Арина Обух - Короткие истории с длинным хвостом

Кот покончил с собой, выбросившись с четвертого этажа.

То есть не упал, не вывалился, а именно что выбросился. Сам. Как решил, так и сделал. Это был его выбор.

Вот опять точное слово – выбор. Потому что кот выбирал. Так или этак?.. Люди видели.

То есть были свидетели. Они видели кота перед смертью и утверждали, что он целый час стоял на подоконнике – думал, значит: постоит, посмотрит вниз, еще постоит, оглянется назад, в сумрак комнаты, где постылая жизнь, где его уже спьяну однажды выкидывали из окна – то есть дорогу к смерти он уже знал.

Он опять оглянулся, представил свою жизнь – голод, пинки, побои, ор…

И бросился вниз.

Мог передумать, конечно, пока летел, встать на четыре лапы, как это умеют делать коты, но не сделал. Не передумал. Сознательно пошел на смерть.

История самоубийства соседского кота вывела всю семью из строя. Она тянула за собой другие истории, и не только кошачьи, но и человечьи, такие же страшные и необратимые…

– Да он уже в раю!.. Зажигает!

– Самоубийц не пускают в рай.

– Его пустят. Он был страстотерпец.

Этот кот был каким-то великим грешником, ну точно не животным.

Он дожил до двадцати четырех лет. У него нет зубов, из носа торчит сопля, и он все время пытается чихнуть, но вместо этого у носа надувается пузырь, и кажется, что он скорее может улететь на нем, чем чихнуть. А еще он блохастый.

– Бедный. Почему вы ему не помогли?

– Чихнуть?

– Нет, ну вообще…

– У него хозяева есть.

– И что они?

– Они сами в шоке. Он пережил свой кошачий возраст на двенадцать лет, и они решили, что он вечен. А еще он не мяукает, а орет таким хриплым басом: «МЭУ! МЭУ!» Мне кажется, он когда-то был пиратом. И сподвижники ему орали: «Эй, Дик, лови бутылку рома!»

В океане сансары Дик плохо себя вел – пьянствовал, грабил, убивал, и вот теперь – «МЭУ!»…

Так и живет.

У метро женщина продавала кота.

– Мама, смотри!.. Может, купим?

– Коты – наши враги. Аллергены.

– Но это такой хорошенький аллерген!.. И глаза у него красивые, как у тебя…

Пауза, смешок.

– Купила с потрохами. – Снова пауза. – А ты действительно считаешь, что у меня красивые глаза?

– Да, как у котика.

Уши, лапы, хвост стоили триста рублей. Плюс красивые глаза. А глаза-то и правда ее. Затуманенные. Влажные. В слезах. Шерсть дымком растворяется в воздухе, сливаясь с сумерками. Будто-то кто-то макнул кисть в синию, коричневую, фиолетовую и серую краску и, чтобы узнать какой получится цвет, сделал кляксу на палитре. И вот благородная клякса. Триста рублей. Распродажа. Любимых.

– Может, купим и подарим кому-нибудь?..

– Кому?

– Люсе.

– У Люси собака.

– Тогда, может, Зареме?

– Леша выгонит Зарему вместе с котом.

– А почему она продает его?

– Не знаю… Может, тоже аллергия. На жизнь.

– Знаешь, я никогда не забуду его.

– Ты сублимируешься.

– Сублимируешься?

Звучало как название новой болезни.

В принципе, так и оказалось. Коты с тех пор не переводятся на моих картинах.

Одна из них висит в доме Заремы. Причем Дик. Фиолетовый кот. С фиолетовой яростью-шерстью. Зарема, впервые увидев его, заплакала, почувствовав океан страданий кота-грешника.

Леша тоже тонко почувствовал Дика.

– Это вам не улыбка Джоконды, – сказал Леша. – Тут все гораздо сложней…