Он с угрюмым лицом дергал меня за поводок, игнорировал советы Омара, полагая, что для работы мне не нужно никакого поощрения. Он не только не гладил меня, даже ни разу не посмотрел мне в глаза. Этот тип был каменным. Разве нормальный человек может устоять передо мной?
Омар знал, что мне было не по себе рядом с этим человеком, который, кроме камня, мог оказаться разве что любителем кошек. Омар помогал мне сосредоточиться на работе. И я прекрасно с ней справился. Тем не менее, этот опыт был безрадостным (к тому же бессосисочным), и полагаю, никто из нас не хотел бы его повторить.
Мы с Жаном Дюжарденом крупным планом«Должен предупредить тебя, – сказал один из сотрудников, когда мы с Омаром ожидали встречи со звездой «Артиста» . – Жан Дюжарден не держит собак и вряд ли представляет себе, как с ними обращаться… но он ждет встречи с Угги и жаждет приступить к работе».
Отлично. Еще один собаконенавистник.
Но я напрасно расстраивался. Тот шарм, который излучает Жан с экрана – неподдельный. Он больше, чем просто актер. Он человек, чьи глаза смеются, и быть его партнером – подарок судьбы! Жан идеален для работы с собаками, и мы мгновенно друг друга полюбили. Играли в мяч и в фрисби, я показывал ему, как катаюсь на скейтборде, а он, впадая в детство, гонялся за мной по пышным лужайкам особняка. Каждый раз, когда мы прерывались на отдых, я сидел у него на коленях, потом, прокрутившись раза три, усаживался у его ног. В конце концов засыпал, положив морду на его ботинки. Спал подергиваясь – во сне гонялся за белками.
Жан был очень старательным и с удовольствием учился. Неудивительно, что я быстро привязался и стал искренне предан ему. Европеец до мозга костей, он был незаурядным человеком. Рядом с ним – галльской звездой – я чувствовал, как часть его таланта передается мне.
К сожалению, он почти не говорил по-английски, поэтому обычно мы общались через переводчика. Иногда он пытался говорить на языке, доступном мне, – увы, выворачивая его на европейский манер. За восемь лет, прожитых с Омаром, я привык к искаженной английской речи, но то, что слышал от Жана, не шло ни в какое сравнение. Когда Омара не было рядом, Жан пытался самостоятельно давать мне вербальные команды, но то, что он произносил, мало походило на человеческую речь.
Вместо «Кувырок» он произносил «Вувырок», «Сядь красиво» превращалось в «Зять кваси», а «Голос» – в «Волос». Не сразу, но я научился его понимать.
К счастью, мы снимались в немом кино, поэтому соблюдать на съемочной площадке полную тишину было необязательно. Омар мог кричать, свистеть и щелкать пальцами, чтобы привлечь мое внимание, – это никак не отражалось на звуковом сопровождении.
Предстоящие съемки обещали быть забавными.
Я прекрасно подходил на роль по многим причинам. А после той неловкости, которую испытал на съемках «Воды слонам!» , понял, что у немого кино есть еще один плюс – можно спокойно спать и храпеть сколько моей душе угодно. По сценарию, Жан пострадал при пожаре и какое-то время, выздоравливая, провел в кровати. В двух эпизодах я сплю с ним рядом. Надо сказать, я сыграл очень реалистично и всласть похрапел.
Что еще лучше, отсутствие диалогов означало: актерам нужно демонстрировать мастерство, не прячась за красивые фразы. Каждому актеру – будь то человек или животное – надо было в совершенстве овладеть искусством мимики и жеста, что наконец-то помещало их в те же рамки, которыми был ограничен я.
Впервые я не чувствовал себя ущемленным по сравнению с двуногими актерами. Тишина прошлась по съемочной площадке, как грейдер.
Для людей это изменение было существенным. Облегчение оказалось лишь кажущимся. Не нужно было утруждаться заучиванием текста, но они и представить не могли, какая ответственность легла теперь на их плечи. Пришла пора пользоваться своим телом естественно и без форсажа – как всегда делал я. Весь эпизод можно было испортить, невпопад кивнув головой, едва нахмурив брови или несвоевременно разомкнув губы.
В ожидании своего напарника Жана ДюжарденаПереигрывание превратило бы весь фильм в пантомиму. Недоигрывание сделало бы его тусклым. Тут никакой сценарий не поможет.
Чтобы актеры были сосредоточены на движениях, а не на тексте, режиссер просил их не произносить даже
тех слов, которые появлялись в промежутках между эпизодами. Прекрасно!
Жан учил меня своему языку. Взамен я обучал его искусству немого кино. Я не беспокоился о будущем фильма. Важнее было то, сколько удовольствия подарили нам эти съемки.
Смотри и учись, Французик.
Смотри и учись.
У идеального спутника должно быть не меньше четырех лап.
Колетт
Съемки начались в сентябре 2010 года в окрестностях Лос-Анджелеса и сразу увлекли нас. Все, кто имел какое-то отношение к фильму, моментально заразились его идеей, считая ее смелой, концептуальной. Мы поняли, что участвуем в создании магического произведения. Менеджеры, подбирая натуру, отлично сработали, отыскали места, идеально подходящие для фильма. Мы снимались в исторических театрах, в частности в Орфее, в нескольких старинных постройках и в Брэдбери-Билдинг (здание прославилось в фильме «Бегущий по лезвию» ). Некоторые сцены снимали на открытых площадках киностудий Warner Brothers и Paramount. Где бы ни работали, масса времени уходила на то, чтобы продумать все мелочи – от костюма до угла съемки. Хорошо, что Месье Х был мастером поднимать настроение. В черно-белом кино многое зависит от двух вещей: образа и музыки. Месье Х относился к обеим с одинаковой страстью. С его подачи мы часто слушали известных музыкантов – Коула Портера, Дюка Эллингтона и Джорджа Гершвина, с ними окунались в историческую атмосферу нашего фильма. Огромные динамики выплескивали музыку и выключались, только когда камеры приходили в движение. Вместо музыки – инструкции режиссера.
Месье Х работал с редким энтузиазмом. Он так хотел, чтобы нас вдохновила работа великих актеров Голливуда, что устраивал показы немых фильмов. Настаивал, чтобы актеры читали мемуары и биографии звезд немого кино, включая работы Джона Гилберта – ведь сюжет «Артиста» основан как раз на его биографии.
В начале карьеры я поклонялся таланту Рин-Тин-Тина, но теперь уже мог положиться на собственный опыт.
Мой дорогой друг Жан был под впечатлением судьбы Дугласа Фэрбенкса-младшего, но многое позаимствовал и у других знаменитостей: улыбку – у Джина Келли, движения – у Витторио Гассмана, усы – у Кларка Гейбла.
«А еще я смотрел сериал о Лэсси, которая была по-собачьи счастливой», – добавил он. И снова Лэсси…
Актер Джон Гудман, игравший крупного голливудского продюсера, сказал, что основывался на биографии Сесиля ДеМилля. Беренис Бежо по сценарию была предметом обожания Жана, ее героиню звали Пеппи Миллер. Беренис шутила, что моя роль важнее. Этот миф рассеялся, как только все увидели, насколько изумительной она была перед камерой, ее милое лицо красовалось практически в каждом кадре. Сама она утверждала, что духом походила на Грету Гарбо и Мэри Пикфорд.
Между прочим, некоторые сцены снимались в невероятной красоты особняке в Беверли Хиллз, где какое-то время жила сама Мэри Пикфорд. Говорят, именно здесь начались их отношения с Дугласом Фэрбенксом, и я трепетал при мысли о том, что пометил территорию в доме, где ступала нога человека, сыгравшего Зорро.
Фильм снимали в цвете, потом обрабатывали. Оператор использовал специальные фильтры, чтобы получить черно-белый эффект. Каждый цвет тщательно анализировали, играли черными и белыми тонами. Цель – найти точный оттенок серого. В кадре не было никаких узоров и рисунков, вместо них – блестящие и металлизированные ткани (хотя для меня это не имело никакого значения).
Все – от декораций до освещения – было контрастным. Чтобы подчеркнуть изменения в жизни главного героя, использовали специальные осветительные приемы. В начале Джордж в лучах яркого света, который по ходу фильма тускнеет. В финале главный герой погружается в задымленное пространство.
Особое внимание – костюмам. Поскольку главная линия фильма – судьба Джорджа, его костюм темнее, чем у остальных. По ходу сюжета, по мере обесценивания таланта – его костюмы растут на два размера, а обувь тяжелеет. Это создавало впечатление, словно он едва волочит ноги.
Я сумел так же удрученно волочить лапы в ногу с хозяином и без помощи тяжелой обуви – талант!
Жана всегда снимали спускающимся по лестнице и никогда поднимающимся – чтобы подчеркнуть драматизм его нисходящей судьбы, тогда как Пеппи, в логике роста популярности, поднималась по лестнице, ее одежда становилась светлее.
Между прочим, в начале фильма ее имя умышленно писали с ошибкой: «Peppi» вместо «Peppy». Думаю, режиссер хотел подчеркнуть, что для неизвестного актера его имя не имеет особенного значения. Кстати, сначала мое имя тоже написали неправильно. И несмотря на то, что в конечном итоге ошибку исправили, в некоторых странах (особенно во Франции) меня так и знают под именем Агги.
