Именно благодаря играм с кошкой он так хорошо владеет передними лапами. Ими он достает закатившийся под диван мячик, придерживает, как руками, щенка, которого нужно умыть получше, пододвигает к себе миску, чтоб друзья не покусились.
В те же времена произошел еще один эпизод, сыгравший впоследствии весьма значительную роль в моей собственной жизни.
Раннее утро. Рольфушка уже выгулян, накормлен и, всем довольный, возится в комнате с кошкой. Оба совершенно счастливы. Я на кухне и, собираясь на работу, достаю из плетеной корзинки-хлебницы батон, чтобы сделать себе бутерброд. Сонно, тягуче, лениво думаю о том, что в холодильнике у меня есть яблоки, не мешало бы дать кусочек щенку. Не то, чтоб у нас так было заведено, но можно и побаловать зверюшку. Мысли у меня в седьмом часу утра отличаются неповоротливостью и массой повторов, чтоб не забыть. Вот сейчас разберусь со своими бутербродами, потом достану яблочко, позову из комнаты малыша и мы съедим его пополам.
Твердо знаю, что не произнесла ни звука, но зато упорно представляла себе, как окликну собаку. Глянь - через пару секунд щенок у моих ног! Я ведь не сдвинулась с места, не подошла к холодильнику, не издала ни единого звука, который он мог бы связать с лакомством. А он, поглядывая на меня, топает вразвалочку к холодильнику: ты что-то хотела мне дать? Оно здесь?
Тогда этот случай был для меня курьезным совпадением, не больше...
...Теперь, правда, он может настоять на покупке яблока и отказаться от него в мою пользу. Просто потому, что мне захотелось. Подводит меня к уличному фруктовому "развалу" и тычет носом в сочный, желтый, любимый мой "гольден"...
Учиться, учиться и учиться!
Шестимесячный возраст - необычайно важный рубеж в жизни любой собаки, а значит, и любого собачника. Особенно - начинающего. Нам, неопытным, кажется, будто все тревоги и волнения щенячьей жизни остались позади, будто собака совсем уже выросла. И впрямь, расти физически осталось немного - примерно одну десятую от роста в холке в полгода, но что касается тревог и волнений... Все только начинается!
Болезни, кошмар каждого хозяина! Симптомы самых страшных и частых заболеваний мы вызубрили наизусть. Мы круглые сутки настороже, наученные Ириной, что залог здоровья собаки - неусыпное внимание хозяина. Меня "отпустило" только после Рольфиных девяти месяцев, когда я вдруг даже не умом поняла, а почувствовала, что все опасности позади. Но пока до этого еще далеко!
В ту пятницу вечером мы надумали сходить в кино. Перед уходом я вывела Черненького на улицу, а уводил его домой сын. Он и всегда-то неохотно со мной расстается, а тут творилось и вовсе что-то необычное - так ему не хотелось меня отпускать! Веселая комедия не доставила мне ровно никакого удовольствия - я и сейчас, спустя столько лет, не могу смотреть ее по телевизору. Я все время думала о нем, о моем малыше. Не хотелось портить удовольствие моим мужчинам, а не то я ушла бы уже после титров.
И точно! Придя домой, мы обнаружили, что собаку рвет. И я сразу соображаю, что это не простое несварение желудка.
Ночь на дворе. Врача не сыщешь. А мне твердо внушили - и это святая истина, проверенная жизнью неоднократно, - что собаку нужно лечить в первые же часы. Хорошо еще, что у меня был рецепт микстуры, придуманной прибалтийскими ветеринарами, которая помогает снять остроту любого желудочно-кишечного заболевания, облегчить состояние собаки и, по крайней мере, выиграть время до появления врача. Теперь все нужные компоненты постоянно лежат в моей аптечке, я беру их с собой во все походы и охотно раздаю всем хозяевам щенков и молодых собак, кто прибегает ко мне в ночь-полночь.
Мы сразу начинаем действовать. Растираем таблетки, завариваем травяной чай. Сидим с ним всю ночь, через каждые пятнадцать минут вливая в рот по чайной ложке неаппетитной темно-бурой жидкости, микстура-то рассчитана на то, чтобы подольше поддерживать нужную концентрацию лекарств в организме. Мальчишка наш, как и положено, ничегошеньки в рот не берет, лежит пластом на полу и весь белый свет ему не мил. Вот что по-настоящему страшно!
С утра, как только приличия позволяют, я принимаюсь искать врача, обзванивая по порядку весь список, предоставленный мне заботливой Ириной. Один в отъезде, другой здесь не бывает (какого же дьявола он дает этот телефон?!), третий на вызовах, четвертый из дому ушел, а до работы так и не добрался, вот уже третий час ждут...
Дело, напомню, происходит в субботу. Спасибо, помогли хозяева Рольфиного отца, Рончара. Врача я нашла только лишь к четырем часам дня, уже совсем отчаявшись. Я еще не знала, что именно так оно всегда и бывает. Всякий бывалый собачник расскажет вам, что заболевают они, мерзавцы, охотнее всего под выходные и праздники, а врачи, точно сговорившись, куда-то исчезают.
Милая, не слишком разговорчивая женщина спокойно сказала:
- Ничего особенного, это "олимпийка". Сейчас многие болеют, вакцины-то пока нет.
Мы слушаем это, как смертный приговор. Если верить книжкам, смертность от "олимпийки" - простите, вирусного энтерита - составляет всего пятьдесят три процента, но для меня-то, в случае чего, это будут, как в том грустном анекдоте, все сто процентов! Правда, парень наш уже встает, вон даже с резиновой хоккейной шайбой играет, но мы, по неопытности своей, оценить его состояние не умеем.
- Можно мне вам позвонить, если станет хуже?
- Конечно, звоните. Хотя хуже, я думаю, стать не должно. Вы все правильно сделали, теперь только выполняйте назначения. Уколы сделать сумеете?
И мы послушно делаем клизмы, уколы. Таблеток давать нельзя - при этой болезни ни в желудке, ни в кишечнике не должно быть ровно ничего. Вирус есть вирус, и никуда он не делся, хотя самочувствие Рольфушки нам удалось заметно поправить.
В воскресенье он уже вовсю играет, он уже просит есть! Этот патологический голод - один из характерных признаков вирусного энтерита, но пока что кормить собаку ни под каким видом нельзя. Я стараюсь не смотреть в умоляющие голодные глаза, а он, бедненький, явно не понимает, с чего вдруг добрая Мама стала такой жестокой.
Ну кто мог знать, что с голодухи он разгрызет эту проклятую шайбу?! Меня ведь уверяли, будто литая резина собаке не по зубам. Но он овчарка, он справился! И наглотался кусочков резины.
В понедельник мне обязательно нужно было поехать с утра на работу. Собаку опять рвет, с ней остается на пару часов муж, которому я поручаю дозвониться до врача. Через час он звонит мне на работу.
- Срочно приезжай! Нужно делать уколы каждый час! - И в голосе его, всегда спокойном, я слышу непривычную панику.
Примчавшись с Гражданки на Невский за рекордное время, успев передумать по дороге все самое худшее, я начинаю сражаться. Укол за уколом, сбегать в аптеку, клизмы, промывания... Мы не спали уже трое суток, руки дрожат, боюсь, что уколоть правильно не сумею. Мытье и кипячение шприцев берет на себя сын - и как я тогда не разглядела в нем теперешнего ветеринарного врача? Я на час между уколами падаю в кресло, чтобы хоть чуточку прийти в себя. Так продолжается больше суток. И пусть врачи говорят мне, что болел Рольф не тяжело, что бывает намного хуже... Куда уж там!
В ночь на среду он по-прежнему лежит на полу, уже исхудавший, потерявший остатки сил, совершенно безучастный ко всему. Даже на диван не ложится, как бы мы его не уговаривали, а ведь он так любил там поваляться! Ему очень плохо. Я сижу на полу рядом с ним, пытаясь хоть чуть-чуть его поддержать, перелить свои силы. Муж с обреченным видом сидит в кресле, боясь уйти спать и не зная, чем помочь. И вдруг я слышу словно бы жалобный зов: выручай! Если ты не спасешь, мне не справиться!
Не знаю, что заставило меня поднести руки к его ввалившемуся боку, к нижним ребрам, уже отчетливо проступающим сквозь недавно тугую шкуру. Я провела руками вдоль тела Рольфа, явственно ощущая какую-то нематериальную выпуклость, горячую и колючую на ощупь. Во рту появился кисловатый привкус, в глазах - красно-кирпичный фон. Как я догадалась, что выпуклость эту надо сравнять? Да он же, малыш мой, мне и подсказал!
Боясь, что сил у меня маловато для столь ответственной и новой для меня процедуры, я позвала на подмогу мужа, попытавшись как могла доходчивее объяснить ему, что собираюсь делать. Четырьмя ладонями, как ножом грейдера, равняли мы эту неприятную выпуклость, будто песчаный холм. Я представляла себе, как она исчезает, превращаясь в здоровую, ровную, приятно розовую поверхность - я ведь не знала более эффективных способов биополевого воздействия. Хотя, не в образах тут суть.
Через пятнадцать минут он встал. Его вырвало в последний раз вышли последние кусочки треклятой резины. Потянувшись, он забрался на свой любимый диван, и я почувствовала: теперь можно ложиться спать. Мы победили!
Через неделю он уже занимался в лесу на розыскной службе. Ему было тогда полгода и десять дней.
