И если это будет правомерным, чтобы сравнить небольшие дела с важными делами, я далее рискну сказать, что таковы эффекты этой трезвой (умеренной) жизни, что, в моем возрасте восьмидесяти трех лет, я был в состоянии написать интересную комедию, изобилующую невинной радостью и приятными шутками.
У меня есть еще одно успокоение, которое я упомяну; это наблюдения своего рода бессмертия в последовательно сменяющих друг друга потомках; ибо, всякий раз как я возвращаюсь домой, я нахожу передо мной, не один или два, но одиннадцать внуков, самому старшему из них восемнадцать, все потомство одного отца и матери, и все благословлены хорошим здоровьем. Я играю с некоторыми из самых молодых; тех старших, я делаю компаньонами; и, поскольку природа даровала им хорошие голоса, я развлекаю себя, слушая их пение, и игру на различных инструментах. Более того, я пою сам, поскольку теперь у меня улучшился голос, более чистый и более громкий, чем в любом периоде моей жизни. Таков отдых моей старости.
Откуда это появляется, что жизнь, которую я веду, не мрачна, но весела, и я не обменял бы свой образ жизни и свои седые волосы, даже с тем молодым человеком, у которого лучшая конституция, но кто уступил его аппетитам; зная, что я делаю, и что таковые ежедневно подвергаются множеству видов болезней и смерти. Я помню свое собственное поведение в молодости, и я знаю, насколько безрассудно храбры молодые люди; как склонны они злоупотреблять на их силе во всех их действиях, и из-за их небольшого опыта, сверх оптимистичны в их ожиданиях на будущее. Следовательно, они часто подвергают себя необдуманно (опрометчиво) каждому виду опасности, и, отгоняют причину, наклоняют их шеи к хомуту желания, и пытаются удовлетворять все их аппетиты, не заботясь, дураки какими они есть, что они таким образом ускоряют приближение того, чего они наиболее охотно избежали бы, болезни и смерти.
И они – два больших зла всем мужчинам, которые живут вольной жизнью; первое является неприятным и болезненным, другое – ужасным и невыносимым, особенно когда они размышляют над ошибками, которым эта земная жизнь подвластна, и на месть, которую имеет привычку предпринимать для грешников правосудие (справедливость) Сути Вещей. Тогда как я, в моей старости, хвала Всемогущей Сути Вещей, освобожден от этих мучений; от первого, потому что я не могу заболеть, удалив всю причину болезни моей регулярностью (размеренностью, правильностью, порядком, системой) и умеренностью; от другого – смерти, потому что из-за жизненного опыта очень многих лет, я усвоил повиноваться (подчиняться) причине (разуму, основе); тогда как, я не только думаю, что это большое безумие боятся того, что нельзя избежать, но таким же образом твердо ожидаю некоторое утешение от милосердия Всемогущей Сути Вещей, когда я достигну той поры.
Но хотя я знаю, что я, как другие, должен достигнуть того срока, он сих пор на столь большом расстоянии, что я не могу распознать его, потому что я знаю, что я не умру за исключением рубежа растворения, живя уже, моим правильным (размеренным, регулярным) курсом жизни, закрыл все другие дороги для смерти, и таким образом не допустил потаканию своему телу в создании любого другого пути для меня, чем то, что я должен ожидать от первичных элементов, используемых в составе (построении) этой смертной структуры. Я не столь прост чтобы не знать, что поскольку я родился, то я должен умереть; но естественная смерть, о которой я говорю, не настигает ни одного, до окончания длинного протяжения возраста; и даже тогда, я не ожидаю боль и муку (предсмертную агонию), которую переносят большинство мужчин, когда они умирают. Но я, благословением Всемогущей Сути Вещей, считаю, что у меня есть все еще длительное время, чтобы жить в здоровье и моральной силе (истинном смысле), и получать удовольствие от этого красивого мира, который действительно красив для тех, кто знает, как сделать эго таким, но его красота может быть понята только теми, кто, по причине умеренности (сдержанности) и целомудрия (положительных черт), наслаждается крепким здоровьем тела и ума.
Теперь, если умеренный (трезвый) и воздержанный (скромный) образ жизни приносит так много счастья; если благословенные, которые выполняют их, являются настолько устойчивыми (решительными, целенаправленными) и постоянными, то я умоляю каждого человека здорового суждения вступать на путь этого чрезвычайно полезного сокровища, длинной и здоровой жизни, сокровище, которое превосходит все другие мирские блага, и, поэтому, должно иметь большой спрос (искаться, пользоваться успехом); зачем это богатство и изобилие человеку обладающему слабым (хилым, немощным) и болезненным (чахлым) телом? Это – та всевышняя умеренность, приятная Всемогущей Сути Вещей, подруга Природы, дочерь разума (рассудка, причины), сестра всех добродетелей (целомудрия, достоинств), компаньон умеренной (воздержанной) жизни, скромная (непритязательная), учтивая (вежливая), довольная немногим, регулярная (правильная), и совершенная хозяйка всех ее операций (процессов). Исходя из нее, начиная с ее пристойного корня, источника жизни, здоровья, жизнерадостности, трудолюбия, познания и всех тех действий и занятости соответствующей благородным и великодушным умам. Законы Всемогущей Сути Вещей – все в ее покровительстве. Пресыщение, избыток, невоздержанность, чрезмерные потакания, болезни, нервные возбуждения, страдания и смертельные опасности, исчезают в ее присутствии, как туманы перед солнцем. Ее привлекательность восхищает каждый благожелательный разум. Ее воздействие настолько надёжно, что обещает всем длинную и приятную жизнь. И, наконец, она обещает быть милосердным и приятным опекуном жизни, учащей, как отразить нападения смерти. Строгая умеренность, в еде и питье, очищает чувства и способствует понимать ясно, память – цепкой, тело – полным жизни и сильным, движения – регулярными (правильными) и легкими; и душу – ощущающую ее такое небольшое земное бремя, испытывающую большую часть ее естественной свободы. Человек таким образом наслаждается приятной и соответствующей гармонией, не нарушая ничего в его живой системе; поскольку его кровь чиста, и бежит свободно через его вены, и температура его тела умеренная и отрегулированная.
Вторая Беседа:
Изложение Самого верного Метода для Исправления Слабой Конституции Тела
Мой трактат о трезвой (умеренной) жизни начал исполнять мое желание, в пользе многим людям, родившимся с слабой конституцией, или тем, кто из-за свободного образа жизни, стали немощными, кто, когда они совершают малейшее излишество, оказываются очень нездоровыми. Я также очень рад быть полезным тем, кто, рождены с хорошей конституцией, но все же, из-за беспорядочной жизни, обнаруживают себя в возрасте пятидесяти или шестьдесят лет подвергшимися нападению различными болями и болезнями, такими как подагра, пояснично-крестцовый радикулит, жалобы на печень и живот, которым они не подверглись, если бы они жили строго умеренной жизнью, и так живя сверх того очень увеличили бы срок своего существования, и жили с намного большим комфортом; они оказались бы менее раздражительными, и менее склонными расстраиваться недостатком (неудобством) и неприятностями (раздражениями). Я сам был очень раздражительного нрава, настолько, что время от времени никто не жил вместе со мной. Теперь, в течение очень долгого времени это противоположно, и я могу видеть, что человек, которого поколебали его страсти, в такие времена немного или несколько лучше чем сумасшедший.
Человек, к тому же, имеющий плохую конституцию, может, с помощью регулярной и умеренной (трезвой) жизни, жить к глубокой старости и в хорошем здоровье, как сделал я, у кого от природы была одна из худших, так, что казалось невозможным, чтобы я жил более сорока лет, тогда как я в настоящее время констатирую себя крепким и здоровым в возрасте восьмидесяти шести лет; сорок шесть лет сверх времени которое я ожидал; и в течение этой долгой отсрочки все мои чувства оставались совершенными; и даже мои зубы, мой голос, моя память, и мое сердце. Но, что еще больше непостижимо, так это то, что мой мозг более ясный теперь, чем он когда-либо был. И при этом любое из моих движений не уменьшилось, в то время как я продвигаюсь по жизни; и это, потому что, поскольку я становлюсь старше, я уменьшаю количество своей густой пищи. Это сокращение необходимо, так как для человека невозможно жить вечно; и, поскольку он приближается к своему концу, пищеварение снижено столь низко, что в состоянии принять внутрь лишь небольшое питание, и в такие времена, яичный желток, и несколько ложек молока с хлебом, весьма достаточное количество в течение этих двадцати четырех часов; большее количество наиболее вероятно причиняло бы боль, и сократило бы жизнь. В моем собственном случае я ожидаю умирать без какой-либо боли или болезни, и это – очень важное благо; оно может ожидаться теми, кто будет вести трезвую жизнь, без разницы богатый он или бедный. И, так как длинная и здоровая жизнь должна быть очень желанной каждым человеком, тогда я вывожу заключение, что все мужчины обязаны влиять на себя для достижения этого эффекта (результата); однако такое благословение не может быть получено без строгой умеренности и трезвости. Но некоторые утверждают, что многие, не ведя такую жизнь, жили к сотни лет и в хорошем здоровье, несмотря на то, что они ели без меры, и использовали без разбора каждый вид продовольствия и вина, и поэтому они льстят себе, что им должно одинаково повезти. Но тут они виновны в двух ошибках: первое, что не каждый из пятьдесят тысяч когда-либо достигает такой удачи; другая ошибка, что такие, в конце концов, наверняка получают некоторое заболевание, которое губит их: и при этом они не могут убедиться в окончании их дней иным образом; так, что самый безопасный способ достигнуть длинной и здоровой жизни, воспользоваться умеренностью, и сидеть на диете непосредственно строго следя за количеством. И это не очень трудное дело. История сообщает нам о многих, кто жил в самой большой умеренности; и настоящий век снабжает нас многими из их числа, считая и меня одним из них: мы – все людские существа, наделены разумом, и следовательно мы должны быть хозяином всех наших действий.
