Нос у меня жутко чесался, особенно по ночам почему-то. Прямо так и хотелось оторвать левую ноздрю, такой в ней зуд начинался. И вот «специальный» ЛОР назначает меня прогревать ноздри. Грею месяц, другой, третий пошел, и ни с места долой, никакого сдвига.
По ночам не сплю, так что времени для раздумий сколько душе угодно. Думала-думала, и осенило: не нос у меня, а кишечник хандрит. От врача, конечно же, держу свое открытие в секрете. Они очень не любят, когда больные сами разгадывают свои болезни…
К тому времени получаю приглашение приехать в гости в Кисловодск. А там устраивают мне встречу с экстрасенсом международного класса, заведующим пекарней села Чапаевского, что недалеко от Черкесска. Замечательный врачеватель Яша Эдиев подтвердил поставленный мною диагноз и уточнил:
– Да, кишечник. Колит у вас.
Комментарии, как говорят, излишни.
Однако давайте двинемся вглубь проблемы. Оказывается, важно не только слово, но и каким голосом оно произнесено…
Расскажу вам о случае, который чуть не стоил мне жизни. Как-то я записала на пленку московского барда. Он пел под гитару интересные политические песни. Впрочем, и в художественном смысле они были на высоте. А гитара, казалось, выговаривала слова, до того мастерски он ею владел.
Едва дождавшись вечера, я нажала кнопку «пуск». Было три песни, и каждую из них я прослушала раз по пять, не меньше. Казалось, некая сила снова и снова влекла меня к мелодии.
Мне думалось, что музыка, как всегда, успокоит, ободрит меня. Но отчего-то становилось тоскливо, а в какой-то момент мои движения стали замедляться, будто кто-то связывал мои руки и ноги…
Еще раз я перекрутила пленку, но слушать не стала, словно внутри кто-то произнес: не надо!! Хотя песня не звучала, непреодолимая слабость валила меня с ног.
Едва добралась до дивана, а по пути взглянула в зеркало. Белая, бескровная маска смотрела на меня.
«Господи, да я же умираю», – мелькнуло в голове. Из последних сил набрала номер. Попросила приехать приятеля-медика. Заранее открыла дверь, потому что понимала: через несколько минут не смогу этого сделать.
Очнулась от изрядной дозы магнезии. Все плыло в тумане.
– Ну, Валентина Михайловна, почему вы не позвонили раньше?! Вы же были одной ногой там…
Что же произошло? Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что все дело в голосе исполнителя. Недели через две я снова включила магнитофон, и по тому, как стало через секунду не по себе, поняла: да, голос для меня – убийственный, опасный до предела.
Надо было убедиться, и я, преодолевая слабость, проверила индикатором его звучание. Точно, крутой «минус»! Мне он категорически противопоказан.
С тех пор я ни разу не слушала те песни. И даже сейчас, когда я вам рассказываю, у меня тяжелеет голова.
Остерегайтесь таких гибельных голосов, они несут вам болезни, смертельно ранят ваше поле…
А есть дивные голоса. Они способны утешить в беде, придать силы, радовать… Впервые услышала Михаила Звездинского по телевизору в Москве. И мечта поселилась в душе: услышать его пение со сцены, отдаться удивительным звукам.
И вот он у нас в Питере. Бегу на концерт, покупаю с рук билет на галерку. Очарована, околдована, – пел внутри меня неповторимый и не сравнимый ни с каким другим голос, рушил все худое, неверное, наносное, что накопилось за долгие годы. Душа словно освобождалась от горечи и наполнялась светом и добром. Хотелось радоваться каждой былинке и… прощать. И плакать. От счастья.
А недавно купила диск. Каждое утро, как молитву, слушаю.
Найдите и вы такой голос, милые мои читатели, и он поможет вам жить на земле.
Однако же продолжим нашу беседу. Как ни странно, но дурные голоса и ритмы тоже завораживают. Ведь по пять раз я слушала каждую песню московского барда. Наверное, тут без сатаны не обошлось.
…В 1979 году я уехала на БАМ. Там мне довелось работать воспитателем в рабочем общежитии. И стали мы организовывать «огоньки». Ребятам они очень нравились.
Может быть, потому что все они делали и придумывали сами: и розовые коктейли, и пирожки, и игры, и разные затеи.
Совсем юная Олечка Тарасова учила нас бальным танцам, показывала, как правильно танцевать современные. С нею вместе мы подбирали музыку. За все время не произошло ни одной драки, в конце вечера – ни одного пьяного. И всем было весело. А дальше все пошло иначе. Я собиралась уезжать в Ленинград, уволилась, и месяца два не виделась со своими питомцами.
И вот однажды получаю приглашение на свадьбу. Она состоялась в том же зале и была гвоздем очередного «огонька». Конечно, пошла. Слышала я, что на «огоньках» начались пьянки, драки.
Что же случилось с парнишками? – грустно размышляла я и всматривалась в их лица. Добрые, милые. Интересную игру придумали: жениху и невесте предложено выполнить немало хозяйственных дел, показать свое умение. Пели хорошие песни о тайге и кострах, о новых поселках, которые предстояло построить возле магистрали, обжить, полюбить.
Настало время танцев. «Огонек» продолжался. Целых полчаса сумасшедшего темпа. Закружилась голова, хотелось уйти.
– Останьтесь с нами, – вдруг слышу чей-то голос. – Вас любят ребята, может быть, не будут драться…
Возвращаюсь в зал. Веселые, чуть подвыпившие на свадьбе люди. Нарядные. То тут, то там все еще хлопают пробки от шампанского (основной напиток таких торжеств на БАМе).
«Неужели они, мои ребятки, станут ни с того ни с сего бить друг друга?» – тревожно думается мне. И не верится. Чужих нет, все они из одного строительно-монтажного поезда.
Мои раздумья прерывает шум. Музыки не слышно, не уловить мелодии. Лавиной врывается в зал глухой барабанный стук на каких-то немыслимых скоростях, словно кто-то торопится убить целое полчище людей. Господи, что же это такое?!
Как по команде, люди повскакивали из-за столиков, и под бешеный ритм толпа задвигалась. Нет, они не танцевали, они кривлялись, раскачивались то вправо, то влево по амплитуде, которую определяло буханье.
Неистовый стук, казалось, колотит в самое сердце, пытается расколоть мою голову… Будто в глубоком гипнозе все качаются теперь вперед и назад. В какой-то момент мне чудится, что вот-вот они все упадут, так сильно они изгибаются, следуя глухому стуку…
Когда же появится музыка?! Мелодия? Только она сможет вернуть им человеческое. Мой взгляд натыкается на огромные глаза Саши Тарасова (я узнаю его по белой футболочке с синими полосками)… Что с ним такое? И тут я замечаю, что не только у него, но у них у всех оловянные глаза. Как страшно! В глазах нет мысли, вот почему они у всех одинаковые…
В душе у меня будто что-то перевернулось, как перед жуткой катастрофой. Немедленно вырубить звук, – мелькает спасительная мысль. Протиснувшись к стене, я пробираюсь к столику, где стоит аппаратура.
Тишина обухом обрушивается на зал. Несколько человек падают, все как в оцепенении, словно не могут отойти от летаргического сна.
Незаметно я вынимаю кассету и сую в карман. Я уже точно знаю: в ней все зло, в страшной музыке без мелодии. Да, в такие моменты и начинаются драки, ибо разум отсутствует, он парализован, тогда и возникает звериный инстинкт, который топчет тонкую психику. И она рвется. Надолго. Иногда навсегда. В ту пору я понятия не имела о минусовых полях, об энергии, которая может убить человека, о голосе, который может ранить, как острый топор. Однако чутье подсказало мне, что именно так и надо поступить, чтобы спасти моих ребятишек.
Я не вернула кассету. Спустя несколько лет, уже в Ленинграде, узнала, что та «музыка» была фашистским маршем, аранжированным каким-то негодяем для танцевальных вечеров. Думаю теперь, что он был посланцем сатаны.
Вот пишу, а в голове стучит кувалда, та самая… Руки-ноги озябли от таких воспоминаний. Вы же знаете, поле, образ никуда не исчезают, даже мысли о худом прошедшем могут угнетать наше с вами поле. Поэтому я вам все время и советую: думайте почаще о светлом, гоните печали.
Примемся за веселое и красивое! Согласны?
Сдается мне, что все, кто одарен от природы добрым голосом, должны быть именно врачами. Однако наше здравоохранение не принимает такие данные во внимание. И напрасно!
Поднимите руку те, кто без страха относится к бормашине? Правильно, никто не потянул руку вверх, потому что ее все боятся как огня. Оттого и зубы у многих гнилые, что запускают их, не в состоянии заставить себя отправиться в кабинет, где стоит зубоврачебная аппаратура.
А между тем даже от страха можно избавиться при помощи ласковых слов, сказанных добрым голосом. Не верите? Почитайте дальше!
Однажды мне ремонтировала прохудившийся зуб прелестная молодая особа. Ковыряет там в дупле, а сама тем временем рассказывает мне кое-что из своей детской жизни (которая была, как я поняла, совсем недавно – молоденькая врач-то).
