Ознакомительная версия.
— Они могли жить в лесу, — начал я, — а пещеру использовать как естественное убежище! Для приготовления пищи или в ритуальных целях. Там же, в лесу могли быть их захоронения.
— Чьи же черепа нашлись в пещере?
— Черепа врагов, например.
— Повезло тому, у кого враги случаются раз в десять тысяч лет!
— Как я понял, ты сам был в пещерах Чжоукоудяня?
— Был по наводке Учителя. Там как раз шли раскопки.
«Опа!» — я не ожидал такого улова. «Спокойно, — сказал я себе, — всё самое интересное только начинается!»
— Скажи, — мой голос стал подозрительно мягок, — а кто был твой и соответственно наш общий Учитель?
— Почему ты хочешь узнать об этом?
— Я хочу узнать, потому что чувствую глубокую и мощную традицию, которая проходит через тебя и меня, и течёт куда–то в невообразимое прошлое и невообразимое будущее. Мне показалось, что моя просьба возымела действие. Он повозился, и похрустел позвонками.
— А как ты представляешь Учителя?
Вопрос предлагал мне игру. А там, где есть игра, бывает и приз! Я попытался представить себе Учителя Учителя. Как он мог выглядеть? Мой ум начал трудиться над картинкой, но ему что–то мешало. Мне не хватало уверенности, что сконструированный им заросший густым волосом пожилой мужчина — именно то, что нужно. Он больше напоминал или индийского факира времён Гурджиева или реконструкцию синантропа, сделанную китайскими учёными. Я попытался передать Учителю эту картинку словами. Он начал смеяться, и я присоединился к нему.
— Ты не представляешь себе, насколько ты далёк от образа! — закончил он, когда смех начал потихоньку стихать.
— Конечно, далёк, — согласился я, — ведь я не проводил с ним столько времени, сколько провёл ты.
Он внимательно поглядел на меня.
— А почему ты считаешь, что я проводил с ним много времени? — А как ещё ты мог бы научиться всему тому, чем ты владеешь?
— Хочешь, я удивлю тебя?
— Удиви, если сможешь.
— Ни я, ни другие ученики, возможно, никогда не видели его!
— Почему же ты тогда говоришь, что мой образ неверен?
— Потому что я сам долго трудился над ним.
— И тебе удалось его сконструировать?
— Да.
Он помолчал, прислушиваясь к чему–то внутри себя.
— Наш Учитель никогда не действовал прямо.
— А как действовал Учитель?
— Он действовал через других людей. Через учеников, посредников и союзников. Поэтому прямые ученики не только не видели его, но принимали за него кого угодно. Например, таких же учеников как они сами. Я тоже попался на одну из таких удочек, и только десятилетия спустя, мне удалось вычислить его личность.
— И как же он выглядел?
— Он выглядел как молодая красивая женщина! А возможно и был ею!
Митико находилась на высоте девяти тысяч метров. Только что пролетели русский город Новосибирск. Чёрная кожаная куртка и джинсы настолько точно прилегали друг к другу, что казались комбинезоном. На сухопарых загорелых ногах Митико красовались еле заметные сандалии. Девушка не знала, что в России такие сандалии называют «вьетнамки» или «сланцы». На ближайших к Митико сидениях списанного американцами Боинга не было заметно ни одного русского лица. Российской компании удалось предложить японцам лучшее, а именно — цены. Цены на перелёт Токио — Европа, предоставляемые «Аэропортом‑2», были лучше любой рекламы. «Ясуй кара»[52], — говорили японцы и сразу заказывали билеты. Пассажиры из страны Восходящего солнца готовы были пить отвратительный чай из пакетиков и такой же отвратительный кофе. Магическое словосочетание «ясуй кара» делало русский чай даже вкусным. Японский JAL был вытеснен сначала ценами, а потом и расписанием. Впрочем, здесь были не только японцы. Митико заметила нескольких русских. Они были значительно крупнее японцев. У одного из них, здоровяка с круглой головой, была сильная одышка. По оправам очков можно было сразу понять, что это либо работники русского посольства, либо агенты спецслужб. Что в этой стране, скорее всего, было одно и то же. Даже по тому, как они просили проводниц о том или другом, было видно, что они не платили за билеты. Митико подумала, что могла бы прочесть прекрасную лекцию в службе русской разведки о том, какие можно, а какие нельзя покупать оправы для очков, где и почему. А также свитера, подумала Митико. Свитер не менее красноречив!
Она опустила глаза на экран, и её тонкие пальцы подобно стрекозам замерли над клавиатурой ноутбука. Пожилая японка, сидящая справа от Митико, с укоризной посмотрела на наручные часы «молодой особы» и вздохнула. Часы были действительно чересчур дорогие. Только Микио мог додуматься подарить на День рождения золотой Mantek Philippe. Эти часы подходят тем, кому нужно, чтобы каждый встречный и поперечный сразу знал, сколько стоят твои часы. Удивительно, усмехнулась Митико, насколько у нас с Микио разные представления обо всём!
Митико пыталась дописать фантастический рассказ, сюжет которого базировался на недавнем сне. Земная цивилизация во время экспериментов с новыми космическими двигателями столкнулась со странным и необъяснимым эффектом. Внутри двигателя ракеты появилась трещина во времени. Энергетика трещины превышала энергию пространственно–временного континуума цивилизации, а её поведение оставалось совершенно непредсказуемым. Трещина могла начать рвать ткань мира через секунду, через час или через год. В случае её активизации весь мир исчезал в считанные доли мгновения. Трещину невозможно было ни устранить, ни даже подступиться к ней. Поэтому было принято решение запустить в глубокий Космос уменьшенную модель ракеты. Это одноместный космический корабль, который уже прошёл ходовые испытания.
Митико как раз заканчивала сюжет, в котором начальник земной лаборатории сообщает женщине–пилоту, что она отправляется в будущее, и что, скорее всего, она будет единственным следом цивилизации землян во Вселенной. Это совершенно секретная информация, и женщина–пилот получает её, уже находясь в кресле космолёта. Ракета должна стартовать через час. И даже этот час — время, которое учёные, участвующие в эксперименте, оценивают как непредсказуемо долгое. Митико замирает в последнем взгляде двух землян, считывая в нём тот колоссальный объём информации, который проходит между двумя героями.
Самолёт провалился в воздушную яму. Сердце Митико захолонуло. Воздушная трещина — это просто прекрасно! Ей нравился и сон, и рассказ, и сама идея трещин. Трещина — это там, где действует воин- miti. В трещинах между зданиями. В трещинах между людьми. В трещинах между событиями и мирами пролегает его тропа. И этот miti отличается от doro[53], которым пользуются обычные люди. Люди пользуются doro, и вязнут на этом пути. И лишь воину- miti открыты оба направления. Даже больше! Ему открыты три пути. Третий — tikai–miti [54]. Это самая короткая, но и самая крутая из всех возможных троп. Девушка откинулась в кресле, и по–новому оглядела самолёт. Русские показывали отвратительный американский фильм. Почему русские покупают такой тупизм? Они тупицы? Или им платят за то, чтобы они его крутили? «Ясуй кара», всплыл ответ, и Митико улыбнулась.
Она вспомнила, как однажды приняла предложение сэнсэя и уехала с ним в горы Ходака. Что хочет душа молодой девушки? Сильных впечатлений? Хочет замирать от страха? Нет? Не замирать? Девушки хотят кричать «иэ»[55], вопить от страха! Что неприятнее — страх или боль? Но ведь девушкам не интересны толстые кривоногие японцы с животами, которые лупят их купленными в тайне от жены хлыстами. Почему она хочет настоящего ужаса? Настоящего звёздного ужаса? Пальцы Митико вернулись на клавиатуру и нанесли несколько молниеносных и неуловимых ударов. Взгляд женщины–пилота единственного земного космолёта наполнился глубоким и правдивым ужасом. И этот ужас передала ей она, Митико.
Девушка закрыла глаза, и в её сознании зазвучал гортанный голос сэнсэя: «Задания, вошедшие в этот раздел, появились не случайно. Учитель передал их нам. По этим заданиям готовятся только профессионалы. Сам Учитель, как известно, профессионал самого высокого класса. Всем воинам нашего клана известно, что Учитель — необычайный человек. Учитель обладал абсолютным счётом. И абсолютной памятью. Учитель не был японцем по происхождению. Родом из Южного Китая, он был из очень достойной семьи. Таких мастеров как он, всегда отличала особая жертвенность во имя идеи. Именно такой стала жизнь и смерть Учителя. Все дети, которых он обучил, такие же невероятные существа, как и он сам».
— В России очень древняя и строгая религия», — услышала Митико обрывок японской фразы. Она обернулась, но почему–то не увидела обладателя голоса. А может, ей показалось? И эта фраза возникла у неё в уме? Митико открыла маленькую деревянную трубочку и высыпала на ладонь шесть сахарных шариков для овладения русским языком. Она принимала их почти неделю, по четыре раза в день.
Ознакомительная версия.
