Я потянулась к дверной ручке, но ноги, как заколдованные, развернулись на месте и понесли меня к окну. Руки, как чужие, спихнули с подоконника мелкий хлам, дернули шпингалет… Никогда раньше я этого не делала! Кто живет в деревне, редко вылезает через окно, потому что двери не запираются. И сейчас могла бы выйти через дверь, как все нормальные люди… Тело само как будто знало, что ему делать, и вовсе не собиралось меня слушаться. Оно красиво кувырнулось через подоконник, аккуратно встав на ноги, и почесало себе куда-то в поселок. Я не шла. Меня буквально несли ноги, а запах паленого волоса все приближался. Значит, не мы горим?
На пути мне попалась Ирка. Вот уж кого совсем не хотелось видеть! Меня несло на запах гари, а она некстати висла на руках и трещала в уши что-то невразумительное.
– А я знаю, что ты приехала! Думала дома отсидеться, так не выйдет! А что твои-то разболелись так? Говорят, «Скорая» приезжала? Ты в аптеку, да? Я с тобой, мне тоже надо. Да скажи уже что-нибудь, язык проглотила?
– Да.
– Ты расстроена, да? Извини, не подумала. Ничего, все болеют. У них же ничего опасного, да?
– Да.
– Ну вот! Приходи лучше вечером на реку, расскажешь, как съездила. Хоть развеешься.
– Нет.
– Ты на что-то обиделась?
– Нет.
– Да что с тобой?! – Она попыталась преградить мне путь и остановить наконец, но я только отдавила ей ногу. Даже скорость не сбавила.
– Ты куда? Аптека в другой стороне!
– Туда. – Мы уперлись в Тетьнюсин забор, и я полезла через него. В шаге от калитки. Открытой, только ногам было все равно. У них была какая-то цель, им было плевать на заборы.
Ирка покрутила пальцем у виска и вошла через калитку. Я спрыгнула прямо на грядки, пошла через огород, сминая ботву (Тетьнюся убьет) и вышла к собачьей конуре. Собаки у знахарки давно уже нет, а рядом с конурой – кострище, не прижились у нас эти мангалы.
На пустом дворе горел костер. Среди бревен и бумажек в нем скукожилось и тлело что-то, больше всего похожее на кошку. Ноги мои встали у костра по стойке «смирно», ноздри сами втягивали жуткий запах паленого волоса.
– Подожди! – Ирка еще бежала ко мне через грядки. – Ты чего здесь?
Откуда я знала? Ноги несли меня на этот запах паленой кошки и принесли вот… Что это, интересно, Тетьнюся затеяла? В доме хлопнула дверь. Знахарка вышла на крыльцо, скользнула по мне равнодушным взглядом и уставилась на Ирку, как на марсианку. Если меня она ожидала здесь увидеть, то ее…
– Ты чего это, Ирина? Заболел кто?
– Нет…
– Тогда беги скорее. Мне Катя одна нужна, у нее дома все болеют.
– Знаю.
– А меньше знаешь – лучше спишь. Иди, дай нам поворожить. Можешь? – Она спросила так, будто Ирка и правда не может уйти. Я вот не могла. А Ирка только пожала плечами, извинилась за что-то и, просверлив меня любопытным взглядом, утопала обратно по грядкам. Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Теперь она придумает про меня что-нибудь такое… Не знаю что, но популярности мне это не прибавит, факт. Зайти к знахарке за лекарством не грех, а вот иметь с ней общие секреты…
– Зачем вы ее выгнали? – Не знаю, что переклинило тогда у меня в голове, но я хотела убежать. То ли за Иркой, чтобы она чего не подумала, то ли просто отсюда. Что я здесь делаю, в конце концов?! Ноги не желали меня слушаться. Запах паленой кошки не давал мне уйти, держал у костра. Значит, в кошке дело?! Странным усилием воли я шагнула в костер, сгребла в руки эту гадость и, ликуя, как удачливый клептоман, понеслась прочь.
Тетьнюся не держала меня. Только крикнула в спину что-то, а что именно, я поняла уже за калиткой. Она крикнула: «Твоя мать звонила. Просила передать, что она в больнице». Я пропустила это мимо ушей, я вообще была не в себе. Я бежала домой, как будто гонятся, и похлопывала кошку ладонями, чтобы затушить коптящий мех.
Дома я первым делом развернула добычу и с удовольствием подергала длинные горячие ушки. Кроличья шкурка. Не кошачья какая-нибудь. И не сгорела почти. Меха, конечно, больше нет, ну да кому он нужен, тот мех?! Если честно, я до сих пор не знаю, зачем тогда мне понадобилась эта шкура. Помню, что вцепилась в нее и оторваться не могла. Наверное, час бродила с ней по дому, как в трансе. Потом только сообразила, что ее надо хорошенько спрятать, а то найдут, и сразу возникнет куча ненужных вопросов…
О своих я тогда не думала. Вроде и услышала, что в больнице они теперь оба, и я одна, но, пока в руках была эта чертова шкура, я вообще ни о чем, кроме нее, думать не могла. Только когда нашла ей подходящее местечко в кладовке между старыми газетами и отцовским валенком, меня начало понемногу отпускать.
Руки тряслись. Я согрела чайник, налила себе здоровенную кружку пустого кипятка (про заварку забыла в магазине), ополовинила ее и только тогда решилась позвонить матери.
– Тетьнюся сказала, ты в больнице. Костику хуже?
– Мне хуже. – Мать хрипела так, будто ночевала в сугробе.
– Что с тобой?
– Не знаю еще. Запиши лекарства, Костику завтра отвезешь. Мне пока не надо. – Она диктовала список лекарств, а я гадала, что с ней, и не виновата ли в этом я. Уж очень быстро все случилось.
Глава IX. Что натворила знахарка
К вечеру меня охватил ужас. Я сидела у телика с выключенным звуком, вцепившись в кружку кипятка (так и не купила заварки), смотрела на гору Костиковых лекарств и боялась не довезти. Не дожить до утра. Не знаю, откуда я это взяла, но страх был таким ясным, будто я держала в руках свой смертный приговор на гербовой бумаге, с датой и точным временем.
Пробовала звонить Костику – трубку не брали. Спит, наверное, уже. На всякий случай перезвонила в больницу, услышала пару ласковых от дежурной медсестры за поздний звонок и про нестабильное состояние моих обоих пациентов. Когда оно у них стабильным-то было?! Ошалев от страха, включила в телевизоре звук. Шла какая-то муть про ведьм и всякие потусторонние сущности. Издеваются они там, что ли?
Гладкий ведущий с такими вытаращенными глазами, будто он эти сущности встречал, рассказывал о порче через подклад. Подклад – это то, что подкладывают. Под порог там или под подушку. Земля с кладбища, какая-то особенная крупа, перекрещенные палки… Да ну на фиг! Ведущий утверждал, что такой подклад способен убить за пару недель, а то и быстрее.
Конечно, я вспомнила палочки у себя под подушкой. Тетьнюся подложила их потихоньку и забрала, когда думала, что одна в комнате. Стоп, если она решила меня извести, то забрала-то зачем? Затем, что плохо стало Костику, а не мне. Таких, как я, палочками не возьмешь. От меня щи прокисают и люди болеют. Она боится меня. Так боится, что положила под подушку скрещенные палочки…
Все равно не верилось. Чтобы наша Тетьнюся – и такое удумала… Ведущий со смаком рассказывал о случаях, когда люди умирали буквально ни с того ни с сего, и ни врачи, ни полиция не могли найти причины. И только родственники, когда перетряхивали постель, находили там какие-то палочки. Или крупу. Или горсть земли с кладбища.
