– Я знаю, Филипп, о том, что тебя печалит, ведаю причину грусти твоей. И пришел я помочь тебе, юноша. Только сразу же скажу тебе, что если нет у тебя дара сочинять музыку, то никогда, поверь мне, никто тебя этому не научит и сам ты никогда не сможешь сочинить ни одной хоть сколько-нибудь осмысленной музыкальной строчки. Никогда, Филипп, сколько ни пытайся и ни старайся. И тут вынужден тебя сразу разочаровать: у тебя нет дара быть сочинителем музыки.
Филипп готов был заплакать, услышав это. Однако все же спросил:
– Так зачем тогда ты пришел ко мне? И чем ты можешь помочь?
– Я не научу тебя сочинять музыку, – продолжал гномик. – Но я научу тебя, как можно использовать твой дар еще больше, чем ты его используешь сейчас. А даром твоим я называю редчайшую способность слушать, слышать и запоминать гармонию звуков для того, чтобы потом ее воспроизводить на клавесине. В этом нет тебе равных. А потому постарайся слушать не только музыку, которую выдают инструменты, но и прочие звуки этого мира. Весь мир звучит мелодиями, поверь мне! А потому завтра же отправляйся слушать музыку мира, запоминай ее, играй ее на своем чудесном клавесине. Это не будет твое творение, но это будет такая музыка, которую никто, кроме тебя, Филипп, не способен извлечь из мира и не способен воспроизвести ни на каком инструменте.
– Но где же я услышу эту музыку?! – воскликнул юноша.
– Она во всем, Филипп. Надо только уметь ее услышать, а ты это умеешь. Поэтому слушай и запоминай ту музыку, что дарит мир: она в полевых цветах и травах, она в беге речной воды, она в гальке на берегу моря, она на рыночной площади, она в кафедральном соборе… Повсюду нас окружает музыка. Только слушай и запоминай.
И на следующее утро, едва взошло солнце, Филипп отправился прочь из дома, отправился в город, потом вышел на дорогу и пошел к лесу, посидел на берегу реки, забрался на красивый холм… И всюду, где только не побывал Филипп в тот день, слышал юноша прекрасную гармонию звуков, слышал и запоминал. А вечером, вернувшись в свою комнату и взяв клавесин, стал услышанное за день воспроизводить. И какие же чудесные, никому прежде не знакомые мелодии получались в результате!
Вскоре за Филиппом закрепилась слава композитора, и как ни убеждал юноша своих слушателей, что всю эту музыку он не сочинил, а услышал в мире, никто ему не верил. Тем более в каждой мелодии публика слышала не всегда именно то, что слушал сам Филипп. Публика, пусть это не покажется странным, часто слышала гораздо больше, чем Филипп мог себе представить. А впрочем, так оно ведь всегда и бывает: художник стремится передать что-то в картине, писатель – в романе, композитор – в симфонии, а тот, кто видит картину, читает роман, слушает симфонию, улавливает в итоге безграничное множество смыслов, про большинство из которых автор даже и не догадывался, но которые все равно есть. Так же было и с музыкой Филиппа, но самое главное, что все были счастливы – и сам Филипп, и те, кто слушал его музыку.
У старого и мудрого Елеазара было пятеро молодых и сильных сыновей. И каждый из сыновей Елеазара был чем-нибудь славен. И даже, прямо скажу не имел себе равных в том деле, которым был славен. Так, например, самый старший сын Елеазара, носивший имя Сильвестр, на весь мир был прославлен умением быстро бегать. И никто не мог сравниться с Сильвестром в беге. Второй сын старого и мудрого Елеазара, звавшийся Иоахимом, лучше всех и быстрее всех плавал. Иоахим мог плыть так долго, что наступал новый день, а юноша и не думал уставать; к тому же Иоахим плавал так быстро, что даже горная река, известная своим стремительным течением, не успевала за ним. Третий Елеазаров сын – Леопольд – не знал себе равных в метании камней. Причем с одинаковым успехом Леопольд метал камни и на дальность, и в цель. Бывало, кстати, и такое, что цель, куда надлежало камнем попасть, находилась так далеко, что ее не было даже и видно, а и тут Леопольд примерялся и бросал камень одновременно и сильно, и метко. Четвертый же сын Елеазара, звавшийся Арчибальдом, был подлинным и непревзойденным мастером прыжков. Арчибальд мог прыгнуть так высоко, как еще никому до него не удавалось; мог прыгнуть дальше всех без всякого, как казалось, труда; а ко всему прочему, еще и прыжки получались у Арчибальда ну просто на загляденье – очень уж красивыми. Хотя и у других братьев, у других детей старого и мудрого Елеазара все то, что они делали, получалось в итоге очень красиво: красиво бегал Сильвестр, красиво плавал Иоахим, красиво метал камни Леопольд. И точно так же и умело, и красиво умел самый младший из пяти братьев Максимилиан делать свое дело. Какое? – спросите вы. А я конечно же отвечу: Максимилиан был самым лучшим лазальщиком; не было такого дерева, на которое бы пятый сын старого и мудрого Елеазара не смог бы вскарабкаться.
Вот какие славные сыновья выросли у Елеазара. Отец, конечно, ими гордился. Да и как, скажите на милость, не гордиться таким бегуном, как Сильвестр, таким пловцом, как Иоахим, таким метателем камней, как Леопольд, таким прыгуном, как Арчибальд, таким лазальщиком, как Максимилиан! А уж как братья собой гордились, так про то и говорить нечего. И вот как-то раз отец их, старый и мудрый Елеазар, заметил, что гордость в братьях сделалась очень похожа на зазнайство. Елеазар не любил зазнаек, а потому решил немножко проучить своих сыновей. И как-то за завтраком сказал им:
– Сыновья вы мои любезные, горжусь я вами, радуюсь успехам вашим. Да только вот не верится что-то, что никто в мире не может вас в этих успехах превзойти. Вот, например, ты, Сильвестр, быстро бегаешь. А я готов поспорить, что нынче же найдется такой, кто окажется быстрее тебя.
Сильвестр аж закипел весь внутри, но смолчал, уважительно относясь к своему отцу. Другие же сыновья Елеазара только усмехнулись. Однако же предсказания отца сбылись в тот же день. Вышло так, что мудростью своей Елеазар пригласил из далекой Африки Гепарда. И что же получилось? А то, что Гепард без всякого труда взял да и обогнал на состязании старшего из Елеазаровых сыновей и никогда прежде в беге никому не проигравшего Сильвестра.
Сошла с Сильвестра спесь, загрустил юноша. К тому же и бежал Гепард куда как красивее, чем Сильвестр. А другие сыновья Елеазара, приходящиеся бегуну Сильвестру младшими братьями, смеялись над ним, делая грусть еще большей. Однако отец решил не останавливаться на том, чтобы проучить только одного Сильвестра. Следующее утро началось в семействе с того, что Елеазар предложил пловцу Иоахиму, второму сыну своему, поплавать на перегонки с… Дельфином. Словом, постарался Елеазар – нашел соперника нешуточного. И что же в итоге? Да то, что и вчера – поражение человека, который сразу же отстал от Дельфина.
И уж конечно, Дельфин оказался в воде и изящнее, и грациознее бедняги Иоахима. Тут уже и другие сыновья не смеялись над братом – понимали, что и их ждет в очень скором будущем нечто похожее. Так оно и случилось. Вместе с приходом нового дня пришло и новое испытание, устроенное вновь старым и мудрым Елеазаром. На этот раз состязаться предстояло знаменитому на весь мир метателю камней на дальность и в цель, третьему сыну Елеазара Леопольду. Надо сказать, что руководствуясь опытом двух старших братьев, Леопольд всю ночь тренировался. И прежде все пятеро братьев тренировались активно (а как иначе достигнешь успехов?), но сейчас, после испытаний, устроенных отцом, нагрузки на тренировках пришлось, естественно, усилить в разы.
Тренировался Леопольд и думал только, кого же, интересно знать, выберет ему отец в качестве соперника этим утром. Гордость взыграла в Леопольде, когда увидел он противника – был это рыжий Орангутанг, мудростью Елеазара приглашенный на состязание по метанию камней. Цель поставили на приличном расстоянии, но оба – и Леопольд, и Орангутанг попали в нее.
Только вот бросалось в глаза, что Орангутанг метает камень гораздо красивее своего соперника. Тогда отодвинули цель чуть дальше – и опять оба были метки. Однако на третий раз, когда цель оказалась отодвинута очень далеко, Орангутанг попал, а Леопольд промахнулся и посрамленный пошел восвояси с места состязания. На четвертый день испытание ожидало четвертого сына Елеазара – прыгуна Арчибальда. Признаться, Арчибальд не сразу разглядел своего соперника, приглашенного все той же мудростью отца, что прежде Гепард, Дельфин и Орангутанг. «Где же он?» – воскликнул Арчибальд. И тогда Елеазар показал сыну на что-то, копошащееся в траве. Всмотрелся Арчибальд и увидал маленького Кузнечика. Рассмеялся наш прыгун в голос. Но мудрый Елеазар так строго посмотрел на Арчибальда, что тот сразу ж смолк. Ну а как стали прыгать в длину, так сразу стало ясно, кто из двух соревнующихся дальше прыгать умеет: Кузнечик хоть и мал, а прыгал на такие расстояния, что Арчибальду и не снилось. Может, прыжки в высоту исправят ситуацию? Не тут-то было. Оказалось, что и в высоту кузнечик прыгает лучше Арчибальда – и выше (даже специально измерять не надо, чтобы понять это), и в прыжке Кузнечик смотрится лучше своего соперника. Когда же состязание завершилось, то едва не заплакал Арчибальд. Однако сдержался – старшие же братья проиграли тоже, но ведь не плакали.
