Дебора знала: весь этот ад, сотворенный руками человека, — плод долгих, тщательных раздумий; вариация на тему род-айлендской спальни ее сводного брата; копия во сто крат ужаснее оригинала. Что в колодце, закупоренном деревянной; заглушкой? И почему наклонный желоб, по которому крысы» поднимаются набивать желудки разлагающейся плотью адвоката, уходит под пол, в его шахту? Именно крыса привлекла внимание Деборы.
Вдруг Сакс опрометью вылетел из комнаты с тусклыми? стальными стенами и кинулся к черной комнате, увешанной < ножами. Но теперь это не был тот всесильный, что пытал Рику: он втягивал голову в плечи, словно ожидая удара, и то и дело хватался за щеку, точно хотел убедиться в собственной реальности. Взгляд его метался по Колодцу, а с губ срывалось! испуганное поскуливание: «Болезнь! Болезнь! Болезнь!»
Но когда — не прошло и минуты — Сакс появился из комнаты с черными стенами, Дебора заметила, что он вновь", коренным образом переменился. Теперь он говорил с английским акцентом (впервые Дебора услышала этот выговор много лет назад, за миг до того, как ее укус пресек насилие), высокомерно кривя рот: «Плевать! Она моя! Мне нужны части ее тела».
Потом, с ошеломляющей внезапностью, Сакс опять изменился.
Он страшно побледнел, глаза остекленели и закатились под лоб. Затем губы Сакса задергались от лютой ненависти, глаза вернулись на место, а в движениях появилось нечто женоподобное. Подделывая голос под женский, он прошептал: «Тогда я сделаю это сама».
Окаменев от ужаса, Дебора смотрела, как он идет через комнату к Рике, привязанной к жертвеннику, берет свежевальный нож и безжалостно перерезает ей горло. Сделав затем круговой надрез, безумец сорвал с лица сестры кожу и налепил эту жуткую маску себе на физиономию.
Повернулся и засеменил к Деборе Лейн.
Все рушилось.
Бренная оболочка Сакса Хайда на миг застыла без движения на краю Колодца: направо — стальной бункер Джека Ома, налево — черностенное логово Сида Джинкса, позади — вход в туннель. Элейн Тиз принимала решение.
Кого из троих вывести из колодца подсознания на сцену сознания?
Ранка, оставленная зубами Деборы на теле, когда-то принадлежавшем Саксу Хайду, кровоточила, а с кровью утекала и жизненная сила Элейн. Чувствуя, что слабеет, Элейн четко сознавала: опасность опасностью, но в первую очередь следует заняться укусом.
А значит, Джеку Ому будет отпущено еще немного времени.
Нажатием переключателя на консоли Джек Ом открыл сдвижную дверь, дающую доступ к его сознанию. Но едва на пороге появился силуэт Элейн Тиз, огоньки на корпусе компьютера слева от Джека судорожно замигали и потускнели. В комнате со стальными стенами, чем он воображал свой рассудок, тоже потемнело.
— Кровь! — в тревоге крикнула Тиз. — Останови кровотечение, болван!
Но Джек Ом точно оглох — слишком глубоко было отвращение, вызванное видом копошащихся на полу исполинских червей.
— Что ты наделала, Элейн? — истерически взвизгнул он. Его взгляд наткнулся на отверстия, прогрызенные в стене гигантскими тварями, и остановился, зрачки расширились — Джек Ом наотрез отказывался верить глазам. Ведь туннели, прорытые червями в сознании, соседствующем с его сознанием внутри одного мозга, начинались во внушающей благоговейный трепет бесконечности межзвездных пропастей. Там, в бескрайних провалах черного космоса, бушевал ветер; он с воем врывался в чертоги времени, гнал перед собой мириады крохотных искрящихся огоньков неземного происхождения, изливался снопами сияния, что, точно по волшебству, преображались в монстров.
Здесь были исчадия ада с летящими по ветру космами и тощие, гибкие, словно бы гуттаперчевые твари. Слюнявые песьемордые юроды, пародия на человеческий облик. Заплесневелые губчатые туши неведомых рыхлых чудищ. Из бурлящей водной пучины шумно поднимался Великий Ктулху, сплошь бахрома ледяных щупалец и щель вагины вместо лица. Азатот, и Йог-Сотот, и Нарлатотеп. Лавкрафтовы Великие Древние возвращались, дабы заявить свои права на этот мир, а отъединенный от тела голос Вурдалака звал их — придите… придите… ПРИДИТЕ! Час пробил!
Невнятно причитая: «Болезнь! Болезнь! Болезнь!» — Джек Ом упал на пол бункера своего сознания и съежился в комок. Элейн Тиз тем временем исчезла и возникла на пороге воображаемой комнаты Сида Джинкса.
— Сделай что-нибудь! — приказала она.
— Найди врача! — огрызнулся он.
— Перелей нам кровь Рики. Не то мы погибнем.
— Дебби, сука, укусила меня. Я возьму ее кровь.
— Нет! Лучше кровь Рики. Она его близнец.
— Плевать! Дебс моя! Мне нужны части ее тела!
С этими словами Джинкс покинул укромный уголок подсознания ради большой сцены сознания… но чья-то рука рванула его назад и швырнула на пол.
— Тогда я сделаю это сама, — пригрозила дьяволица — и, воруя время у полых людей, подошла к Рике, содрала кожу с ее лица, чтобы тело Сакса смогло принять женское обличье, отомкнула Деборину цепь, схватила девушку за волосы и поволокла ее, брыкающуюся и вопящую, к отверстию в полу. Тиз выдернула деревянную заглушку и столкнула Дебору в колодец, швырнула ее, по-прежнему в наручниках, в яму, откуда крысы по желобу поднимались глодать останки Эдвина Чалмерса, королевского адвоката.
Водворив заглушку на место, кровопийца склонилась над телом Рики и впилась в ее горло.
1: 30
Прибыв на место событий, Макаллестер отправился прямиком к фургону с оружием. Хилари Ренд говорила с коман-i диром ударной группы десантников. Горец вклинился в разговор:
— Этот тип — полный псих. Мы накрыли всех, шеф.
— Что вы нашли?
— Наш паренек — натуральный Джекил и Хайд, — пояснил Макаллестер. — Вернее, Хайд и Хайд.
Он протянул старшему суперинтенденту пачку газет.
— Вот, собрали на полу в его берлоге. До этой недели Хайд снимал комнату в Ист-Энде. В подвале. Комната большая, поделена на три части. Одна вместо обоев оклеена страшными картинками — там и рисунки, и фотографии, и вырезки из журналов. В стене отверстие; раньше, похоже, его закрывали чем-то вроде двери, но сейчас она куда-то подевалась. Отверстие ведет в туннель, соединяющийся с канализацией. В глубине туннеля — старый склеп, где полно рам для просушки оленьих шкур. Рамы расставлены по кругу. И везде засохшая кровь.
— Отлично, Скотт. Значит, мы накрыли Убийцу из канализации.
— Ага, но это не все. Вторая выгородка обита алюминиевой фольгой, там мы нашли останки «научной» лаборатории. Третья целиком выкрашена в черный цвет, и в стены вбиты маленькие крючки. Газеты, что я вам дал, мы собрали во всех трех комнатушках.
