Далия спускалась по лестнице, ее лицо было залито слезами:
— Ты сделала это? — Я кивнула. — Тогда иди и возьми свое сердце.
Она засунула серый предмет в сумку «Зиплок» и протянула ее мне. Я с неуверенностью смотрела на нее.
— Это оно, — сказал Натан. — Я бы узнал его везде.
Я взяла сумку.
— Если я когда-нибудь снова увижу вас, ребятки, я, вероятно, вас убью, — предупредила Далия.
— Тогда, надеюсь, никогда не встретиться тобой снова, — сказала я, вкладывая душу в каждое слово.
Я хотела спросить ее, остаться мне в поместье или уйти. Более того, мне важно было знать, будет ли Кларенс в безопасности с ней, поскольку он скорее останется здесь и умрет, чем встретит жизнь за этими стенами.
Но Натан и Макс уже направились к двери, и я не хотела испытывать судьбу, оставаясь здесь и дальше.
Я не оглядывалась, когда мы шли по подъездной дорожке, но не могла перестать представлять освобожденную душу Кира, скользящую в бесцветной загробной жизни рядом со мной, на пути к вратам.
ГЛАВА 25
Что-то во веки веков
Прошла неделя, прежде чем я перестала плакать целыми днями. Большую часть времени я оставалась в комнате Натана, свернувшись клубочком под одеялами в его кровати.
Натан был рядом со мной, когда не наблюдал за приготовлением к повторному открытию книжного магазина. Мы не разговаривали. Не думаю, что сказала ему хоть слово за шесть дней. Но когда моя депрессия рассеялась на достаточно долгое время, я решила, что должна спросить о том, что видела.
— Сколько времени вы были женаты?
Натан вздохнул и лег рядом со мной.
— Это один из тех неизбежных разговоров, да?
— Да.
Я взяла кружку крови, которую он оставил для меня на ночном столике. Кровь начала сворачиваться, но я все равно выпила, радуясь, что мой аппетит возвращается.
Натан откашлялся.
— Почти тринадцать лет.
— Ты сильно ее любил, — я накрыла его руку ладонью. Я здесь для тебя. Позволь мне войти.
Когда он посмотрел на меня, его глаза были окружены красными кругами.
— Я люблю ее.
Настоящее время потрясло меня.
Он почувствовал это. Но не извинился.
— Я не хочу, чтобы ты думала, что не волнуешь меня. Это не так. Узы крови видят это. У меня нет выбора в этом случае. Но я не могу отпустить ее.
— Ты не должен, — по моей щеке скатилась слеза. — Натан, ты…
«Любишь меня?»
— Нет, — он знал, что я намеревалась спросить у него. Вспышка боли исказила его черты. Мое сердце должно было превратиться в камень в моей груди, но я знала, что он отвергает не меня. Он отвергал себя.
В течение нескольких минут мы лежали в тишине. Ничего кроме напряжения, связывающего нас через узы крови. Наконец он перекатился набок, чтобы посмотреть мне в лицо.
— Теперь остается вопрос: ты присоединишься к «Движению»? Ты думала об этом?
Конечно. Я была почти готова сказать ему, куда он мог засунуть свое драгоценное «Движение», но слова не успели сорваться с моих губ, как он снова заговорил:
— Потому что я выхожу.
Внезапно я осознала значение фразы: «Я поражен до глубины души».
— Ты серьезно?
Он засмеялся.
— Я был на испытательном сроке более семидесяти лет за то, что убил Марианну. Я никогда не прекращал жалеть об этом, и если бы прямо сейчас кто-нибудь зашел в эту дверь и дал мне шанс поменяться с ней местами, я бы сделал это. Но «Движение» никогда не простит меня, а пока они не перестанут бросать мне это в лицо, я не смогу двигаться дальше.
Здесь было большее. Я чувствовала это прямо под его сожалением. Но я не стала давить. Для этого будет другое время.
— Это большая перемена. Я тоже кое-что сделаю. Начну искать собственное место, — сказала я с жизнерадостностью, которую на самом деле не чувствовала.
— Нет, — его восклицание было таким страстным, что испугало меня. Более мягко он пояснил: — Кэрри — ты мой потомок. Я бы никогда не попросил тебя уехать. Я не думаю, то смог бы выжить, если бы ты сделала это.
— Это не значит, что я не могла бы забежать и навестить тебя.
Он схватил меня за руку:
— Останься.
Я знала: он не мог сказать то, что чувствовал на самом деле. Он не знал, что действительно чувствовал. Но я-то знала.
Создатель должен любить своего потомка. Такова была болезненная правда вампирского существования. Именно это делало узы крови такими нерушимыми. Я полагала, что было бы мило, если бы он полюбил меня без этой связи между нами, но он был ранен и запутался. Его эмоциональное отчуждение было почти облегчением для меня.
— Ты знаешь, что будут последствия, — Натан положил голову мне на плечо. — Если я уйду из «Движения», я буду приговорен на смерть. Если ты не присоединишься к ним, то же будет и с тобой.
— Что ж, я перейду от одного смертного приговора к другому. На самом деле я забыла, каково это — жить без них. — Я поставила кружку обратно на ночной столик и зарылась в подушки.
— Что ты скажешь, если мы прогуляемся сегодня ночью? — внезапно спросил он. — Ты не выходила из этой комнаты несколько дней.
— На самом деле, душ можно было бы принять, — согласилась я. — И мне не повредит увидеть других людей. Не то чтобы ты не был классным по-своему.
— Я включу воду, — он выбрался из постели с ухмылкой на лице.
— Подожди, — окликнула я Натана. Когда он остановился, я робко улыбнулась: — Принесешь мне мое сердце?
Он кивнул, но выглядел смущенным. В ожидании его возвращения я повернулась на бок и помахивала пальцами перед серебряным карасиком в чаше. Прежде я рассматривала его трехсекундный цикл памяти как проклятие, веря, что такое частое обновление жизненных взглядов не доведет до добра.
В то время я и не представляла, что вещи могут становиться лучше с каждой трехсекундной переменой, так же как я никогда не считала, что превращение в вампира может обернуться к лучшему.
Натан вошел в комнату, держа стальную коробочку, которую он приобрел, чтобы хранить мое сердце в безопасности. Внутри оно было завернуто в слои марли и ткани, и в пузырчатую пленку и лежало в гнезде из пенопласта. Только Макс был осведомлен об этой заботливой упаковке, потому что я все еще исцелялась от повреждений, которые нанес мне Кир. Поскольку Натан запер коробку на замок и сбросил кодовую комбинацию, мне пришлось взять с Макса слово, что оно в безопасности.
Натан протянул мне драгоценную упаковку, его руки дрожали. Я улыбнулась:
— Все хорошо. Сердце Кира пережило все эти годы в деревянной коробке. Очень плохо, что она не развалилась на щепки и не убила его.
Натан откашлялся и указал на коробку.
