Наркотики тоже упоминались в "Смелом сердце". Но прошло много лет, прежде чем я сам заинтересовался этой проблемой, после открытия психических эффектов ЛСД.
Мое первое письмо Эрнсту Юнгеру не имело ничего общего с наркотиками; я просто однажды поздравил его с днем рождения, как благодарный читатель.
Боттмигнен, 29 марта 1947
Уважаемый г-н Юнгер,
Как ваш многолетний почитатель, я хотел послать вам баночку меда на ваш день рождения. Но мне не это удалось, потому что в Берне мне отказали в разрешении на вывоз.
Я задумывал этот подарок скорее как привет из страны, где до сих пор в изобилии есть молоко и мед, чем как напоминание об очаровательном высказывании из вашей книги Auf den Marmorklippen (На Мраморном Утесе), где вы говорите о "золотых пчелах". Упомянутая здесь книга вышла в 1939, незадолго до начала Второй Мировой Войны. "На мраморном утесе" - не только шедевр немецкой прозы, но и весьма важная работа, поскольку в этой книге пророчески, с поэтической проницательностью, описаны образы тиранов, ужасов войны и ночных бомбардировок.
В нашей переписке Эрнст Юнгер также спрашивал о моих исследованиях ЛСД, о которых он узнал через друзей. По этому поводу я послал ему подходящую литературу, которую он с благодарностью принял и сделал следующие комментарии:
Кирххорст 3.3.1948
...вместе с обоими приложениями, касающимися вашего нового фантастикума. Кажется, что вы затронули ту область, которая содержит много тайн.
Ваша посылка пришла вместе с книгой "Исповедь англичанина, употребляющего опиум", которая только что вышла в новом переводе. Переводчик написал мне, что он решился на эту работу, прочитав мою книгу "Смелое сердце".
Что касается меня, то мои практические опыты в этой сфере остались позади. Это такие эксперименты, в которых любой рано или поздно вступает на действительно опасный путь, и может радоваться, если ему удастся сбежать с одним только подбитым глазом.
В этих веществах меня больше всего интересовала их взаимосвязь с продуктивностью творчества. Я на своем опыте убедился, что творческие достижения требуют подвижности сознания, а она уменьшается под влиянием наркотиков. С другой стороны, важна концептуализация, а под влиянием наркотиков можно получать прозрения, которых действительно нельзя достичь другим путем. Мне вспомнилось прекрасное эссе Мопассана об эфире, который он описывал как средство для их достижения. Более того, у меня создалось впечатление, что в этой горячке можно также открыть новые ландшафты, новые архипелаги, и новую музыку, которая становиться столь ясной, когда достигаешь "таможни" ("An der Zollstation" (На таможне) так называется вторая глава из книги "Смелое сердце", в которой говориться о переходе от жизни к смерти). Но, с другой стороны, для географического описания нужно быть полностью сознательным. Продуктивность творчества для художника значит то же, что исцеление для врача. Соответственно, для него может быть достаточно, время от времени входить в эти сотканные из материи наших чувств области. Кроме того, у меня возникает ощущение, что в наше время существует большая потребность в энергетикумах-амфетаминах, которые выдавали даже летчикам и другим военным в армии, нежели в фантастикумах. По-моему, чай является фантастикумом, кофе - энергетикумом, поэтому чай имеет несоизмеримо большую ценность для художника. Я заметил, что кофе разрушает тонкую картину светотеней тех сомнений, что возникают при записывании мыслей. При этом становишься несдержанным. От чая, напротив, мысль действительно двигается вперед.
Что касается моих "исследований", у меня имелась рукопись книги на эту тему, но
я сжег ее. Мои экскурсии закончились гашишем, который вызывал у меня очень прият
ные, но, в то же время, маниакальные состояния, азиатскую жестокость... Вскоре п
осле этого, из письма от Эрнста Юнгера я узнал, что он дополнил размышлениями о
наркотиках свой роман Гелиополис, над которым тогда работал. Он написал мне об и
сследователе наркотиков, который фигурирует в этом романе: Среди путешествий в г
еографическом и метафизическом мире, которые я пытаюсь описать там, есть и путеш
ествия совершенно оседлого человека, который исследует архипелаги, не встречающи
еся в обычных морях, при помощи такого транспортного средства как наркотики. Я д
аю отрывки из его журнала. Определенно, я не могу позволить этому Колумбу внутре
ннего мира хорошо кончить - он умирает от отравления. Avis au lecteur. У книги,
которая появилась на следующий год, был подзаголовок Rueckblick auf eine Stadt (Взгляд на один город), ретроспектива города будущего, в котором приборы и оружие настоящего усовершенствовались при помощи магии, и в котором боролись между собой демоническая технократия и консерватизм. В образе Антонио Пери, Юнгер запечатлел упомянутого исследователя наркотиков, жившего в древнем городе Гелиополисе. Он ловил сны, как другие ловят бабочек сачком. Он не отправлялся на острова по воскресеньям и праздникам и не часто бывал в тавернах на пляже Пагос. Он запирался в своей студии, чтобы путешествовать в область снов. Он говорил, что все страны и неизвестные острова нанесены на эту карту. Наркотики служили ему ключом, чтобы входить в комнаты и пещеры этого мира. На протяжении лет он приобрел большие знания, и он вел журнал своих экскурсий. Небольшая библиотека, по соседству со студией, состояла частично из травников и медицинских книг, частично из работ поэтов и чародеев. В ней Антонио обычно читал, пока наркотик не начинал действовать... Он отправлялся в путешествия, полные открытий, во вселенную своего разума. В центре этой библиотеки, которая, после ареста Антонио, была разорена наемниками губернатора провинции, стояли книги:... величайших вдохновителей девятнадцатого столетия: Де Кинси, Э.Т.А. Хоффманна, По и Бодлера. Еще там были книги, написанные в древности: травники, средневековые тексты по некромантии и демонологии. Среди имен там были Альберт Великий, Раймунд Луллий, Агриппа Неттесгеймский... Кроме того, там был большой том De Praestigiis Daemonum, и уникальный сборник Medicus Weckerus, изданный в 1582 в Базеле... В другой части своей коллекции Антонио Пери собирал в основном "древние книги по фармакологии, сборники формул и фармакопеи, и охотился за репринтными изданиями журналов и хроник. Среди прочих там нашелся тяжелый том психолога Хайдельберга об экстракте из бутонов мескаля, и доклад Хофманна-Боттмингена о фантастикуме из спорыньи..."
В тот год, когда был издан Гелиополис, мне удалось лично познакомиться с автором. Во время пребывания Эрнста Юнгера в Швейцарии, я встретился с ним в Равенсбурге. Во время чудесной осенней поездки по южной Швейцарии вместе с нашими общими друзьями, я испытал на себе сияющую силу этой личности.
Двумя годами позже, в начале февраля 1951, случилось важное событие моей жизни, ЛСД путешествие вместе с Эрнстом Юнгером. Поскольку, до этого времени, существовали только отчеты об ЛСД экспериментах в области психиатрии, этот опыт особенно интересовал меня, потому что это была хорошая возможность увидеть, в немедицинской обстановке, как ЛСД действует на творческую личность. Это произошло незадолго до того, как Олдос Хаксли начал экспериментировать в этом же ключе с мескалином, и о чем он в последствии рассказал в двух своих книгах "Двери восприятия" и "Рай и Ад".
Чтобы на всякий случай у нас была медицинская помощь, я пригласил моего друга, врача и фармаколога профессора Хериберта Концетта. Путешествие состоялось в 10:00 утра, в комнате нашего дома в Боттмингене. Поскольку невозможно было предвидеть реакцию такого сверхчувствительного человека, как Эрнст Юнгер, для первого эксперимента из предосторожности была выбрана небольшая доза, всего 0.05 мг. По этой причине эксперимент не оказался очень глубоким.
Начальная стадия отличалась усилением эстетического восприятия. Возникли красно-фиолетовые розы немыслимой яркости и излучавшие удивительное свечение. Концерт Моцарта для флейты и арфы звучал в своей небесной красоте как райская музыка. С взаимным восхищением мы созерцали таявший дым, который с легкостью поднимался от палочки, японского благовония. Когда опьянение стало глубже, и разговор прекратился, мы окунулись в фантастические грезы, лежа в удобных креслах с закрытыми глазами. Эрнст Юнгер наслаждался зрелищем пестрых восточных образов - я путешествовал вместе с племенем берберов по Северной Африке, видел пестрые караваны и пышные оазисы. Хериберт Концетт, чьи черты казались мне преобразившимися, словно Будда испытывал дыхание безвременья, свободу от прошлого и будущего, блаженство совершенного бытия здесь и сейчас.
Возвращение из измененного состояния сознания сопровождалось сильной чувствительностью к холоду. Как замерзшие путники, мы укутались в одежды. Мы отпраздновали возвращение в повседневную реальность хорошим обедом, во время которого Бургунди лилось рекой.
