И вправду Айк несколько раз порывался соскочить с дивана. Но движения эти скорее были конвульсивны, чем осознанны. В четыре часа утра меня сменила Тамара.
Так прошла ночь.
На следующее утро Айк чувствовал себя хорошо. Он позавтракал, и мы отправились на прогулку. Правда, в колготках, поверх которых я натянул еще нечто похожее на сапожки, сшитые из старого хлорвинилового плаща, он чувствовал себя непривычно. Старался содрать их, прихватывал зубами. Но я был начеку.
Так прошел день, другой, пятый. За это время был уже снят бинт, перемычки из лейкопластыря, соединявшие кончики ушей, перерезаны. На 7—9-й день отвалились корочки на месте среза на ушах.
Айк стал по виду взрослым доберман-пинчером. Но по возрасту оставался еще щенком.
Как-то в один из октябрьских вечеров нам позвонил Женя.
— Готовьтесь, в следующую субботу смотр молодняка.
Он назвал адрес, по которому мы должны были приехать.
— А стоит ли? — спросила Тамара. — Он у нас такой маленький.
Тамаре все время казалось, что Айк не растет, что он самый худенький, самый низенький из его сверстников.
Женя не стал ее разубеждать.
— Приезжайте, посмотрите других доберманов, сравните, посоветуетесь со специалистами.
Вся неделя прошла в мучительных раздумьях: стоит везти его или нет. Или, может быть, поехать без Айка, но тогда пропадал весь смысл поездки, а уж о консультации не могло быть и речи.
В субботу утром мы вместе с Айком все же отправились на смотр. В машине щенок сидел присмиревшим. Как видно, он помнил, чем кончаются поездки на такси, а поэтому поочередно заглядывал в глаза то Тамаре, то мне, как бы спрашивая: «Опять будут делать уколы и резать уши?»
Тамара гладила его по гладкой, блестящей спинке, почесывала за ушками и приговаривала: «Да не волнуйся, никто тебе уши больше резать не будет. Побегаешь, погуляешь и все». Не знаю, то ли спокойный тон Тамариного голоса подействовал, то ли Айка просто укачало в машине, но только он уткнул голову ей в колени и так неподвижно просидел до конца поездки. В тот самый момент, когда машина остановилась неподалеку от площадки, мимо нас прошел мужчина, ведя на поводке рослого, прекрасно сложенного черного доберман-пинчера.
— Ну вот, — сказала Тамара, глядя им вслед. — Разве сравнить того красавца с нашим. Может, вернемся, чтобы не позориться?
— Да уж раз приехали, надо идти. Какой есть, такой и есть, — вздохнул Сережа.
На площадке было много собак. Они бегали, играли.
Самый центр площадки был огорожен канатом. Это место называется «ринг». Мы спустили Айка с поводка, и он тотчас же включился в веселую собачью игру. И тут мы увидели, что наш питомец не только не меньше своих собратьев, но многих даже превосходил в росте. Он хорошо упитан, у него мощные лапы. На некоторых доберманов мы смотрели с жалостью, так они были худы.
— Хорошо сделали, что приехали? Или, может быть, вы еще сомневаетесь в правильности своего решения? — проговорил подошедший к нам Женя. — Теперь убедились, что значит правильно вырастить собаку, уделять ей внимание? Наверное, сами видите разницу?
— Да, но вот тот… — кивнула Тамара головой в сторону черного добермана.
Женя засмеялся.
— Так ведь ему скоро два года. Просто этот человек живет неподалеку и пришел посмотреть на молодняк.
Мы подошли к столику и зарегистрировали Айка. Сказали его возраст, кто родители, откуда он. Мы были удивлены, когда к нам подошла незнакомая женщина и спросила:
— Он у вас от Гесса?
— Да, — ответила Тамара. — А вы откуда узнали?
Женщина улыбнулась.
— По экстерьеру видно. По внешнему виду: лапы крупные, форма головы, сложение.
А на ринг тем временем выводили собак. Сначала от одних родителей, затем — от других. Когда же вызвали нас, то мы оказались в квадрате ринга в единственном числе. От Гесса и Атрикс в Москве больше никого не было.
Мы сделали с ним по рингу один круг, другой. Шел Айк, надо сказать, безобразно. Крутил головой влево, вправо, вырывался. Он все никак не мог понять, зачем это его, оторвав от такой веселой игры со сверстниками, вдруг взяли на поводок и стали одного водить по кругу. И потом, где же Тамара? Уж не ушла ли она от него?
— Достаточно, — сказала эксперт на ринге.
Она что-то записала в блокноте.
— Немного подождите, сейчас мы вручим вам свидетельство.
— А замечания? — не выдержал я.
— Чуть-чуть слабоваты ушки. Надо массировать. Остальное все нормально.
Мне протянули свидетельство. Я поблагодарил эксперта и вышел за ринг.
— Ну, что, что там написано? — проговорила Тамара.
— А я еще и не прочитал.
— Что же ты!
Она взяла свидетельство и раскрыла его. В графе «оценка» было написано: «Образцово выращенный».
— Поздравляю с первой победой, — подошел к нам Женя. — Ваш Айк признан одним из лучших.
А «один из лучших» в этот момент носился среди деревьев за своим сверстником, который утащил у него из-под носа палку.
Из всех игрушек Айк больше всего любил мяч зеленого цвета. С этим мячом он мог играть часами. И постоянно втягивал в игру нас с Сережей. Был у него даже свой способ приглашения к игре. Возьмет мяч в зубы, подойдет к кому-нибудь из нас и положит его на колени. Или же стоит и держит в зубах. А глаза хитрые: попробуй, мол, отними. Только протянешь руку, как он мгновенно отведет голову в сторону. Отдернешь руку, снова держит мяч около колен, а сам пристально наблюдает за тобой.
Не знаем, откуда Айк научился мастерски выполнять несколько футбольных приемов. Например, подбросишь мяч, и не успеет он отскочить от пола, как щенок придавливает его лапой. Было смешно смотреть: стоит Айк, перед ним мяч, и передняя лапа на мяче. Точь-в-точь как на старых фотографиях: стоит этакий атлет-футболист, руки сложены на груди, а правая нога стоит на мяче. И еще один прием очень хорошо удавался ему. В футболе этот прием называется «убрать мяч под себя». Покатишь мяч Сереже, Айк его перехватит, прижмет грудью к полу, а лапы вперед выставит. Ни за что не выбьешь мяч из-под него, а руками забирать начинаешь — сердится, рычит: мол, давай по-честному, я — лапами, а ты — ногой. Руками-то каждый сможет. И потом, это же футбол, а не баскетбол. Когда мы брали мяч в руки и, отойдя друг от друга, перекидывали его по воздуху, Айк, подпрыгивая, старался перехватить его носом. И уж как он был рад, когда это ему удавалось.
Где-нибудь в лесу, на большой поляне или на школьной спортивной площадке мы далеко расходились с Сережей и пасовали друг другу мяч. Айк носился за ним стрелой. И если только пас получался слабый или не точный, тут же хватал мяч и отбегал с ним в сторону. Ляжет, положит его перед собой и смотрит на нас: отнимайте. Сделать же это было почти невозможно. Он бегал вокруг нас, проскакивал между ногами. И когда мы, обессиленные от этой погони, валились на траву или садились на скамейку, чтобы передохнуть, он с победным видом приносил мяч и клал его у наших ног.
«Сдались? — говорил весь его вид. — Ну, а теперь давайте поиграем».
Но мяч он этот прокусил. Пришлось купить резиновый баскетбольный. Его-то он в пасть забрать не мог. Но любовь к тому, зеленому, осталась неизменной. Теперь у него появилась еще одна забава. Сожмет зубы, сплющит мяч и положит его на пол. Мяч медленно наполняется воздухом и издает тонкий свист. Айку это только и нужно. Уши поставит и прислушивается. А прислушивается интересно: то в одну сторону наклонит голову, то в другую. То вдруг приподнимется и лапой попробует: упругий? Значит, снова можно играть в футбол.
Когда же во время прогулок по лесу мы еще издали видели, что неподалеку кто-то играет в мяч, тут же брали Айка на поводок. Непременно побежит отнимать. А его внезапное появление могло испугать людей.
Утро было ясное и морозное. Лужи затянул тонкий прозрачный ледок. А на траве, ветвях деревьев, еще не успевших сбросить листву, на тротуаре лежал первый снег. Айк, резво выскочив из подъезда, вдруг замер. Потянул носом, вытянув вперед голову, посмотрел по сторонам. Потом повернулся ко мне. Я уже заметил: когда что-то сильно его интересовало или удивляло, он неизменно поворачивался ко мне, как бы спрашивая: «Объясни, пожалуйста, что происходит?» Вот и теперь, наверное, он задавал мне тот же вопрос. От неожиданности он даже не заметил, что сам стоит на снегу, когда же заметил это, а может быть, просто почувствовал холод, то приподнял правую переднюю лапку и медленно с опаской опустил голову к земле. Снег ничем не пах, но зато он был холодным. Несколько снежинок упало на нос: Айк тряхнул головой и громко чихнул.
— Идем, идем, — сказал я ему, натягивая поводок.
Снег лежал не сплошным белым покровом, а островками. И я заметил, как Айк очень старательно обходит эти островки: вроде бы ничего страшного, но лучше не наступать на них. Но вскоре щенок привык к первому снегу и даже попробовал его на вкус. Вероятно, он понравился ему, потому что, играя с собаками на пустыре, он нет-нет да и хватал его ртом.
