Ознакомительная версия.
НЕ ПЕЧАЛЬСЯ
Десять лет трудовых лагерей
Подарил я рабочему классу.
Там, где стынут лишь трупы зверей,
Я построил Амурскую трассу.
За вагоном проходит вагон
Мерным стуком по рельсовой стали.
По этапу идет эшелон
Из столицы в таежные дали.
Здесь на каждом вагоне забор,
Три доски вместо мягкой постели.
И, окутаны в сизый дымок,
Нам кивают угрюмые ели.
Не печалься, любимая,
За разлуку прости меня.
Я приду раньше времени,
Дорогая моя!
Как бы ни был мой приговор строг,
Я приду на заветный порог
И, тоскуя по ласке твоей,
Я в окно постучусь.
Завернувшись в тулуп с головой,
Проезжаю снега да болота —
Здесь на каждой площадке конвой
Ощетинил свои пулеметы.
Там, где вязнут в снегах трактора,
Даже «Сталинцу» сил не хватало,
Эта песня под стук топора
Над тайгой одиноко звучала:
«Не печалься, любимая,
За разлуку прости меня.
Я приду раньше времени,
Дорогая моя!
Как бы ни был мой приговор строг,
Я приду на заветный порог
И, тоскуя по ласке твоей,
Я в окно постучусь».
За вагоном проходит вагон,
С мерным стуком по рельсовой стали
По этапу идут эшелоны, друзья,
Из столицы в таежные дали.
Не печалься, любимая,
За разлуку прости меня.
Я приду раньше времени,
Дорогая моя!
Как бы ни был мой приговор строг,
Я приду на заветный порог
И, тоскуя по ласке твоей,
Я в окно постучусь.
Раз в Ростове-на-Дону
Я в первый раз попал в тюрьму,
На нары, понял, на нары, понял, на нары.
А за стеною фраера
Всю ночь гуляли до утра,
И шмары, понял, и шмары, понял, и шмары!
Но я, ребята, душою не поник,
Судьбу я взял за воротник.
Свобода, понял, свобода, понял, свобода!
Один вагон набит битком,
А я, как курва с котелком,
По шпалам, понял, по шпалам, понял, по шпалам!
Вот захожу я в магазин,
Ко мне подходит гражданин,
Легавый, понял, легавый, понял, легавый.
Он говорит: «Такую мать,
Попался снова ты опять!
Попался, ты понял, попался, ты понял, попался!»
Какой ж я был тогда дурак:
Надел ворованный пиджак
И шкары, понял, и шкары, понял, и шкары.
И вот опять передо мной
Всю ночь маячит часовой
С обрезом, понял, с обрезом, понял, с обрезом!
Сижу на нарах, блох ищу —
Картошку чистить не хочу!
Кошмары, понял, кошмары, понял, кошмары.
Один вагон набит битком,
А я, как курва с котелком,
По шпалам, понял,
хиляю по шпалам, хиляю по шпалам!
Я прошел Сибирь в лапти обутый,
Слушал песни старых чабанов.
Надвигались сумерки ночные,
Ветер дул с Каспийских берегов.
Ты ушла, как в несказанной сказке,
Ты ушла, не вспомнив обо мне.
Я остался тосковать с гитарой,
Потому что ты ушла с другим.
Может, мне печалиться не надо,
Когда розы начинают цвесть.
Эти розы с молодого сада
Некому теперь мне преподнесть.
Эх, приморили, гады, приморили,
Отобрали волюшку мою…
Золотые кудри поседели,
Знать у края пропасти стою.
Помню двор, занесенный белым снегом пушистым,
Ты стояла у дверцы голубого такси.
У тебя на ресницах серебрились снежинки,
Взгляд усталый, но нежный, говорил о любви.
Подошла ты к вагону, но уже было поздно —
Поезд тронулся с места. Север был впереди.
Ты бежала по шпалам, обливаясь слезами,
И, споткнувшись, упала на вагонном пути.
В Заполярье далеком я свой срок отбываю
И тебя, дорогую, вспоминаю всегда.
Пусть усталые годы пролетят без возврата,
Как из рек вытекает весною вода.
Помню двор, занесенный белым снегом пушистым,
Ты стояла у дверцы голубого такси.
У тебя на ресницах серебрились снежинки,
Взгляд усталый, но нежный, говорил о любви.
Что так низко склонилась твоя голова,
Может, юность тебе еще снится.
Пей шампанское, друг, еще ночь впереди
Да и некуда нам торопиться.
Так давай посидим за дубовым столом,
Пусть пурга за окном вечно стонет.
Не горюй, милый друг, не грусти о былом,
А былое в груди не утонет.
Не смотри на меня, я простой человек,
Ни родных у меня, ни знакомых.
А заглянем в трущобу минувших времен —
Сколько дней там коварных бывало.
Знать и ты, друг, немало горя видал,
Если плачешь, вино наливая.
Вот послушай-ка, друг, все, что я испытал
В этой жизни проклятой, страдая.
Я родился на Волге в семье рыбака,
От семьи той следов не осталось.
Только мать беспредельно любила меня,
Но судьба мне ни к черту досталась.
Не взлюбил я в ту пору крестьянскую жизнь —
Ни косить, ни пахать, ни портняжить,
А с веселой толпой, под названьем «шпана»,
Убежал я по Волге бродяжить.
Вот и Волга-река, загудел пароход,
Мы там с братвой собирались.
И шампанское жгучее лилось вокруг,
С проститутками мы развлекались.
Верны мы были друг другу тогда,
На разбои ходили мы смело.
И однажды меня пригласили
На богатое, доходное дело.
И опять загуляла, запела братва,
Пела скрипка, баян и гитары.
Сколько баб молодых было тогда
В этот вечер хмельного угара.
Пела скрипка приволжский веселый мотив,
И баян с переливами лился.
Я не помню, друзья, как в тот вечер тогда
В молодую девчонку влюбился.
Ох и девка была! Словно розы цветок,
Словно в сказке ночная фиалка.
За один поцелуй я б полжизни отдал,
А за ласки и жизни не жалко.
Чтоб красивых любить — надо деньги иметь,
Я над этим задумался крепко.
И решил я тогда день и ночь воровать,
Чтоб с тобой, моя крошка, остаться.
День и ночь воровал, как царицу одел,
Бросал деньги направо, налево.
И в одну из ночей я так крепко сгорел,
И в ту ночь началась моя драма.
Коль случилась беда — открывай ворота!
Крикнул ей: «До свиданья, красотка!»
Здравствуй, камера-мать и старушка-тюрьма!
Здравствуй, цемент, замок и решетка!
Трудно было сидеть мне в Казанской тюрьме,
Сквозь решетку на волю взирая.
Только солнце одно улыбалося мне,
Мою душу младую терзая.
Разрывалась душа и болит голова:
Где она? Иль к другому прильнула?
Два раза передачку в тюрьму принесла,
А потом, как в воде утонула.
И решил я тогда: все равно отомщу
Я за эту большую обиду.
И про эти я дни никому не скажу,
Пускай сердце мое только знает.
Отсидел я тогда пять лет, не шутку, сказать.
Ну так что ж, не вернешь эти годы.
Вот опять выхожу на веселый простор
Долгожданной, веселой свободы.
Снова Волга-река, загудел пароход.
«Вылезай!» — мне сказали матросы.
И мне с детства знаком небосвод голубой.
Я увидел своими глазами.
Я искал ее ночью и днем
У того, кто идет иль едет.
Только сторож подсказал мне их дом,
Говорит: «Это наши соседи».
Утром встал с переполненной злобой в душе,
Выпил водки, чтоб слушались нервы.
Открываю калитку и вижу ее:
Подбоченясь стоит на пороге.
Вот она предо мною — тот же блеск в глазах,
В халате нарядном китайского шелка.
Только вместо гитары у нее на руках
Я увидел грудного младенца.
Не стерпела во мне тут жиганская кровь,
Вынул нож и всадил его словно в тесто.
Чтоб не слышать мне плача дитя,
Я быстрее ушел с того места.
Оттого и склонилась моя голова,
Оттого и ненастья мне снятся…
Пей шампанское, друг, уже ночка прошла.
Вот сейчас нам пора расставаться.
Пей шампанское, друг, уже ночка прошла.
Вот сейчас нам пора похмеляться.
Ознакомительная версия.
