Цинк вгляделся в падающий снег в поисках маски Головореза.
Бешеный Пёс послал вслед первой ещё три пули.
Она была там.
Слева.
Прикрытая капюшоном парки, как у "Грим Рипер".
Цинк целился "Вессоном", когда лазерный луч нащупал его мишень.
– Нет!
Пфффддт!
Цепочка отверстий прошила парку.
– Он мой!
Снова слишком поздно.
Бешеный Пёс хотел их всех.
В голове у неё звучала "Холодная прозрачная вода" Марти Роббинса, потому что именно так она чувствовала себя на этой богом забытой земле. Словно обречённый на смерть бедняга, ползущий по пескам Долины Смерти – за исключением того, что температура была ниже сорока.
Усилившись, порывистый ветер завывал между нагромождениями скал.
Здесь, внизу, он поднимал в воздух сугробы снега, которые, смешиваясь со снегом, падающим сверху, совершенно сбивали её с толку.
Ко всему прочему, она ещё знала, что они бредут по кругу.
Заморозив её одежду и волосы так, что они едва не выкалывали ей глаза, буря являла собой фурию из летящего льда.
Её лицо было таким распухшим, что она едва могла дышать.
Её бельё стало таким жёстким, что царапало кожу.
"Только не останавливайся, Тэйт", – думала она.
Словно фрахтовое судно в тумане, снова появился "Сикорский".
Бешеный Пёс, держа в руке карабин, побежал к нему.
Цинк стоял над распростёртым на снегу телом Головореза, ощущая пустоту от незавершившейся мести.
Протянув вниз руку, он сорвал маску, открывая лицо Эвана Квана.
Происхождение Мартина и Лотос было очевидно по форме челюсти, выгнутой линии губ, другим генетическим признакам.
В противоположность им, у Эвана было лицо человека из толпы.
С точки зрения Цинка, маска и лицо не отличались друг от друга.
Какая ирония судьбы.
Ни Джекилла, ни Хайда.
Чандлер напрягся, когда глаза внезапно открылись.
Головорез лежал на спине с четырьмя пулями в груди в луже крови, впитавшейся в снег. Язык выступал между зубов, словно он собирался засвистеть. Его рот слегка скривился, когда он узнал Цинка. Чандлер в руке держал свой.445.
Мак-Дугал и Авакомович были в "Бэлле", повернувшись к нему спиной, пока Джо перевязывал ногу Джеку.
Бешеный Пёс и Ковбой находились рядом с "Сикорским", поглощённые тем, что было внутри.
Никем не замечаемый, Чандлер присел рядом с Кваном.
Он взвёл револьвер.
– Это тебе за Дебору.
Он прицелился между глаз.
– За моего сына, ты, сукин сын.
Зубы оскалены…
Ноздри раздулись…
Палец на спусковом крючке…
У него просто чесались руки разнести Головорезу голову (получай) Получай.
– Получай, – прорычал он.
Рана на его голове пульсировала от ненависти.
О, прекрати! Неужели же должны вернуться ненависть и смерть?
Прекрати! Нежели же люди обязательно должны убивать и умирать?
Прекрати! Прибереги себя для других подонков, с которыми столкнёт тебя твоя жестокая профессия.
Назови поэта, сын.
Шелли, папа.
Его палец замер на спусковом крючке, когда громче зазвучали доводы здравого смысла.
В случае с Онгом он позволил чудовищу взять верх.
В случае с Эваном победил человек.
Цинк как раз отпускал курок револьвера, когда подошёл Рабидовски. Приложив ствол к голове Эвана, Бешеный Пёс выстрелил из карабина. Выстрел в упор разнёс череп, разбрызгав кровь в ярде вокруг.
Мозжечок Эвана остался подрагивать на верхушке хребта.
Отсюда начиналось человеческое в человеке.
Здесь оно заканчивалось.
– Теперь ты себя лучше чувствуешь? – спросил Бешеный Пес.
К счастью, в вертолёте никого не было, когда в него ударила молния.
К несчастью, они были на карнизе, когда вслед за ней последовало землетрясение.
Выстрел из карабина собрал всех вместе в тесный кружок вокруг трупа Эвана.
Бешеный Пёс описывал, как Головорез потянулся за своим "Узи", когда тяжёлый удар грома потряс пик.
– Что…
– Нет…
– Держись…
– Мы…
Слабые голоса потонули в оглушительном грохоте. Охватив гору языками трепещущего пламени, эпицентр урагана взорвался над головой. Призрачные вспышки засияли на их мокрой форме, в то время как огненные сгустки охватили «Сикорский» и "Бэлл".
Напоминающие пауков трёхдюймовые ауры заплясали на их винтовках.
Не успела гроза сместиться, продолжая греметь на юго-востоке, как карниз у них под ногами покачнулся и обрушился вниз.
С оглушительным КРАААККК! швырнувшим их на землю, шпиль Виндиго-Маунтин дрогнул, словно дерево под напором урагана. Расселина между его половинами стала шире.
КРАКК! КРакк! Кракк! Кракк! Кракк! Плита под ними треснула на несколько частей, повторные толчки сотрясали остроконечный шпиль.
Сбитые с ног, они заскользили к пропасти.
Затем, словно трамплин, уступ подался обратно, заставляя их скользить к пещере.
Сшшшвууугххх! Вхххоугшш… Двадцатифутовая сосулька сорвалась с карниза, устремляясь мимо них в долину.
Сххххвоууугхххх! Фффвакккк! Следующее ледяное копьё проткнуло "Сикорского", приколов его к полю, словно бабочку.
Сххоугхх!
Ффууунк!
Ффууунк!
Они находились под обстрелом, пока сверху срывалась сосулька за сосулькой.
– В пещеру, – выкрикнул Мак-Дугал, – или нас накроет!
Скользя на льду, они подползли ко входу, залезая внутрь, словно неандертальцы.
Разрушая подходы далеко внизу, буря завывала в устье пещеры.
– Землетрясение может разрушить вход, – сказал Джо.
Пронзительный вопль торжества гулко разнёсся по туннелю.
– Это не ветер, – сказал Ковбой.
– Что-то заходит внутрь? – предположил Мак-Дугал.
– Что-то выходит, – ответил Джо.
– Посмотрите, – сказал ДеКлерк, показывая сквозь покрытые льдом наросты, когда-то бывшие деревьями.
– Слава Богу. Хижина, – вздохнула Тэйт.
Толчок придал новое направление их намерениям: ледяная плита сорвалась с пика Виндиго. Они услышали свист невидимых осколков, несущихся с неба, истерический визг неожиданного падения раздался в долине, словно вой артиллерийского снаряда.
Трещины зазмеились к ним по леднику.
Но на этот раз у них было укрытие.
Домик был построен из брёвен, уложенных друг на друга, срубленных топором, с затёсами на концах, щели между брёвнами были заделаны дубовой корой. Сделанная в форме буквы «А» крыша была наклонена в соответствии с преобладающим направлением ветра – предусмотрительность, необходимая, чтобы уравнять снежную нагрузку.
Дверь выходила на крыльцо на уровне на второго этажа, чтобы избежать заносов.
Окна были закрыты ставнями, чтобы уберечь их от ураганов. Из очага шёл дым, затем рассеиваясь на ветру.
– Огонь горит, – сказал ДеКлерк, с облегчением вздрагивая.
