Неподалеку стояла Церковь Двора.
Эта лужайка не находилась на святой земле, но была достаточно близко к церкви, что бы люди могли бежать к ней в случае чрезвычайной ситуации.
Распятия не причиняли вреда Стригоям, но они не могли пересечь границу церкви, мечети или любого другого священного места.
Между Церковью и утренним солнцем— это было самым безопасным местом и временем, чтобы чиновники могли собраться на допрос Дмитрия.
Я узнала в одном из собеседников мороя, Риса Таруса.
Он был связан с Адрианом на со стороны его мамы, но также говорил в пользу указа о возрасте.
Так что я сразу невзлюбила его, особенно если учесть его высокомерный тон по отношению к Дмитрию.
«Находите ли вы солнце ослепляющим?» спросил Риз.
Он держал клипборд перед собой и, казалось, спускался по контрольному списку.
Нет», — сказал Дмитрий плавным и контролируемым голосом.
Все его внимание было сосредоточено на вопросах.
Он не догадывался, что я была там, и отчасти, мне это доставляло удовольствие.
Я хотела просто смотреть на него минутами и восхищаться его чертами.
«Что происходит, когда вы смотрите на солнце?»
Дмитрий колебался, и я не уверена, что кто-то кроме меня заметил внезапный блеск в его глазах, а если и заметил, то вряд ли понял, что он означает.
Это был глупый вопрос, и думаю Дмитрий, — возможно, всего лишь возможно — хотел рассмеяться.
С присущим ему мастерством, он сохранял свое спокойствие.
«Любой бы ослепнул, если бы смотрел на солнце достаточно долго, ответил он.
«Я бы пережила то, что кто-то еще был здесь.
Рис, казалось, не хотел отвечать, но не было никакой вины в его логике.
Он поджал губы и перешел к следующему вопросу.
«Оно обжигает твою кожу?»
«Уже нет».
Лисса взглянула на толпу и увидела меня.
Она не могла чувствовать меня, как могла бы я через нашу связь, но иногда казалось, что она чувствовала меня, когда я была рядом.
Я предполагала, она чувствовала мою ауру, если я была достаточно близко, поскольку все пользователи духа в утверждали, что свечение вокруг поцелованных тьмой было особенным.
Она послала мне небольшой улыбку до того, как возвратилась к допросу.
Дмитрий, очень бдительный сейчас, заметил ее маленькие движения.
Оглянувшись посмотреть, что же ее отвлекло, он заметил меня, и слегка вздрогнул, когда услышал следующий вопрос Риса, «Вы замечали, чтобы ваши глаза снова становились красными?»
«Я…
Дмитрий смотрел на меня несколько мгновений, а затем повернул голову в сторону Риса.
«Я не часто смотрюсь в зеркало.
Но я думаю, мои охранники заметили бы, но никто из них ничего не сказал.
Один из стражей, стоявший рядом, издал неопределенный звук.
Ему удавалось удержать бесстрастное выражение лица, но думаю, он тоже еле сдерживался, чтобы не рассмеяться над задаваемыми вопросами.
Я не могла вспомнить его имени, но когда раньше я была при Дворе, я видела Дмитрия болтающего и смеющегося с ним.
Если его старый друг, поверил что Дмитрий снова дампир, это можно считать добрым знаком.
Морои рядом с Рисом посмотрели вокруг, пытаясь выяснить, где шум, но ничего не обнаружили.
Допрос продолжался, на этот раз связанный с Дмитрием, смог ли бы он сделать шаг в Церковь, если они спросили его об этом.
«Я могу это сделать хоть прямо сейчас», — ответил он им.
«Если хотите я завтра могу пойти на церковную службу».
Рис сделал еще какие-то записи, не удивлюсь, если он сделал заметку, заставить священника окунуть Дмитрия в святую воду.
«Это трата времени», — сказал мне на ухо знакомый голос
«Окуривание ладаном и зеркала.
Так считает тетя Таша».
Кристиан стоял рядом со мной.
«Это необходимо сделать», — пробормотала я в ответ.
«Они должны убедиться, в том что он больше не Стригой».
«Да, но они едва ли согласились с законом, касающимся возраста.
Королева дала добро на это, как только собрание Совета было распущено, потому что это сенсационно и заставит людей обратить внимание на что-то новое.
Вот как они наконец-то очистили зал.
«Эй, взгляни на это с другой стороны!»
Я почти могла слышать, как Таша говорит это слово в слово.
Несмотря на это, в этом была доля правды.
Меня раздирали противоречия.
Я хотела, чтобы Дмитрий был свободен.
Я хотела, чтобы он был таким как прежде.
Но также я не была признательна Татьяне, которая делала это для своей политической выгоды, а не потому, что ей на самом деле было дело до того, что было правильным.
Возможно, это была наиболее колоссальная вещь, которая произошла в нашей истории.
Мне необходимо было рассматривать это таковым.
Судьба Димитрия не должна быть удобной «интермедией», которая отвлечет всех от несправедливого закона.
Риз теперь просил обоих и Лизу, и Дмитрия описать то, что они испытывали в ночь налета.
У меня сложилось такое чувство, что все, о чем они бы рассказали, было изложено очень подробно.
Хотя Дмитрий казался спокойным, я чувствовала, что его мучает чувство вины, за то, что он сделал, будучи стригоем.
Тем не менее, когда он повернулся, чтобы прослушать как Лисса рассказывает свою версию истории, его лицо озарилось удивлением.
Восхищение.
Поклонение.
Ревность прошла сквозь меня.
Его чувства не были романтическими, но это не имеет значения.
Важно что он отверг меня, а её рассматривал, как самую великую в мире.
Он сказал мне, никогда не говорить с ним снова и поклялся, что он сделает что угодно для нее.
Я снова почувствовала это раздражающее чувство несправедливости.
Я отказывалась верить, в то что он может больше меня не любить.
Это было не возможно, не после всего, что нам с ним пришлось пережить вместе.
Не после всего, что мы чувствовали друг к другу.
«Кажется они сблизились», — отметил Кристиан, с нотками подозрения в голосе.
У меня не было времени сказать ему, что его опасения необоснованны, потому что я хотела расслышать то, что должен был сказать Дмитрий.
История о его изменении была трудна для большинства, во много только по тому, что Дух до сих пор был чем-то, чего многие не понимали.
Рис узнал всё, что только смог от него, а затем обратился к допросу Ганса.
Ганс, всегда практичный, не нуждался в долгих допроса.
Он был человеком действия, а не слова.
Он попросил Дмитрия прикоснуться к колу, который был у него в руке.
Стража напряглась, вероятно, думая, что Дмитрий схватит кол и начнёт нападать.
