Вот один из самых ярких случаев. В начале журналистской деятельности я работал корреспондентом в районной газетке и снимал чистую комнатку в уютном деревенском доме. Хозяйка дома (назовем ее тетей Дарьей) имела украинские корни, царскую осанку и прическу, как у царицы, выглядевшую золотой короной. Однажды она мне рассказала, как ее дочь (у ребенка которой я к тому времени уже стал крестным) в далеком детстве ночью вдруг заплакала и проснулась. У нее, оказалось, был сильный жар, и встревоженная мать, замотав дитя в одеяло, помчалась в больницу. Там кто-то сбегал за врачом, но эскулап, осмотрев ребенка, пришел к заключению, что это сибирская язва, и показал матери на странную синюю извилистую линию, которая от красной точки в ладошке девочки потянулась вверх, до локтевого сгиба и, оставив там такую же красную точку, понеслась дальше к плечевому суставу.
– К утру эта линия дойдет до сердца, и девочка умрет, – жалея, сказал врач. – Не убивайся, здесь ничего сделать нельзя. Бог дал – Бог взял…
Но Дарья, отмахнувшись от дурака, рванула в ночь через город и полями к деревеньке, в которой, поговаривали, жила некая бабка. Бабка впустила ее в избу, поглядела на ручку девочки, полезла в свои мешочки, достала жменю гороха, пожевала его и, положив образовавшуюся кашицу в детский кулачок, долго держала его в горсти и шептала, раскачиваясь, какую-то молитву. Плачь ребенка становился все тише, постепенно сменился всхлипываниями, а когда девочка заснула, бабка уложила ее и выпроводила мать.
– Ступай, нечего тут высиживать. Утром придешь и заберешь свою дочку.
Как дождалась Дарья утра – представить себе не могу. Домой она, конечно, не ушла, просидела в поле у стога соломы. А когда хорошо уже рассвело, осмелилась вернуться в избу. И там бабка показала ей руку девочки, уже без синей полосы и красной точки в локтевом изгибе. В кулачке спокойно спящего ребенка под разжеванным горохом бледнела первая красная точка и оставался короткий обрывок бледно-голубой линии.
А дня через три на улице встретилась Дарья с эскулапом, и тот, потупив взор, участливым шепотом спросил:
– Ну что, схоронила дитя?
* * *
Хотя меня и интересовали подобные неожиданные случаи и я даже куда-то записывал интересные рецепты, но использовать их – не использовал. Да и не было у меня тогда никаких пациентов, и в мыслях не появлялось, что буду кого-то лечить. Но один такой оригинальный способ лечения впервые в жизни мы провели именно с Дарьей. И получилось это довольно забавно.
Как и полагается, у тети Даши был супруг. Такая яркая личность не могла оставаться одинокой. Муж ее (назовем его дядей Петей: для меня, тогда юного, только что отслужившего, все более или менее взрослые люди делились на дядь и теть)… ну так вот, муж ее был мужчиной оригинальным. Чем? Во-первых, осанкой он не уступал свой жене, и хоть ростом особо не вышел и на голове вместо короны носил поредевший и поблекший ежик, но некая порода в нем чувствовалась. Он никогда не повышал голоса, не произносил нецензурных слов и дикцию имел артистическую, хотя был таким простым рабочим, что проще некуда. Одевался он всегда чисто и опрятно, и подозреваю, что заслуга в том не только его жены, – не раз видел, как мужик отпаривает свои брюки и аккуратно расправляет воротник и рукава, вешая сорочку в платяной шкаф.
А во-вторых… Он пил запоями, как многие вокруг, но ни разу я не видел его даже пошатывающимся. Только напряженно-ровная походка выдавала в нем стадию крайнего опьянения. Кстати, на работу и с работы он ездил на велосипеде, и езда, когда он был в известном состоянии, была такой же строго целенаправленной. Но когда одуревший от водки бедолага, спрыгнув с рамы, входил в калитку, то тут же ронял велосипед и падал без памяти. И тетя Даша, как-то не слишком уж серьезно ворча, затаскивала его в дом и укладывала на кровать. Она мне рассказала, что однажды, рухнув таким образом, дядя Петя ударился лбом о край ступени и рассек его, да так, что кожа, как скальпированная, задралась кверху и обнажилась лобная часть черепа. Запаниковавшая было жена быстро взяла себя в руки: бежать куда-то и звать на помощь некогда, телефона нет, надо самой что-то придумать. И вмиг придумала: понеслась на кухню, натолкла ножом луковицу и с ней в жмене выскочила обратно. Отрезвевший от удара дядя Петя, осознав свою беспомощность, спокойно сидел на земле, ожидая скорого конца. И жена с решительностью львицы шмякнула ему на окровавленный череп луковую кашицу и ничтоже сумняшеся натянула сверху кожу, закрыв разрыв.
– Он тут же отключился. Потерял сознание. Но я знала, что от лука не умирают, поволокла его к кровати, там туго перевязала лоб и пошла в огород, переживать. И что? Вон, живой бегает, даже шрама не осталось.
Впрочем, поскольку запойные процедуры хозяина не нарушали общего покоя в доме, а я днем работал, вечерами гулял и всего этого безобразия просто не замечал, жизнь моя у них продолжалась без каких-либо проблем.
Кстати, хоть это и не имеет какого-то значения, но в свое время дядя Петя сидел тоже, как и многие вокруг. Как-то на крыльце, оглаживая свою раздобревшую дворнягу, он мечтательно произнес:
– О, какая ты стала, Альма. Котлеты бы из тебя вышли отменные…
И, заметив недоумение в моих глазах, пояснил:
– Мы в Сибири, бывало, и собак ели. Сначала с голоду, а потом понравилось. Вкусно очень…
Кстати, у них была и яркая пятнистая кошка, которая ходила в поля мышковать, а принеся добычу, обязательно клала угощение к ногам собаки. И тут начинался театр. Собака нюхала мышь и в гордом стеснении задирала голову, кошка же подкладывала добычу еще ближе, и после нескольких таких предложений собака сдавалась, аккуратно отгрызала половинку порции и проглатывала. И тогда кошка набрасывалась на оставшуюся часть. Таким образом, все оставались довольными. О, стоило бы посмотреть, как они знакомили друг друга с новорожденными щенятами и котятами, поднося их друг к другу по одному, с обнюхиваниями, облизываниями…
Впрочем, речь не о том.
Ну так вот. Однажды, придя домой в обеденный перерыв, я увидал тетю Дашу необычайно взволнованной. Она мне прошептала, кого-то таясь и в большой тревоге:
– Деньги надо спрятать, сейчас все пропьет.
– Что случилось?
– Да Петя опять запил, еще и бидон браги поставил. Как прикончит ее, начнет все пропивать.
– Но он же на работе.
– Нет, спит. В отпуске он, так что отгуляет как полагается.
– И здорово пьет?
– У-у… Все из дому тащит. Постели, костюмы, мои безделушки – ни чему цены нет. А деньги я, если успею, прячу – потом-то жить надо.
– И что пьет? – не совсем ловко поинтересовался я. – В смысле, когда все пропьет.
– Как водка закончится, брагу – самогонку не успевает выгнать. Потом одеколоны всякие, жидкость от клопов, политуру, клей, даже зубную пасту… Все, что ни попадется, лишь бы зверя своего ублажить.
– А потом?
– Потом болеет долго, с месяц. И на перерыв. Отойдет маненько, приосанится, как будто ничего и не было, начнет вещи вновь покупать. И так до следующего раза.
– И часто это повторяется?
– Последнее время все чаще. Уж не знаю, как с ним доживать буду.
После этого разговора я стал замечать, что в доме этом действительно не все в порядке. В такие дни волнение хозяйки передавалось и мне. Подумывал уже переселяться, но больно спокойно у них прежде жилось.
Так продолжалось какое-то время, как вдруг, листая один из литературных журналов, на последних страницах в рубрике «Это интересно» я нашел заметку о странном случае, произошедшем где-то в Америке. Некая мадам, принимавшая по своим женским надобностям трихопол (почему-то жидкий), вдруг обнаружила на столе пустую бутылку от лекарства, а в постели – своего супруга в сильной стадии опьянения, что случалось с ним не реже, чем с нашим дядей Петей. Перепугавшись, она потащила мужа к врачам, но те, проверив его хорошенько, ничего, кроме отменного здоровья, не обнаружили. Тогда эскулапы стали всесторонне изучать лекарство и выяснили, что побочных отрицательных явлений трихопол не вызывает.
На том все бы и успокоились, однако через какое-то время супруга с удивлением стала замечать, что муж ее не пьет. Месяц, два, три не пьет, и даже на праздники отказывается, заменяя стакан виски стаканом чая с вареньем. Дотошная женщина вновь поволокла супруга к медикам, те вновь поизучали это лекарство и выяснили, что трихопол, кроме всего прочего, восстанавливает поджелудочную железу. Да так идеально восстанавливает, что она становится новенькой, как у младенца. А здоровой поджелудочной железе алкоголь ни к чему и даже противен. И вообще человека, принимающего трихопол, начинает воротить от пищи и питья, приносящих вред организму.
Изумленный такой забавной заметкой, поспешил я рассказать о ней тете Даше. Она тут же сгоняла в аптеку, там по закону подлости такого лекарства не оказалось, но женщина уже «закусила удила». На следующий день с раннего утра моя хозяйка помчалась в областной центр, якобы навестить дочь, ту самую, некогда спасенную разжеванным горохом и молитвой, а вечером показала мне не бутыль, а коробочку с таблетками.
