Ознакомительная версия.
В книге описывается метода врача, практиковавшего в Европе и эмпирическим путем выведшего дозу укола неким гормоном, выделяемым из плаценты беременных женщин. Вот именно дочитав до этого момента, я и загрустил — совсем, так как понимал, что колоть себе такой ужас не буду ни за что. Для американцев задача тоже была непростой: этот препарат в Штатах запрещен, и автор указывал легальные схемы его покупки в Европе, объяснял, как им пользоваться и куда именно колоть, а также требовал во время лечения инъекциями соблюдать очень низкокалорийную диету — не более 500 ккал в день.
По версии автора, жир откладывается в разных местах с разными целями, а сочетание практически голодания с этими инъекциями вытаскивает жир из исторических запасников, до которых не добраться ни спортом, ни обычными диетами. Торжеством метода являлся тот факт, что несчастную женщину с фигурой кенгуру удалось привести в норму. Причем эффект оказывался долгосрочным: метаболизм пациентов исправлялся и жир больше не откладывался в «неположенных» местах.
Я насторожился, поскольку сразу несколько факторов выглядели подозрительно. Во-первых, мне не понравилась идея уколов. Во-вторых, я не очень понял, что это за лекарство и как его получают, но вовлеченность в процесс беременных женщин и то ли их плаценты, то ли мочи меня не порадовала. Зачем мне женские гормоны? Непонятно. Впрочем, прилетев во Францию, я первым делом позвонил Рите и рассказал ей обо всем прочитанном. Ее реакция была более чем сдержанной: она попросила меня по приезде Дать ей эту книжечку полистать, но самому никакими инъекциями не заниматься, так как это небезопасно.
Я внутренне с этим согласился, да и вид мужика во французской аптеке, спрашивающего какую-то фигню с бабскими гормонами, противоречил чувству мачо-мучо. Книгу я Рите прислал, когда прилетел в Москву, — как она говорила, на пару деньков. Деньки закончились месяцев через девять, но не потому, что доктор пыталась зажать бесценный источник информации, а потому что не было иного пути удержать меня от излишнего рвения и желания попробовать все на себе. А без книги я названия всей этой чепухи не запомню никогда. Тонкий психологический ход по защите здоровья пациента! К сожалению, Рита не всегда оказывалась рядом, и порой я умудрялся себе навредить, особенно когда прислушивался к советам заморских фармацевтов, которых хлебом не корми, только дай втюхать что-нибудь заезжему простофиле.
Похудение, или, как этот процесс называет доктор Королева — оздоровление, — становится навязчивой идеей, и вот здесь надо сразу заставить себя отказаться от легких путей. Например, таблеточку мочегонного принял — пару килограммов долой, или переел — харч метнул — опять худышка. Ну и, конечно, главный друг дистрофика — понос. Уж его-то вызвать несложно — теперь хитрых чаев продается сколько хочешь. Так вот, очень важно не распускать себя, думая, что если знаешь, как похудеть, то в любой момент сможешь это сделать. Мотивация не верить в эту сказочку очень проста и всегда перед глазами. Нет более знающих о потере веса людей, чем жирные тетки. Ну и как, им это сильно помогло?
Возвращение из Америки прошло не гладко: я не учел, что одежда не усыхает вместе со мной, а по ночам магазины не работают.
Поясню: как раз когда уже пришло время загружать мое уменьшающееся в размере тело в самолет, раздался звонок моего телевизионного начальника Владимира Михайловича Кулистикова, человека очень профессионального, остроумного и по большому счету правильного.
— Владимир Рудольфович, вы должны через день прибыть в аэропорт «Внуково» для отлета в Сочи. В составе бригады журналистов запланирована дружеская встреча и обед с президентом Пугиным.
— Владимир Михайлович, я не в Москве. Может быть, я сам прилечу в Сочи, напрямую? Да, может, я и не очень нужен?
В голосе моего начальника зазвучал металл:
— «Внуково», зал VIP, 10 утра. Все могут прилететь сами, выпендриваться не надо.
Делать нечего. Оказавшись в Москве, я с ужасом понял, что на встречу с президентом мне просто не в чем лететь. Дохуделся я до состояния, когда из застегнутых брюк любого моего костюма мог запросто выходить, а если их затягивать ремнем, то это выглядело какой-то дурацкой декорацией к роману «Отверженные». Джинсы в Америке по размеру — уже новому — я купил, и за пару дней еще не успел из них окончательно «выхудеть», но вот пиджаки и рубашки были ужасающе велики. В любом случае другого варианта у меня не было, так как совсем уж в спортивном костюме явиться на встречу я не мог — не по чину. На моей памяти таких случаев было всего два. Первый — когда погиб Ахмад-хаджи Кадыров и его сына Рамзана привезли в Кремль прямо из госпиталя, в больничном халате поверх тренировочного костюма, и второй — когда наши хоккеисты пошли на прием уже к президенту Медведеву сразу после трансатлантического перелета и Овечкин сидел в сандалиях, но тогда ребята и переодеться не успели, и золото выиграли.
Мой случай был иным. Единственное, что меня хоть как-то оправдывало, — неформальный характер встречи. Можно было рассчитывать на то, что в джинсах будут многие.
В аэропорту «Внуково» коллег было много, и они были в благодушном расположении духа. В моем возрасте быстрое похудение приводит к тому, что кожа не поспевает за потерей веса и, как следствие, лицо выглядит осунувшимся и постаревшим, что не могло не прибавить им настроения. Все-таки я уже приближался к стадии, когда перестают делать комплименты насчет стройности и начинают расспрашивать о здоровье.
В разговоры я не вступал и от своей порции еды благородно отказался — как потом выяснилось, абсолютно напрасно. Ожидание затянулось, а, напомню, диета требует каждые два с половиной — три часа принимать пищу.
В Сочи было все как обычно: контроль, жара, пот, автобус, мигалки, лица горожан без всяких признаков любви к нарушителям их спокойствия. Губернатор Ткачев — само радушие, пресс-секретарь Громов — сама дипломатичность. Долгое ожидание в большом конференц-зале «Бочарова ручья», когда уже всех позовут.
В тот момент, как, впрочем, и довольно часто до и после этого, я находился в опале у определенной части кремлевских чиновников. Тем не менее это никогда не отражалось на отношении ко мне организаторов встреч, да и по тону бесед с президентом Путиным я никакой опалы не чувствовал.
Перед самой встречей с первым лицом государства Алексей Алексеевич Громов отвел меня в сторону и сказал: «Ну, ты только не поднимай судейские вопросы, уже все кто надо все что надо увидели».
Я не стал давать никаких обещаний, так как прозвучавшее было не просьбой, а скорее дружеским советом. В то время я уже полгода воевал с существующими нарушениями в судебной системе, и мое скромное расследование указывало на ряд кремлевских чиновников как на людей, лично ответственных за деформацию правового поля. Молчать я не умел никогда, но и чужие секреты не выбалтывал. Просто всегда считал, что если я должен что-то сказать, то ничто не может меня остановить.
Состояние решительности усугублялось диким чувством голода, сжиравшим меня изнутри.
Через несколько минут нас пригласили пройти в большой зал, где стоял очень красиво сервированный стол в форме каре, и мы расселись в соответствии с табличками. Я сидел рядом с Сергеем Бриле-вым и Николаем Сванидзе. К этим людям я отношусь с глубочайшей симпатией, а маму Николая Карловича и вовсе обожаю — иногда она судит «К барьеру!». Так что компания у меня была замечательная. К сожалению, в плане был обед, и меню выглядело по-президентски роскошно. Зачем-то я решил проявить волю и мужественно от всего отказывался, что не могло не повлиять на мое настроение. Кроме меня за столом практически ничего не ел еще один человек — президент Путин, но совершенно по другой причине: он отвечал на бесконечные вопросы моих коллег и делал это в своей традиционной манере — вежливо, но иронично, очень информативно, но не проговариваясь. Алексей Алексеевич несколько раз пытался воззвать к нашей разумности и просил нас дать возможность президенту поесть, но, конечно, его усилия были тщетны. Кто же откажется от возможности пообщаться с президентом?
Разговор затянулся, но, кажется, Путину он не был в тягость, и в какой-то момент он даже предложил продолжить уже в менее формальной обстановке — на балконе. Мы все дружно потянулись за президентом.
Забавно, что изменение обстановки последовало как раз после моей реплики. Мы уже беседовали часа три и не по одному разу вступали в дискуссию, Я, конечно, не удержался и о своем, о судейском, сказал немало. Много чего там обсуждали, но основной темой всеобщих размышлений и волнений в этот момент была судьба Путина после выборов: будет ли третий срок, поменяют ли Конституцию, есть ли уже планы на преемника. Сережа Брилев меня подначивал продолжить эту тему, так как на его прямой вопрос президент ответа не дал.
Ознакомительная версия.
