мужчина, а не трансгендерная женщина, сколько ни пытайте. А пытка – на уровне НКВД и гестапо. Кажется, болит всё.»
«Пишу [диктую] под воздействием димедрола. Вкололи. Наверное, чтобы не буянила. И действительно – перо с рук валится, боюсь, что чернильницу опрокину.
Блиииин… Они (гестапо) ещё и уши подключили! Уши начинает жечь, а голова вся перемотана. Не погладишь, не успокоишь. Как в прошлый раз. Печёт всё сильней! Больно, аж жуть! Караул!!! Ну нет, все равно не сдамся и не соглашусь. "Я не сдамся без бою"! Тем более что в прошлый раз было на порядок больнее. Именно больнее. Но терпения хватало. А сейчас – мучительнее. И сил нет терпеть…»
«…Тааак; палачи из гестапо, мучающие слипшиеся глаза, кажется объединились с палачами НКВД, наступающими по всему ушному болевому фронту… Я попала в болевое окружение! Болит вся голова, без единого острова свободы! А лицо и подавно – все в огне!.. Какая-то фигнюшка, сзади, на макушке, медленно, но постоянно, наполняется кровью. Фея сказала, что это дренажная колбочка. Слипшиеся глаза горят все сильнее. Скулы печёт ещё больше. Зато нос дышит легко и непринуждённо. Не чета прошлому разу, когда я проснулась с тампонами внутри носа не могла им дышать. Пью воду мелкими глотками через трубочку. По-другому невозможно, даже с ложки. Выпила два стакана и не поморщилась. И не тошнит. Хоть и обещали – после операции много не пей, много не пей… Обидно только, что анестезиолог забегал только с одним этим напоминанием. А ведь симпатишный мужчинка, мог бы и цветы подарить!..»
Смутно нахлынули воспоминания… Вот меня раздели догола, одели полупрозрачный балахон с шапочкой, и упаковали в каталку. Вика перекрестила меня на дорожку, я показала ей ставший традицией знак «V» (Виктория). Вот операционная. Медсестры что-то там колдуют надо мной, заматывают ноги эластичными бинтами, а я вижу склонившегося анестезиолога.
– Как долго будет операция? – спросила я у него.
– Ну, на сегодня больше ничего не планируйте, – отвечает. Шутник, однако.
Не знаю, может это мне и показалось, но в первый раз мне меньше датчиков для кардиограммы ставили. Сейчас облепили штук восемь, наверное. И вообще, или операция сложнее, или отношение стало как к вип-персоне, или одно из двух. (Даже палата с холодильником и плазменным телевизором.
Поставили катетер. Надо мной медленно начинает раскачиваться рампа. Тяжелеют веки. О чем вы там интересно думаете, глядя на меня? На женщину с мужскими половыми органами, женской грудью полуторного размера, и с телом без единого волоска – вообще нигде, кроме головы?..
– Когда мне развяжут эти чулки, Игорь Михайлович?
– Ну почему меня вечно все путают?
– Ой, простите, Михаил Игоревич! У меня голова кружится, мне можно! – Говорю я, как выяснилось, уже в палате после операции.
– У всех кружится, всем можно, – проворчал он.
– А как я себя вела? – для меня вопрос вовсе не праздный, знать, что и насколько глубоко у меня в подкорке (
– Первые 4 часа – замечательно, а как вас будить стали, закапризничала, непослушная стала.
Шутил конечно. Не могу же я четыре часа подряд, лежа на холодном столе, хорошо себя вести, а потом вдруг резко испортиться? А я, дура, всерьез приняла.;) Все приставала потом – то к Фее, то к Пигмалиону – что же я такого наделала, когда меня будили?? Но на самом деле мне было интересно другое: как же я себя вела – как Ладочка или как «Иванов»? Что у меня в подкорке? И видимо в отместку за моё плохое поведение во время пробудки – Айболит (анестезиолог) велел медсестрам (сёстрам милосердия) размотать мои чулки только одновременно с первой перевязкой, то есть завтра утром.
А ответ так никто и не дал.
Я лежу с закрытыми глазами и диктую на iPhone; а Викуля держит его передо мной. Как услышала про окружение двумя армиями палачей – НКВД и гестапо – так руки у нее и затряслись. Я аж через пол, стул, кровать и матрас чувствую! Чувствую вибрацию. «Крепись, Викуля! Привыкай! Как с мужем деньги накопите – так тебя ждёт тоже самое… А будешь дальше мне тут стены вибрировать – пойдёшь под болевой трибунал! По законам военного времени!»
Но она, вероятно, почему-то уже передумала.
Зашла фея. Показала Вике веки – мои веки! – как их раскрывать, чтобы глаза свет белый хоть чуть-чуть сквозь щелочку увидели. Раскрыла, и я перестала быть совершенно слепой. И показала, как протирать веки, отдирая от них слипшуюся кровь. (Это называется сукровица, прим. Виктории), или ещё что-то, какую-то хрень. В любом случае – одно из двух. Хотела тут же убежать, точнее улететь наша фея, да не тут-то было – Наша Викуля её за хвостик-то и поймала, и быстренько к ножке стула примотала. Чтобы успеть вопросы расспросить, пока она не вырвалась. Например, это не опасно – что у меня глазки открываются с усилием? Усилием рук, а не век! Сами веки сейчас эти кирпичи ни в жизнь не поднимут! При этом с каждым миллиметром поднятия раздается хруст, будто я на коне под ветками не пригнувшись проскакала, и ломаю их своей дорогой белоснежной шубкой…
Оказывается, это нормально. После таких операций ещё и не такой хруст раздается!
…Часа через два Зашёл Пигмалион. Уже почти ночь на дворе, а он работает, трудолик мой! Рассказал, что для того, чтобы лицо получилось симметричным – ему пришлось несимметрично жир на лице передвигать и кожу лица с разным усилием натягивать. Короче, принимать решения прямо на колёсах. Ну Пигмалион же, чего вы хотите!.. Говорит, это из-за твоего бокса – лицо такое несимметричным стало. (Да, в юности и молодости я, будучи пацаном, которого постоянно доставали ровесники из-за девчачьей слабости и «ну что ты как баба!», занимаЛСЯ боксом). И жир уплотнился в разных краях по-разному (вот только странно – честно говоря, до операции я этого совершенно не замечала. Уж каким-каким, но кривым лицо явно не было). Аха, жир неравномерен, прямо как материальное обеспечение России. И ещё – оказывается даже с хрустом веки открывать «не только моно, но и нуно»!
У Хирурга есть такая фишка – если постоянный клиент, и операция комплексная – а у меня она сегодня именно что комплексная, пять штук сразу – то какую-нибудь небольшую штучку он сделает в виде бонуса, бесплатно! От слова совсем бесплатно; то есть – даром! У меня в виде бонуса стаканчик – полтора жира с живота откачал. Кожу живота не трогал. Не понадобилось,
