– Душа рабы Божьей Ольги, говори со мной, с Божьей рабой Евдокией.
Она стала ей задавать вопросы, а девушка, не просыпаясь, ей отвечала.
– Ты где? – спросила Евдокия.
– В гробу, – тихо ответила девушка, – здесь темно, и две женщины читают по мне за упокой. Одну я знаю – это моя свекровь, а вторую ни разу не видела.
– Подними руки и обопрись ими о крышку гроба, толкай ее, а я к Господу с прошением обращусь.
Я видела, как спящая девушка подняла руки на тот уровень, на который их можно поднять, если лежать в гробу. Я видела, как она упиралась в невидимую крышку и на ее лбу и подбородке выступили капли пота и стали стекать струйками по ее вискам и ушам и падать на черное покрывало. Я видела, как из ее пальцев выступила и побежала кровь, будто она их содрала о невидимые доски.
Девушка быстро залепетала:
– Выпустите меня, я задыхаюсь!
А Евдокия, не глядя на нее, читала и читала молитвы.
Я глубоко верующий человек и никогда не буду обманывать. Клянусь перед Богом, что все было именно так, как я Вам рассказываю. Сам Бог свидетель тому, как заходила ходуном изба, треснуло и разлетелось стекло в окошке, загремела и посыпалась посуда из старинного шкафа.
Моя мама крепко держала меня за руку. Ее лицо было белее снега, а я так и вовсе была ни жива ни мертва.
Охнула и упала мать больной девушки. Но Евдокия не прекращала читать молитвы. Я почувствовала, что из прокушенной мной губы выступила соленая кровь.
Вдруг все разом прекратилось. Стало невообразимо тихо. Девушка лежала не двигаясь и не шевелясь. Руки ее свободно лежали вдоль туловища, щеки порозовели, и грудь мерно поднималась и опускалась. Она спала спокойно и безмятежно, как спят младенцы.
Евдокия поднялась с колен и подошла к ее матери, лежавшей на полу в обмороке. Сбрызнув женщину водой, она усадила ее на стул и сказала:
– Девка твоя проживет сто лет. Господь позволил мне отмолить ее от гроба. Приедешь в свое село, узнаешь, в чьем дому была покойница – это она уложила душу твоей дочери в гроб, отпев ее заживо на похоронах. Обратка уже пошла. Ты еще до дому не доберешься, а обидчица ваша сама в домовину ляжет.
Я могла бы много рассказать Вам о том, что видели мы за те три дня и что слышали от людей, но не в этом письме, а в следующих, чтобы люди знали как можно больше о Вашей бабушке, которая была знахарем от Бога. Пусть хоть так, да помяну свою наставницу Евдокию.
В тот же приезд она со слезами на глазах молилась Господу, чтобы Он дал ей позволение благословить меня. А потом она взяла икону и благословила меня, сказав перед этим: „Пусть Бог укрепит тебя на пути, который ты избрала себе. Пусть рука твоя не дрогнет при виде гноя и раны. Пусть глаза твои не соблазнятся и не прельстятся золотом, которое будут тебе давать в обмен на злые деяния. Не наноси вред человеку, ибо он создан по образу и подобию Господа нашего, творящего чудеса и исцеляющего людей. Не отказывай тем, кто попросит тебя ради Христа, и не озлобляйся против тех, кто чинит нам препятствия и гонения, ибо они сами не ведают, что творят. Сатана внушает им это. Поступай с просящими тебя так, как поступила бы ты со своими детьми, тогда Господь Бог никогда не отнимет у тебя моего благословения. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь“.
Всю жизнь я чувствовала силу этого благословения. Еще Ваша бабушка Евдокия показывала нам с мамой на поверхности воды то, что будет с каждым в нашей семье, кто и за кем умрет.
Показывала всю нашу Россию. Я видела чередой всех правителей. Путин будет выбран еще на один срок. И слава Богу! При нем будет разрушено большое зло.
Видели мы бесчисленные пожары, взрывы и землетрясения, гибель космических кораблей и так много страшного, что я не удержалась и разревелась. Мама испугалась, что Евдокия прогневается, но та тихо сказала:
– Не плакать надо, а молиться Богородице и Ее Сыну, чтобы помиловали нас. Молиться, чтобы войны быстрее кончались, гасли, как никчемный пожар. Молиться, чтобы распри заканчивались примирением и меньше крови проливали наши солдатики. Меня страшит, что все будут думать только о деньгах, а денег с собой на тот свет никто еще не забрал. Потому завещаю я своей внучке Наталье (это она говорила о Вас), чтобы она построила Обитель раскаявшихся сердец для тех, кто все потерял в этом мире. Только тогда, когда будет истинно святое место, где люди станут молиться не за себя, просить не о деньгах и благах, а лишь за страждущий мир, только в этом случае не наступит конец земного мира. И в этот храм, в эту обитель начнут съезжаться только истинные молитвенники, мастера святых дел. Всем миром будет отмолен конец света, о котором теперь говорят даже ученые.
Так и о конце земного мира я спросила Евдокию:
– Вы думаете, что молитвы нескольких людей смогут остановить гибель всего человечества?
– Я не думаю, а знаю. Церквей много, но в них люди молятся о благах для себя. Кто просит любви, кто – рождения ребенка. Просят здоровья и богатства, но никто никогда специально туда не едет, чтобы молиться о всем человечестве. Должно быть такое святое место. Лжемастер туда не ступит, он будет дома зарабатывать свои деньги, а тот, кто истинно пришел в этот мир с миссией помогать не себе, а другим, приедет в сей храм и, встав на колени, в слезах будет просить милости Божьей не для себя, а для незнакомых ему людей.
Теперь, когда я уже стара, я все чаще и чаще вспоминаю слова Вашей бабушки и дивлюсь тому, как же она была права. Я понимаю, что не зря Ваша бабушка велела назвать этот храм „Обитель раскаявшихся сердец“. Ведь сказано, что нераскаявшийся не войдет в Царство Небесное, а найдет свою гибель на земле. Это значит, что если Вы не построите этот храм, где грешники смогут чистосердечно раскаяться и где святые, добрые сердца станут молиться за все человечество, то всех нас ждет гибель.
Возможно, что для кого-то все это звучит неубедительно, но только не для меня, ведь я сама видела все то, что будет, и то, что уже происходит в нашем грешном мире.
Тысячи тысяч гибнут каждый день, мы катимся в пропасть, а ведь и у Бога терпение небезгранично.
На экранах проповедуется не слово Божье, не уважение и любовь к человеку, а убийство, насилие, пьянство. Молодежь спивается и умирает.
Я очень старый человек, но милостью Божьей ум мой ясен и крепок. У меня нет большего желания, чем чтобы Вы, внучка великой Евдокии, воздвигли храм, в котором наш гибнущий мир найдет свое спасение.
Я не нажила богатств, так как собирала не деньги и злато, а славу для Бога своими посильными делами.
Но я хочу пожертвовать хоть на один камень в Вашем храме, чтобы не наступил конец света. Я призываю всех людей, кто любит своих детей и внуков, поступить так, как я.
Простите меня за мое длинное письмо, но так хотелось выразить Вам свое восхищение и рассказать о том, что творится в душе.
Низко кланяюсь Вам, Вера из рода Богославовых».
Вера, Вы воистину добры и чисты перед Богом и перед людьми. И я со слезами на глазах и с радостью в сердце прочитала ваше письмо.
Читая его, я вспоминала свою бабушку, как будто я лично присутствовала при вашей встрече с ней. Благодарю вас за пожертвование на храм и свято вам обещаю: на каждом таком камне незримо будет начертано имя того, кто пожертвовал на него деньги, – и человек обязательно найдет милость Божью. Все имена будут вписаны на вечное поминовение, и Господь будет знать о Своих благодарных детях и никогда не оставит ни вас, ни ваших детей и внуков.
«Никогда не забуду ее строгих и добрых глаз!»
Мастер из Кировограда пишет:
Многоуважаемая и дорогая Наталья Ивановна, я никогда еще Вам не писала, хотя уже давно знакома с Вами заочно, и все благодаря Вашим чудесным книгам и газете «Магия и Жизнь». Во-первых, позвольте мне поблагодарить Вас за те знания, которые я получила от Вас, читая Ваши книги и газету. Мне моя бабушка неоднократно рассказывала о Вашей многоуважаемой бабушке. Оказывается, они виделись с ней перед самой войной, встретились в монастыре. Вашу бабушку все серьезные мастера знали и знают. Сколько же ходило легенд о ее великих делах! Вот как мне рассказывала о Вашей бабушке Евдокии моя бабушка Елена: «Приехала я в монастырь в июле, так как слышала от своих товарок, что Евдокиюшка ездит туда к Иванову дню. Поехала и я, надеясь поговорить с ней и упросить ее, чтобы заговорила мастерица Евдокиюшка наш род от всяких бед и на долголетие. Сама я умею заговаривать детские болезни, зубную боль уйму, да и приворожу кого, если надо. Когда я увидела Евдокию, то заробела и не подошла к ней. Так и провожала ее взглядом, когда она шла на службу и со службы. На третий день она сама ко мне подошла. Никогда не забуду ее строгих и добрых глаз! Одета она была, как сейчас помню, в длинную, до пола, юбку и простую кофточку в мелкий цветочек. Коса ее под платок была спрятана, на груди – крестик да образок. И вот она, прямо глядя мне в глаза, спросила: „Что ж ты не подошла, чем же я так страшна? Говори, что хотела“. Хотела я бухнуть к ней в ноги, да она за плечо крепко так взяла, словно разгадала мою задумку, и говорит: „У икон, матушка, нужно колени гнуть, а не передо мной“. В общем, мы с ней долго говорили, и она слово в слово рассказала мне обо всем, что я думала, а в конце Евдокиюшка и говорит: „Это я не из бахвальства, что, мол, могу мысли читать, обо всех тайных думках твоих рассказала, а лишь для того, чтобы ты уверовала в силу моих знаний. Так вот, все, чему я тебя научу, сбудется: все будет так, как я сказала. А как уверуешь, так и сомнений в твоей головушке уже не будет“. И она научила меня, какие молитвы нужно будет читать мне, чтобы все в нашем роду жили долго и без нужды».
