зерновых товаров. Когда продажи упали, То же самое произошло и с ценами на ферме, поскольку не было другого покупателя, который мог бы покупать в больших количествах. Сельские элеваторы через Зерновой пояс загружали зерно высоко на огромные конусообразные кучи на лужайках, поскольку хранилища были заполнены. «Постоянные экспортные рынки за рубежом» были иллюзией.
Доходы фермерских хозяйств вернулись к уровням, аналогичным уровням до нефтяного кризиса, но с одной большой разницей. Теперь у фермеров были более высокие долги, которые они должны были выплатить - ссуды, которые они брали, временами под принуждением, думая, что цены останутся высокими. Теперь фермеры обнаружили, что не могут выплатить свои долги. Потребовалось десятилетие, чтобы это стало очевидным для остальной нации. Политика «будь большим или убирайся» очень быстро привела к каннибализму недвижимого имущества в сельской Америке. Фермер, который стал больше, обычно выкупал соседнего фермера, который по какой-то причине решал продаться.
В 1980-х годах, когда цены на сельскохозяйственную недвижимость больше не росли достаточно быстро, чтобы фермеры могли погасить свой долг, «оседлав поезд инфляции», фермерская экономика погрузилась в серьезный кредитный кризис. Это было результатом двух лет значительного процветания фермеров с начала 1950-х годов, которое было обеспечено исключительно федеральным правительством. Даже фермеры с лучшими методами ведения сельского хозяйства не были застрахованы от этой катастрофы, вызванной правительством. Чистый денежный доход фермеров упал почти до нуля с 1999 по 2002 год, и только в последние несколько лет производители получили положительную прибыль. По мере продолжения этого процесса увеличения долга, крупнейшие фермы и те, которые наиболее способны (или желают) взять на себя больше долгов, становились больше.
Люди, которые возделывали небольшие фермы, воспитывали семьи, отправляли своих детей в местные школы, ходили в местные молельные дома и делали покупки в местных магазинах; просто исчезли. В любой популяции, будь то белохвостый олень, жуки-кабачки на огурцовом поле или человеческое сообщество, наступает определенный момент, когда популяция становится нежизнеспособной. В какой-то момент времени, а это время не всегда было очевидным, когда достаточное количество людей покидает город или село, не хватает людей, чтобы поддерживать этот город.
Этот процесс идет с самого начала цивилизации и будет обсуждаться позже в этой книге. Когда люди покинули сельскую Америку, порог «жизнеспособности населения» был преодолен, и маленькие городки начали разрушаться. Некоторые места, такие как Эш-Ридж, штат Висконсин, рухнули до такой степени, что единственное воспоминание о его существовании - это маленький зеленый знак с надписью «Эш-Ридж» (некорпоративный).
В годы после Второй мировой войны перемещенные фермеры часто находили работу в отраслях промышленности, возникших вблизи больших городов. Некоторые люди, по сути, предполагают, что депопуляция сельской Америки в 1900-х годах была вызвана желанием промышленности обеспечить себе огромную отчаянную рабочую силу.
Мой дед ушел с семейной фермы в сельском Вермонте в 1947 году. Ему просто не платили. Если мой прадед смог вырастить семью из десяти человек на 40 акрах(16 га) земли, то теперь мой дед не мог позволить себе выращивать и кормить семью на 60 акрах(24 га) земли. Он перевез семью из полудиких сельских районов Вермонта в промышленный Массачусетс, где он мог найти работу на фабриках. Мне так и не удалось встретиться с дедушкой.
Фактически, оба они умерли от болезней, связанных с химическим воздействием. Один дедушка работал на кожевенном заводе. Вдыхание химикатов кожевенного завода по восемь часов в день за годы до того, как были приняты законы о безопасности на рабочем месте, превратило его легкие в кожу для обуви. Он умер в возрасте 55 лет. Другой умер от рака простаты в том же возрасте. Статистика безликая, но кризис, с которым сталкивается человечество, - нет. У продовольственного кризиса есть имена и лица. Это семейный кризис. Он пишет семейные истории и создает причины для наших действий. Аграрный кризис - это действительно экологический кризис. Этот кризис зримо и незримо проникает в саму ткань нашей жизни. Сельскохозяйственный кризис - это то, что неизгладимо вписано в мою личную историю. Место, где я родился и вырос, является прямым результатом сельскохозяйственной политики США. Истории, которые я слышал от своих родителей, бабушек и дедушек, были историями о выживании в трудные времена. Мечты, которые они внушали мне, родились из кризиса однолетнего сельского хозяйства. Когда я был подростком и рос в центральном Массачусетсе в 1970-х годах, мы с братьями играли в игру, когда садились в машину. Это была игра: «Угадай, какого цвета река сегодня!»
Я вырос на территории, которую сегодня можно назвать «хобби-фермой». Мы жили на вершине холма, который с трех сторон был окружен широкой извилистой петлей реки Нашуа. В долине реки к северу от дома моего детства был дом, где родился Джон Чепмен, широко известный как Джонни Эпплсид. К югу было место рождения Лютера Бербанка, Экстраординарного селекционера, который разработал картофель для запекания «Рюссет», ромашку Шаста и плодовый кактус опунцию без шипов.
Бербанк и Чепмен оказали огромное влияние на мою жизнь, как вы увидите далее в этой книге. В годы моего детства та же река, в которой Джон Чепмен ловил лосося, превратилась в систему удаления отходов для промышленных заводов, расположенных выше по течению на юге Нью-Гэмпшира и на севере Массачусетса. Цвет реки бывает красным, зеленым, кобальтово-синим, оранжевым (цвет мороженого «кремовый»), но никогда не бывает чистым.
Слово «Нашавай» на языке первых людей, которые здесь жили, означало «ручей с галечным дном». У реки Нашуа в моей юности не было галечного дна. Во-первых, дно реки было видно только у берега, где вода была наиболее мелкой. Когда вы действительно могли видеть дно, это была густая серовато-зеленая слизь. Подлинность этой густой серой слизи была обнаружена весной после наводнения. Когда весеннее половодье отступило, река оставила на берегах слой папье-маше, чтобы обозначить степень паводка. В нескольких милях вверх по течению находились крупные фабрики по отделке бумаги, которые получали рулоны бумаги с целлюлозных заводов штата Мэн, где лес измельчали , химически растворяли, а затем превращали в бумагу. Затем эту первичную бумагу свернули в рулон туалетной бумаги высотой восемь футов(2,4 м).
Действительно, большая часть произведенной продукции была туалетной бумагой. Эти вышестоящие фабрики будут повторно обрабатывать эту объемную бумагу и превращать ее в «продукты», которые всем нам нравятся - писчую бумагу, оберточную бумагу, газетная бумага, салфетки и др. В 1960-х и 1970-х годах было обычной практикой, что остатки красителя и сточные воды бумажных фабрик просто сбрасывались в реку. Кожевенные заводы, поставляющие кожу для обуви
