Лошади внезапно встали. Батори выглянула в окно и увидела, что деревянный мост через реку Эск обрушился. Усилие, необходимое на перелет к аббатству, немного ослабит ее, а в предстоящей битве ей понадобится вся мощь целиком. Графиня отдала мысленный приказ кобылам; уловив его, животные мотнули гривами в знак понимания. Надо вернуться назад и двинуть в объезд к каменной лестнице у подножия утеса. Ничего, ночь только началась.
Единственный глаз Батори свирепо таращился на конечную цель — аббатство на скалистом утесе. В одном из окон западного крыла, в теплом мерцающем свете виднелся силуэт женщины. В предвкушении графиня облизнула клыки: уже к утру она попробует на вкус плоть этой потаскухи и искупается в ее крови.
Мина знала, что делать. Снаружи шторм с яростью бился о стены аббатства, но Карфакс не поддавался натиску. Не поддастся и она.
Она спустилась по небольшой каменной лесенке туда, где раньше располагались кельи монахов. Ряд дверей вдоль узкого коридора заканчивался большой дубовой дверью, ведущей в комнату, которая служила покоями самого аббата. Мина шла по коридору, дергая ручку за ручкой, пока не осталась одна- единственная дверь.
Дракула не раз повторял, что по своей природе вампир не имеет ничего общего со злом. Он не верил, что душа ставшего не-мертвым автоматически подлежит проклятию. Добро или зло — вопрос индивидуального выбора. Люси заманивала маленьких детей в свои когти; не получив подготовки и знаний, она стала чудовищем.
Мина чувствовала приближение кровавой графини. Чтобы спасти сына, придется принести в жертву душу.
Полная решимости, она поставила фонарь, который несла с собой, на пол и распахнула огромную дубовую дверь. Дракула стоял возле большого очага, в котором шумно трещал огонь. Благодаря огню и нескольким дюжинам мерцающих свечей комната казалась уютной и обжитой.
— Квинси — единственный хозяин своей судьбы. Выбирать за него ты не имеешь права, — сказала Мина твердым голосом. Здесь никаких уступок быть не могло.
Дракула кивнул:
— Если такова цена — так тому и быть.
Он медленно двинулся к ней, и ее сердце учащенно забилось. Сейчас эти ладони прикоснутся к ее телу… В невероятном смятении она потянулась к маленькому золотому распятию на шее и дернула. Тонкая золотая цепочка порвалась, и крест упал на пол. В глазах Дракулы нарастал голод.
Прикосновение его рук к плечам оказалось холодным, и от этого она задрожала еще сильнее. Он нежно поцеловал ее в губы и подхватил на руки.
— Вместе, — шептал Дракула, лаская губами ее ухо, — мы увидим расцвет и упадок цивилизаций. Вместе мы заглянем в вечность.
Он перенес Мину через комнату и уложил на кровать. Джонатан никогда не прикасался к ней так, как Дракула — его руки и губы словно изучали ее тело. Князь медленно стянул с нее платье и впитал открывшуюся наготу долгим взглядом, в котором алчность мешалась с благоговением. Он жил в мире тьмы, но не стал тушить свечи, как делал Джонатан, когда собирался заняться любовью. Дракула желал видеть ее всю. Когда он поцеловал ее в шею, сердце Мины заколотилось быстрее. Это был не страх — полное подчинение.
Мочкой уха она чувствовала его дыхание, Дракула прошептал:
— Мы схватим мир за глотку и вытянем из него все, что только захотим.
Всю жизнь Мину кто-то подавлял и ограничивал. Приняв от Дракулы поцелуй вечности, она разобьет эти цепи и больше не будет связана никакими правилами и законами — кроме тех, что сама для себя установит.
Его рука скользнула ей между ног; Мина больше не могла сдерживаться. Она обвила его руками и притянула к себе. Неожиданно, в пылу страсти, все для нее стало кристально ясно. В одночасье вся ее борьба, все колебания отпали сами собой — словно разошлись угрюмые тучи и уступили место чистому небу. Она любила Дракулу, любила так, как никогда не любила Джонатана. Вместе они составляли единое целое.
— Да простит меня Бог, я все еще люблю тебя, — проговорила она.
Мина улыбнулась, сбросив наконец бремя вины. И повернула шею, предоставляя вены в распоряжение возлюбленного.
Клыки Дракулы глубоко вонзились в ее плоть, и он начал пить. Тело Мины билось в конвульсиях, млея от любовного коктейля из удовольствия и боли. Ее больше не интересовало, покидает ли вместе с кровью земную оболочку душа.
Вдруг Дракула судорожно вцепился в свою грудь. С ним что-то происходило. Ему было больно. Тяжело дыша, он откинулся назад. Затем, испустив вопль, он разорвал на себе рубашку. Его покрытая рубцами, чахлая грудная клетка пульсировала, словно заново рождалась на глазах Мины. Он изумленно взглянул на нее.
— Моя чистая кровь, кровь, что ты выпила много лет назад, излечивает меня.
Мина стала его спасительницей. Кровь, которую она однажды назвала проклятой, избавит от страшной участи Квинси и одолеет Батори.
— Кровь есть жизнь. Наша жизнь.
Настало время умереть на его руках, чтобы родиться заново. В исступлении Мина закрыла глаза и больше уже не открыла их в смертной жизни.
Квинси приблизился к рыбаку, который привязывал свою деревянную лодчонку.
— Как попасть в аббатство Карфакс?
— В аббатство Карфакс? Парень, ты, наверное, хотел сказать «аббатство Уитби».
— Нет, аббатство Карфакс. Вы знаете, где это? — теряя терпение, прокричал Квинси.
Рыбак кивнул.
— Держался бы ты подальше от этого места!
— Аббатство Уитби, аббатство Карфакс — какая разница, черт побери! Как туда попасть?
Рыбак перекрестился, в глазах его мелькнул страх. Квинси сообразил, что, должно быть, представляет собой еще то зрелище — промокший до нитки под дождем, измаранный в грязи, крови и еще бог знает в чем.
— Это вопрос жизни и смерти! Мне необходимо попасть в аббатство Карфакс.
Старый рыбак покачал головой и указал на тропинку, ведущую в лес.
— Да поможет тебе Господь, парень!
Квинси побежал к тропинке. Ветер почти сбивал с ног. Капли дождя жалили, будто уколы дротиков. Не Дракула ли вызвал бурю, чтобы замедлить его продвижение? Больше он не ощущал мыслей своей матери, и от этого было только страшней.
Из-за дождя каждый следующий шаг давался тяжелее предыдущего. Наконец юноша очутился возле заброшенного остова того, что раньше было психиатрической лечебницей доктора Сьюарда. Сквозь каменные стены здания прорастали мох, плющ и сорняки, будто сама природа пыталась стереть память о некогда здесь властвовавших страданиях. В романе Стокера по этому самому полю бежал Ренфилд, надеясь найти убежище в аббатстве Карфакс. Богатства семьи Квинси родились из мучений мистера Ренфилда. Его родители проклинали Дракулу, но правда заключалась в том, что они извлекли непосредственную выгоду из совершенного им зла. Неужели те несчастья, что обрушились на него и на его семью, были проявлением Божьей справедливости?
