиметров. Нечто бело-рыжее промелькнуло между ногами Пашерова и живым снарядом метнулось к горлу Андрея.
Пистолет Ласковина был в кобуре, но все остальное – наготове. Боковым ударом ноги, микадзуки-гери, Ласковин сбил рыжий снаряд в сторону, отскочил назад – рука под куртку… Поздно!
Когда бультерьер прыгнул на Ласковина, Пашеров бросился к своей постели. К пистолету.
Пожалуй, Андрей управился бы и с собакой, и с хозяином, но топот за дверью сообщил о приближении основных сил противника.
Бультерьер снова прыгнул. Чтобы оглушить такого пса, лом нужен. И то без гарантии. Ласковин пнул его в брюхо, постаравшись, чтобы отлетел в сторону хозяина. (Не очень-то вышло: мышцеватый бочонок килограммов на тридцать!) Сам же, вскочив на подоконник, ринулся вниз, ловя на лету оставленную веревку. Вот такое бесславное бегство.
