Лечение перед устьем печи. Согласно одному старинному поверью, печной огонь способствует заживлению кровоточащих ран и порезов. Например, порезал человек по неосторожности палец, и кровь продолжает сочиться сквозь ветошку или бинт. Если в это время в доме топится печь, помочь горю считалось не таким уж трудным делом. Достаточно было кусочек окровавленной ветошки повесить на почтительном расстоянии от огня, где-нибудь над шестком так, чтобы жара сильного не было и в то же время тепло ощущалось. Считалось, что как только ветошка высохнет, так и кровь остановится, а рана затянется. Однако если кто по неосторожности пододвинет ветошку слишком близко к огню, то не только не остановит кровотечение, но и накличет на себя беду. Такова, по мнению наших пращуров, сила чудесной связи человеческого организма с огнем родного очага.
В крестьянской среде бытовало представление, что многие болезни у человека возникают от колдовства и недоброго глаза, А вот огонь домашней печки вполне способен помочь отыскать злоумышленника. Для этого необходимо только бросить в огонь печи гной от прорвавшегося нарыва. Тотчас явится колдун, который напустил болезнь. Такова сила огня в родном очаге.
Судя по всему, огонь больше склонен сострадать детям. А у детей каких только болезней не бывает. Например, ни с того ни с сего проникают ночные демоны, так называемые ночницы, забираются к ребенку в колыбель и начинают его донимать. То за ухо дернут, то за нос ущипнут, а то и просто ударят, то есть делают все, чтобы ребенок не уснул. Плачет дитя со страху, надрывается, и нет силы его унять. Вот тогда-то измученные родители и приглашали в дом знахарку, чтобы полечила она его печным огнем. Считалось, что ночницу могут лечить только женщины. Знахарка брала на руки ребенка и начинала раскачивать его перед горящей печкой, иногда слегка встряхивая. Согласно уговору, мать ребенка должна была у нее спросить: «Что ты делаешь?» На что знахарка отвечала: «Варю ночницу!» Тогда мать одобрительно говорила: «Так вари, чтобы век не было!» После этого ребенок успокаивался и спал уже безмятежно. Неограниченными считались возможности врачующего пламени домашней печи! Но упаси боже кому-нибудь из домочадцев плюнуть хотя бы невзначай в печной огонь — на коже через некоторое время появлялся мокнущий лишай (экзема), называемый в народе огонником. Вылечить больного можно было только перед печью. Знахарь сажал его на скамейку перед печкой, брал в руки стальное кресало и ударял им по кремню так, чтобы высекаемые из него искры падали на пораженные участки кожи. При этом кто- нибудь из присутствующих домочадцев по уговору должен был спросить его: «Что секешь?» Ответ был такой: «Огонь летучий». Задавший вопрос поддерживал его действия словами: «Секи его, гора, чтобы век не была!»
Лечение в печи. Читая русские сказки, легко убеждаешься, что Баба Яга не только любила в свободное время полежать на печи и погреть свои старые кости, но также обожала приготовленное в ней варево, жарево и печево. Правда, у нее не всегда получалось так, как того хотелось, как, например, в сказке А.Афанасьева «Баба Яга и жихарь». В старые годы в некоторых областях России жихарем называли удалого разбитного парня. Именно такой лихой малый и попался в руки лесной колдуньи. «Притащила Баба Яга жихаря домой, посадила в голбец, сама затопила печку, говорит большой дочери: «Девка! Я пойду в Русь; ты изжарь к обеду мне жихорька». — «Ладно!» — говорит та. Печка истопилась, девка велит выходить жихарю. Жихарь вышел. «Ложись на ладку!» — говорит девка. Жихарь лег, уставил одну ногу в потолок, другую в наволок. Девка говорит: «Не так, не так!» Жихарь бает: «А как? Ну-ка научи». Девка легла на ладку, Жихарь не оробел, схватил ухват да и пхнул в печь ладку с ягинишной дочерью…»
Таким образом удалой молодец остался целым и невредимым, в то время как злую силу в лице дочери Бабы Яги уничтожил беспощадный очистительный огонь. По крайней мере, так считали народные сказители и те простые люди, которые слушали сказки и передавали их из уст в уста. Чтобы создать образ сказочной Бабы Яги, не нужно было иметь изощренную фантазию: не в своей, так в соседней деревне всегда находилась знахарка, которая не хуже сказочной ведьмы владела помелом и лопатой для хлеба, с необыкновенной ловкостью отправлявшая в печь хворых детишек. Об одной из таких знахарок писатель С.Максимов писал в XIX веке: «С грудным парнишкой солдатки собачья старость приключилась — стало парня сушить в щепку, в соломинку; Матрена пришла, когда печь топилась, и только посадила парня на лопатку да три раза сунула в чело, и не успела мать третьего раза взвизгнуть, парень был готов и вскоре пошел на поправку». Как полагают ученые, устье русской печи у древних символизировало материнское лоно, побывать в нем — означало как бы заново родиться, но только уже здоровым и крепким. Собачью старость (атрофическое состояние у детей) лечили не только во время топки печи, но и после того, как температура спадала настолько, что в топку можно было забраться, не опасаясь обжечься. Ребенка сажали на так называемую почву — большое деревянное блюдо, на котором сеют муку, катают хлебы и выполняют различные другие работы. На ночве ребенка вдвигали в печь и приговаривали: «Пеку хворость, собачью старость». А кто- нибудь в избе должен был сказать: «Пеки, пеки, чтобы век не была». Повторив заговор трижды, ребенка вынимали из печи. Вместе с ребенком в печь сажали щенка. Слегка похлестывая маленьким березовым веничком то ребенка, то щенка, приговаривали: «Щенок! Возьми свою старость!» Подобные лечебные бани положено было устраивать только по средам и пятницам.
В печи лечили и другую детскую болезнь — родимец. Приносит, скажем, Агафья к знахарке хворого Карпушу. Та сажает его в теплую печку и заговаривает: «Печка-матушка никогда не болеет, не тоскнет (тоскует — Г.Ф.), тихо, спокойно, так и ты, раб божий Карпуша, порождение матери Агафьи, чтобы не болел, не тоскнул. Печка-матушка, здоровья давай или к себе прибирай».
Бывали случаи, когда новорожденный младенец прямо из утробы матери отправлялся в «утробу» русской печи. Обычно в деревне новорожденных обмывали в бане. Но если баню заранее не успевали натопить, тогда-то и выручала русская печка, которую топили довольно часто, и не только в зимнюю стужу. Из печи выгребали золу и уголь, стелили на под солому и ставили чан с теплой водой. Бабка-повитуха залезала в печь, куда ей подавали младенца. Под сводами русской печи повитуха обмывала младенца и приговаривала: «Расти с брус вышины да с печь толщины!»
Но если все же баня оказывалась вовремя протопленной и в ней смогли обмыть младенца, в печи все равно совершали обряд, который должен был предохранить родившегося человека от всяческих жизненных невзгод и напастей. Во всех случаях, как только в избе раздавался крик новорожденного, немедленно открывали вьюшку и заслонку, чтобы впустить в избу через трубу душу родившегося человека. Через некоторое время трубу надежно закрывали, чтобы душа не вернулась обратно на небеса. Принесенного из бани младенца вносили на руках три раза в печь, каждый раз приговаривая: «Печь не боится ни жару, ни пару, так и мой ребеночек не боится ни шуму, ни гаму».
Баня в печи. «В хате птичницы с чашкой воды стоит баба перед закутанной печью, в которой шуршит и треплется веник. Веник замолк. «Откутай!..» — кричит кто- то умирающим голосом…» Прочитав этот небольшой отрывок из очерка Г.И.Успенского, не всякий современный читатель поймет, что писатель XIX века изобразил в нем мытье в русской печи. В то время «закутанной» называли вытопленную печь, у которой были закрыты заслонка, вьюшка и все задвижки. Вот в такой закутанной печи за плотно закрытой заслонкой и парился хозяин хаты, охаживая себя банным веником. Писатель вошел в хату в тот момент, когда, напарившись до изнеможения, хозяин просил открыть заслонку печи.
Почти до середины XIX века в русской печи мылись и парились не только в деревнях, но и городах, в том числе и в Москве, изобилующей домашними и общественными банями.
В некоторых деревнях, особенно тех, которые были расположены в безлесных районах страны, обычай попариться в печи просуществовал почти до середины XX века). Кое-где в глухих деревнях и сейчас не забывают о нем. Мытье в печи считалось действенным средством при лечении самых разных болезней… Однако для этих целей наиболее пригодна была русская печь, имеющая достаточно большой топливник. Поэтому печь специально делали более просторной, с широким устьем и высоким сводом. В ней свободно мог сидеть не сгибаясь даже человек высокого роста.
В банный день, как обычно, печь использовали по своему основному назначению, то есть в ней варили пищу. Но при этом на под ставили дополнительно еще несколько чугунов: в одних грелась вода, в других варился щелок. Для варки щелока в чугун опускали холщовый мешочек, наполненный просеянной древесной золой.
